Я не могла покинуть Мальту, не увидевшись с Робером. Улучив момент, когда медсестра ненадолго покинула его комнату, я проскользнула внутрь. Молодой человек не спал. Он смотрел телевизор, подвешенный на кронштейне, только почему-то без звука. Услышав скрип открывающейся двери, Робер оторвался от экрана.
– А, это ты, – сказал он. – Привет.
Я решительно подошла к его кровати и села на стул, на котором, по всей видимости, раньше сидела медсестра.
– Послушай, Робер, – сказала я, – я должна все знать, слышишь? И не смей делать из меня дурочку и уходить от ответа!
– Ты это о чем? – спросил он.
– О том, что ты опознал тело Аркона в больнице после нападения.
Робер пристально посмотрел на меня.
– Я? – переспросил он, наконец, после довольно долгой паузы. – Опознал тело Аркона?
– Так сказали полицейские.
– Ну, если полицейские, – протянул он, – тогда – конечно.
– Не виляй! – прикрикнула я.
– Не ори на меня, – проворчал Робер. – Я – раненый, чуть что – коньки отброшу, и моя смерть будет на твоей совести! Что же касается тела… Единственным трупом, опознанным мной, был труп Лиама Макфейдена. Бедняга, такой отличный парень…
Он не успел закончить. В комнату вошла медсестра и, уперев руки в бока, заверещала:
– Что вы делать в эта комнат?! Немедленно оставляй больной в покой, он есть нуждаться в длительный отдых!
В голове у меня царил полный хаос. Труп Лиама Макфейдена? Но разве Лиам Макфейден и Аркон де Кассар – не один и тот же человек? С другой стороны, Робер никогда не стал бы называть Аркона этим именем, зная настоящее… Он явно что-то хотел этим сказать. Полицейский сообщил, что лицо убитого изуродовано, и единственным, кто смог его опознать, был Робер. Тем не менее, потеряв друга и родственника, за которого едва не отдал жизнь, молодой человек отнюдь не выглядел расстроенным. Его дед искренне скорбит об утрате Аркона, что позволяет сделать вывод, что Филипп де Кассар как раз уверен в его гибели, хотя и не видел труп, полностью полагаясь на слова внука. Но, если предположить, что Аркон все-таки не погиб в перестрелке, к чему вся эта конспирация? Уж мне-то можно было рассказать, ведь я в курсе всех дел Аркона. Или – нет?
Все больше и больше я убеждалась в том, что Жерар Варен говорил правду: Робер – личность загадочная и неоднозначная, и не мне пытаться решить этот ребус. Но все же парень обронил намек, который я должна была понять.
Войдя в свою комнату, я увидела там Дашку. Она сидела на полу, а перед ней лежал открытый чемодан, куда она пыталась запихать мои вещи. Скорее всего, Даша решила, что я не в состоянии справиться с упаковкой багажа самостоятельно ввиду трагических событий, повлекших смерть дорогого мне человека. Усевшись на пол рядом с ней, я принялась помогать.
– Тебе лучше? – несмело спросила Даша с подозрением.
– Немного.
Мы не стали спускаться к ужину. Филипп, словно предвидя мое нежелание появляться на людях, приказал накрыть стол в гостиной. Мы поужинали все вместе, за исключением Робера, которому еще не разрешалось покидать постель. Затем разошлись по своим комнатам, так как рейс на Санкт-Петербург вылетал в девять утра, и требовалось прибыть в аэропорт как минимум за сорок минут до посадки.
Утро выдалось солнечным, и изнуряющая жара еще не давала о себе знать. Филипп выделил нам персональный автомобиль с водителем для поездки в аэропорт. Водитель уже погрузил вещи в багажник и ждал только нашего появления.
Несмотря на занятость, Филипп нашел время попрощаться. Он сердечно обнял нас и расцеловал, словно родственниц. Когда мы сели в черный блестящий «Мерседес», он вдруг подошел к автомобилю и постучал по стеклу. Я опустила его и вопросительно посмотрела на хозяина «Сан-Эльмо».
– Видимо, я старею, – сокрушенно сказал Филипп. – Робер просил меня кое-что вам передать, а я едва не забыл!
С этими словами он вытащил из внутреннего кармана бархатный мешочек и вручил мне.
