Дочь резко повернула ко мне измазанное шоколадом лицо. Мне невольно вспомнились сценки из ее раннего детства, из того времени, когда Даша еще не заботилась о стройности фигуры и обожала шоколад во всех его видах. Она неустанно лазила по шкафам в поисках лакомства. Ее не интересовали ни пироги, ни пирожные – только шоколадные конфеты, и каким-то чудесным образом она, как ищейка, находила их, куда бы я ни прятала. Работая в больнице, я постоянно получаю от благодарных пациентов подношения. Мужчинам-хирургам дарят дорогой алкоголь или электронные игрушки. Что дарят женщинам? Правильно – цветы и конфеты. Ну, еще иногда духи, но это – рискованный подарок, ведь откуда знаешь, какие именно духи любит та или иная женщина? Коробки конфет громоздились друг на друга, как пирамида Хеопса, и я постоянно гадала, что же с ними делать. Дарить подругам? Но практически все мои подруги – тоже врачи или учителя, и перед ними самими стоит та же проблема утилизации шоколада! Зато для Дашки в детстве проблемы вовсе не существовало: дай ей волю, она уничтожала бы эти залежи быстрее, чем они успевали формироваться.
– Я убью твоего Толика! – прошипела она, словно змея, на которую случайно наступили в лесу. – Убью, растерзаю, порву, как… как тузик грелку!
Интересные дела: почему-то все говорят мне «твой Толик», как будто я – его мать и несу ответственность за все его поступки!
– В чем он опять провинился?
– Твой Толик признался в убийстве Ильи Митрохина! – заорала Дарья. – Он отказался от моих услуг, можешь себе представить?! Сказал, что не желает меня видеть, что я больше не его адвокат – вот!
Прибежавший на ее крики Влад застыл в дверях с чашкой в руке. Я была ошарашена.
– Толя… признался в убийстве?!
– Вот именно! – взвизгнула Даша, засовывая в рот очередную конфету. – Сначала он прячет пистолет, потом подписывает признание – он вообще нормальный, а?
– Если нет, – подал голос Влад, – то на этом можно сыграть в его пользу! Если его признают невменяемым…
Он осекся, поймав тяжелый взгляд сестры.
– Дашунь, я что-то ничего не понимаю, – сказала я, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. – Ты говоришь, что ничего не предвещало такого поворота, и вдруг…
– Именно – вдруг! – закивала она. – Я столько усилий трачу, чтобы вытащить этого идиота из ИВС, а он, как специально, каждый раз выкидывает какой-нибудь новый фортель!
– Может, его заставили? – предположил Влад. – Били, морили голодом?
– Знаешь, я уже ни во что такое не верю, – мотнула головой Дарья. – У него то одно, то другое… В жизни не была в столь дурацком положении!
– Все когда-нибудь случается впервые, – пожал плечами сын и тут же был награжден злобным взглядом исподлобья.
Однако Влад и не думал останавливаться – он, единственный из всей семьи, не боялся вспышек гнева младшей сестры. Даша умеет быть противной, резкой и даже злой, но она отходчива. Обидев кого-то, она очень скоро осознает ошибку и начинает замаливать грехи: в ход идет лесть, подарки, слезы – уж мне ли не знать, ведь я ее мать! Но Владу, с его спокойным характером, плевать на Дашины перепады настроения, и ему всегда удается заставить ее почувствовать себя виноватой и сдаться на милость победителя – старшего брата.
– Ты же его адвокат, – продолжал он невозмутимо. – И ты не вправе бросать дело на полпути, что бы ни сделал твой подзащитный!
– Он уже не мой подзащитный! – рявкнула Даша. – Он сам отказался!
– Значит, ты должна узнать, почему. Я не очень хорошо знаком с Анатолием, но он не кажется мне неуравновешенным человеком. Напротив, то, что он делает, его упорство и преданность сестре и своим товарищам по несчастью говорят в его пользу.
