– Вот и правильно, Сестра, – похвалил Древлин, улыбаясь. – В здравом смысле вам не откажешь!
И кто тут говорит о здравом смысле? А, какая разница, ведь сейчас они оба, и врач, и пациент, в одинаковом положении!
Так они сидели несколько минут, в полной тишине, нарушаемой лишь мерным гулом ламп, как вдруг Валерий вновь подал голос:
– А скрипача теперь выпустят?
– Скрипача?
– Я слышал, как он играл.
– Когда?
– Перед бурей. Он что, звезда какая-то?
– Почему вы так решили?
– Ну, во-первых, он красавчик, – криво ухмыльнулся Древлин. – Правда, ему не мешало бы постричься-побриться, но это, как говорится, дело наживное. Ну а во-вторых, он здорово пиликает на своей скрипочке. Я не любитель классики, знаете ли, техно предпочитаю, но отличить г… короче, плохое исполнение от хорошего вполне в состоянии. Так его выпустят?
– Вы так говорите, Валерий, словно его и вас здесь насильно держат! – с упреком сказала Неля.
– А разве у меня есть выбор? И у него, наверное, нет. С виду он мужик нормальный, ни на кого не нападает, не кусается, так скажите на милость, он тут за…
Неожиданно Древлин смолк и насторожился.
– Здесь кто-то есть! – громким шепотом произнес он.
– Ничего не слышу, – отозвалась Неля, однако ей стало неуютно.
– А я слышу, – упрямо сказал он. – Эй, выходи! Выходи, а то пожалеешь!
– Не нагнетайте, Валерий, – вздохнула Неля. – Все равно на вас рада-хань…
– Тогда снимите его! – приказным тоном потребовал пациент. – Снимите, и я сумею нас защитить!
Он подошел и наклонился, подставляя шею. Ну что ты будешь делать! Может, если он почувствует себя свободным, станет поспокойнее? Тяжело вздохнув, Неля сделала пару пассов над его головой, как будто размыкала невидимый обруч.
– Ну, все, – объявила она. – Вы свободны!
– Ух, спасибо, Сестра! – воскликнул мужчина, потирая шею, словно Неля и в самом деле сняла с нее ярмо. Выглядело это настолько правдоподобно, что, не знай Неля его диагноза, непременно поверила бы.
– Это там! – ткнул он пальцем в другой конец оранжереи, где располагались ананасы, которыми так гордился дядя Боря. Кадки, в которых они росли, были величиной с собачью будку.
– Не валяйте дурака, Валерий… – начала Неля, но тот уже несся прочь. Пришлось последовать за ним. На ходу ей пришла в голову неприятная мысль: а что, если в оранжерее спрятался кто-то из разбежавшихся пациентов? Древлину нельзя доверять на сто процентов, но, кажется, он упоминал, что кто-то перелезал через забор – а если это больные с «буйного» отделения? В обычной ситуации сбежать оттуда не так-то просто, корпус режимный, и там полно охраны, однако сейчас… Почти инстинктивно Неля схватила грабли, прислоненные к стенке: вдруг придется защищаться?
Тем временем Древлин был уже у ананасов.
– Здесь! – возвестил он. – Сюда!
Неля приблизилась. Сжавшись в комок, за одной из кадок сидело существо в серой больничной робе. Прикрыв голову руками, оно мелко дрожало, словно от холода. Не сразу, но Неля поняла, что перед ней женщина.
– Я же говорил! – свысока взирая на нее, сказал Древлин. – Это потому, что теперь на мне нет рада-ханя: скоро моя сила вернется, и я разнесу эти стены в мелкую гальку!
Присев на корточки, Неля дотронулась до плеча пациентки. Та тихонько вскрикнула. В этом звуке было столько ужаса, что Неля отпрянула, ее внезапно захлестнула волна чужого горя.
– Не бойтесь, – проговорила она. – Вы в безопасности!
– Ну, сестренка, послушай ее, она дело говорит, – поддакнул Древлин. – Мы – силы добра, и никому не позволим тебя обидеть!
Пальцы, прижатые к всклокоченной голове, начали расслабляться. Женщина, будто брошенный в воду ежик, стала распрямляться. Еще мгновение, и в Нелю вперился вполне осмысленный взгляд серо-голубых глаз.
– Вы потерялись? – предположила Неля. – Правильно сделали, что сообразили спрятаться! Скоро нас найдут, и вы вернетесь в палату. Вы из какого корпуса?