– Честно говоря, не представляю, что там, – сказал он. – Робер сказал, чтобы я не вздумал заглядывать. Полагаю, ничего плохого положить туда он не мог. Bon… Au revoir! (Ну, хорошо… До свидания! (фр.)
И, взмахнув на прощанье рукой, Филипп отошел.
Когда мы выезжали из ворот, я заметила стоящую среди кустов азалий мадам Фернан. В зеркале заднего вида я увидела ее поднятую в прощальном жесте руку. Мы покидали «Сан-Эльмо». Суждено ли нам когда-нибудь вернуться?
Едва «Мерседес» оказался на дороге, серпантином спускающейся к шоссе, я раскрыла мешочек. Сделала я это скорее потому, что Даша то и дело с любопытством на него поглядывала. Как только я развязала золотой шнурок, у нас с Дашей одновременно вырвался возглас удивления: внутри лежал перстень с рубином!
– Боже! – пискнула Дарья. – Это тот самый, что был у Риддла? Перстень деда Аркона?
Я не ответила. Нащупав на дне мешочка что-то еще, я запустила руку внутрь, чтобы это достать. Это оказалась сложенная вчетверо записка.
«Дорогая Ула! – так она начиналась. – Не радуйся раньше времени, это – не подарок. Я отдаю кольцо тебе на хранение, чтобы когда-нибудь ты смогла вернуть его законному владельцу. Всегда твой Робер».
– Что там? – поинтересовалась Даша, пытаясь заглянуть через мое плечо и прочитать текст.
– Робер передает тебе привет и желает нам счастливого пути, – быстро ответила я и, снова свернув бумажку, засунула ее в карман.
– Мог бы и лично мне написать, – с горечью пожаловалась Дарья. – Эта фурия, медичка, не впустила меня к нему сегодня, представляешь? Сказала, что они почивать изволят!
– Не забывай, ведь он еще плохо себя чувствует. К тому же, по-моему, вчера вы сказали друг другу больше, чем нужно!
Даша раздраженно передернула плечами и затихла. Снова она заговорила минут через пять.
– Знаешь, – сказала она задумчиво, – у меня ни с кем не случалось такого, как с ним.
Я никак не отреагировала на эту реплику, ожидая продолжения, и оно не замедлило последовать.
– Мне даже кажется, я влюбилась, Улечка! Знаю-то парня всего пару недель, а вот – вляпалась! Глупо, да?
– Вовсе нет, – успокоила ее я. – Только, подружка, по-моему, Робер – не для тебя.
– Это потому, что я старше? – поджав губы, спросила Даша.
– Нет, не поэтому.
Я не стала продолжать. Передавая Даше наш с Вареном разговор, я упустила детали, касающиеся принадлежности Робера к Мальтийскому Кругу. Отчасти я сделала это, не будучи уверенной в правдивости Жерара. Тем не менее, даже если он сказал правду, то ни меня, ни Даши это никоим образом не касалось, раз даже Филипп, самый близкий Роберу человек, ничего не знал! Возможно, путь, избранный молодым французом, не предполагает близости с кем бы то ни было? Он это понимал, поэтому не строил планов в отношении себя и Даши, хотя, несомненно, привязался к ней… По-своему.
К счастью, Даша не стала выяснять, что я имела в виду, и замолчала, размышляя о своем. Я не беспокоилась за нее. Зная Дарью, можно легко предположить, что она быстро утешится, оказавшись в привычной питерской тусовке и вновь став объектом восхищения всех особей мужеского пола без исключения. Я больше волновалась за себя. Аркон вошел в мою жизнь так неожиданно и стремительно, как раз в тот момент, когда я совершенно не планировала никакого романа! И что теперь? Я понятия не имела, где он может находиться, планирует ли когда-нибудь снова встретиться со мной или для него наши отношения были лишь очередным приключением? В любом случае больше от меня ничего не зависело, и оставалось лишь предоставить судьбе решать, что будет дальше.
Эпилог
Сидя на скамеечке в парке, я тупо смотрела на измятую бумажку в своих руках. Можно было ожидать чего угодно, но только не такого поворота событий!
Этот день обещал стать обычным, за исключением того, что на три часа у меня был назначен визит к доктору. К врачу-терапевту, бывшей однокурснице Лене Куницыной, я обратилась с жалобами на хроническую усталость, чего раньше за собой не замечала. Кроме того, у меня что-то странное творилось в последнее время с желудком, и я ощущала непрекращающуюся тошноту.