Не веря собственным ушам, я слушала своего старшего: вот уж не подозревала, что он так красноречив! Мне казалось, что Влад только открывает рот, но его устами вещает кто-то другой, гораздо более мудрый и справедливый, чем мой сын. Когда только он успел так повзрослеть? Я в курсе, что ему стукнуло тридцать шесть, и все же до сих пор как-то не вполне осознавала, что Влад – взрослый человек. Да, он женат, отец двоих детей, но, видимо, для матери все это не имеет значения. Но вот его речи, его спокойствие и выдержка говорили в пользу того, что я, похоже, проморгала процесс превращения юноши в мужчину!
И Даша тоже это поняла. Она больше не огрызалась, и на ее лице появилось задумчивое выражение.
– Возможно… – начала она и осеклась. Я понимала, как тяжело ей признавать поражение – Даша в первую очередь ощущает себя профессиональным адвокатом, а уже потом дочерью и сестрой. Адвокат должен всех убедить в собственной правоте, чтобы не оставалось ни малейших сомнений в его компетентности. Но она нашла в себе силы продолжить: – Возможно, вы оба правы, а я ошибаюсь и просто поддаюсь эмоциям?
Отлично, она задается вопросом, а это – шаг в верном направлении!
– Я действительно ушла несолоно хлебавши и даже не попыталась вытрясти у следователя правду! – продолжала бормотать Даша. – Он выглядел таким счастливым, так радовался, что унизил меня… Не думаю, что дело личное, скорее всего, я чего-то не знаю.
– Наконец-то ты снова рассуждаешь, как адвокат! – с облегчением воскликнул Влад, протягивая ей чашку с чаем, который уже порядком остыл.
– А раньше я как рассуждала?
– Как обиженная девчонка, которую бросил парень.
– Что-о?!
– Ладно, не бери в голову. Что ты будешь делать?
– Пока не знаю, – вздохнула Дарья. Она захлопнула крышки конфетных коробок и ногой отпихнула их от себя. – Но обязательно придумаю!
* * *
– Когда он поступил? – спросил Олег у постовой медсестры.
– Двое суток назад, – ответила та. – А вы ему кто?
– Брат. Искал его, понимаете, по всем моргам и больницам, и вот – пожалуйста, у вас обнаружил! Можно его навестить?
– Да вы что! – возмутилась сестра. – Он же в реанимации!
– Что, так плохо?
– Плохо. Ваш брат сильно избит. Ему удалили селезенку и из-за черепно-мозговой травмы ввели в состояние искусственной комы. Так что придется вам повременить с визитами.
– Как это произошло?
– Врачи «Скорой» сказали, что на него напали на автостоянке. К счастью, охранник увидел, что происходит, и спугнул бандитов. Он же вызвал «Скорую помощь».
– Что при нем нашли? Деньги, документы?
– Ну, деньги – вы ж понимаете! – развела руками медсестра. – Сейчас посмотрю, что там… – Она полистала журнал. – Вот: водительские права – и все.
– Понятно… А мобильный телефон?
– Телефон? Думаю, с ним ситуация та же, что и с бумажником: если на вашего брата напали, то взяли все ценное… А он точно ваш брат?
– Почему вы спрашиваете?
– Да потому, что вы интересуетесь мобильным телефоном!
– Я потому интересуюсь, что если при Тимуре был сотовый, то почему никто не удосужился позвонить хоть по каким-нибудь номерам? Из полиции приходили?
– Не-а, – покачала головой медсестра. – Хотя вроде бы им сообщали. Вот ведь работнички, да?
– Это точно.
– Знаете, в наше время, если сами родичи не почешутся, дело с места и не сдвинется! Может, вы сами сходите, заявление напишете?
– Обязательно напишу, – пообещал Олег. – Я на них управу найду!
Итак, он нашел Тимура Кутаева. Что дальше? Парень еще долго не заговорит, значит, нужно искать другие пути… Сестричка вроде упоминала охранника автостоянки?
* * *
– У них есть видеозапись! – выпалила Даша, как только я уселась на переднее сиденье ее машины.
– Помедленнее, хорошо? Я сейчас плохо соображаю!
– Помедленнее, так помедленнее. У следователя имеется видеозапись. Ее продемонстрировали Толику, и он сразу же подписал признание!
– Что за запись?
– Мой информатор в полиции не в курсе, но он обещал за умеренную плату ее добыть.
– Погоди, а разве следователь не обязан предоставлять тебе все материалы по делу – что это еще за «секретная» запись такая?
– То-то и оно!