Женщина молчала, но выражение затравленности на ее лице постепенно сменялось облегчением.
– Я что-то вас не припомню, – продолжала щебетать Неля, пытаясь вызвать пациентку на откровенность. – Как вас зовут?
– Зо… вут? – с трудом разжимая запекшиеся губы, пробормотала незнакомка, и Неле показалось, что та не поняла вопроса. Поэтому она повторила:
– Ну да, как ваше имя?
– Имя… Да, имя! Меня… зовут… Мария.
– Мария? Отлично, вот и познакомились. А фамилия? Вы помните свою фамилию, дорогая?
– Разумеется, помню! – сердито ответила пациентка. – Лычко!
Все это время Неля сидела на корточках, но при последних словах женщины потеряла равновесие и опрокинулась назад. Мария снова сжалась в комок, словно ожидая удара.
– Эй, вы чего, Сестра? – помогая Неле подняться, озабоченно спросил Древлин. Но Неля, не обращая на него внимания, опять склонилась над незнакомкой.
– Это вы, Мария Евграфовна?!
* * *
– Ну, что вам сказать о Евгении Степнове? – пожал плечами заведующий отделением, куда направили Веру из отдела кадров.
– Все, что характеризует его как врача и как личность, – ответила она твердо. Лейтенант Вера знала, что по причине молодости мало кто воспринимает ее всерьез, поэтому старалась выглядеть серьезной и более уверенной, чем была на самом деле. Вот Иван Арнольдович – другое дело: ни у кого не возникало сомнений в его компетентности!
– Личность ничем не примечательная, – скривился зав. – Поначалу даже кажется, что Степнов неплохой человек – во всяком случае, исполнительный работник. А как врач… Ноль без палочки, вот что!
– Можно поподробнее, Георгий Георгиевич?
– Можно. Но для начала я хочу знать, почему Степновым интересуется полиция?
Георгий Георгиевич Тактамадзе производил внушительное впечатление своей тучностью, черной, как ялтинская ночь, шевелюрой и пронзительным взглядом карих глаз.
– Тайна следствия, – ответила Вера. – Мы просто собираем сведения.
В ее представлении местоимение «мы» звучало куда весомее, нежели «я». Тактамадзе шумно вздохнул и хрустнул костяшками пальцев.
– Ну-у-у, хорошо-о-о, – сказал он, растягивая слова. – Вы ведь в курсе, что, прежде чем прийти сюда, Степнов работал на судебно-психиатрическом отделении? Так вот, там он всех, уж извините за выражение, достал.
– Чем же?
– Вопиющей некомпетентностью. Вроде бы хорошее образование получил человек, но, признаюсь, мне редко доводилось встречать таких остолопов! Теорию в парня забили намертво, но применить свои знания на практике… Обычно это приходит с опытом, однако на Степнова эта аксиома не распространялась. На судебно-психиатрическое отделение пациентов направляют по постановлению суда – вы бы видели «диагнозы» Степнова! Он выискивал какие-то невероятные симптомы и приписывал совершенно здоровым пациентам такие заболевания, которые и в медицинской энциклопедии встречаются в единичных случаях! Думаю, делал он это не за просто так, однако доказать не удалось. Не пойман, как говорится, не вор.
– Вы имеете в виду, что он брал взятки за нужные диагнозы?
– Чем невероятнее заболевание, тем труднее опровергнуть диагноз – такова, к сожалению, ситуация. Это требует длительного времени, а максимальный срок пребывания пациента на освидетельствовании – тридцать дней.
– Как долго он проработал в вашей клинике? – спросила Вера.
– На судебной психиатрии – около трех лет. Там не выдержали и предложили ему уволиться по собственному желанию или перейти куда-нибудь еще. И угадайте, кому повезло?
– Наверное, вам?
– Вот! – поднял палец вверх Тактамадзе. – Я не сразу его раскусил, но все равно пришел к выводу, что парню в психиатрии не место. Вы знаете, почему мое отделение называется отделением «первого психотического эпизода»? Потому что сюда направляют пациентов с социально сохранными установками и положительным отношением к лечению, при отсутствии выраженной психотической симптоматики. Степнов и тут отличился со своей диагностикой, а уж лечение, которое он прописывал… Короче, я до сих пор радуюсь, что удалось от него избавиться!
