– Мистер Артур, я хотела поговорить о земельном участке, который вы купили у Виктора Ливингстона.
– Не покупал я никакого участка у Виктора Ливингстона.
– В архивах сказано, что Ливингстон передал вам право на владение в тысяча девятьсот тридцать третьем году.
– В тридцать третьем мне стукнуло девятнадцать. Только что женился.
Разговор медленно, но верно заходил в тупик.
– Вы знали Виктора Ливингстона?
– На Саре Мэшэм. Она умерла при родах.
Он отвечал так бессвязно, что я заподозрила старческое слабоумие.
– Те семнадцать акров нам подарили на свадьбу. Таков был уговор.
Он погрузился в раздумья, и морщины, обильно пролегавшие вокруг глаз, стали глубже.
– Мистер Артур, простите, что отвлекаю вас от работы в огороде, но…
– Приданое – вот как это называется. Это было ее приданое.
– Что именно?
– Ну, вы же спрашиваете насчет того участка близ Раннинг-Гоат?
– Да, сэр.
– Нам его отдал Сарин папаша. А потом она умерла.
– Виктор Ливингстон был отцом вашей жены?
– Сара Мэшэм-Ливингстон – так звали мою первую супругу. Мы прожили вместе три года – и все кончилось. Ей едва стукнуло восемнадцать. Ее папаша так горевал, что и сам вскорости помер.
– Простите, мистер Артур.
– Тогда-то я бросил эти места и рванул с Джорджем Хенски через Теннесси. Это он пристрастил меня к возне со змеями.
– А что было с участком возле Раннинг-Гоат?
– Один городской хлыщ захотел его арендовать и устроить там стоянку. Мне эта земля была поперек горла, а потому я сказал: да черт с ним, берите. Деньги-то, по сути, из воздуха.
Артур снова шумно откашлялся и сплюнул.
– Это был палаточный лагерь?
– Ну, туда приезжали всякие охотиться и рыбачить, но, если хотите знать мое мнение, они по большей час ти прятались от своих баб.
– А дом там был?
– Пока я не построил охотничий домик, они жили в палатках, жгли костры и все такое. – Старик покачал головой. – Чем только люди не тешатся! Уму непостижимо.
– Когда вы построили охотничий домик?
– Еще до войны.
– Там был огороженный внутренний двор?
– Это вы о чем толкуете?
– Вы устроили двор и обнесли его каменной стеной?
– Я ж не замок, мать его, строил!
– Вы продали участок в сорок девятом году?
– Точно.
– В тот самый год, когда порвали с Тадэушем Боумэном.
– Эге.
– Люк Боумэн припомнил, что вы покинули паству его отца сразу после смерти Эдны Фаррелл.
Старик снова сощурился:
– Вы на что-то намекаете, юная леди?
– Нет, сэр.
– Эдна Фаррелл была доброй христианкой. Она не заслужила такой участи.
– Вы не могли бы сказать, кто купил ваш участок?
– А вы не могли бы сказать, с какой стати суете нос в мои дела?
Мое мнение об Эдварде Артуре менялось на ходу. Поскольку он стар и немногословен, я подумала было, что с годами его разум притупился. Человек, стоявший передо мной, в хитроумии дал бы фору чемпиону мира по шахматам. Я решила играть в открытую.
– Я больше не расследую крушение, потому что меня обвинили в противозаконных действиях. Но это неправда.
– Эге.
– Уверена, с этим домом связана какая-то тайна, и хочу узнать, какая именно. Эта информация может помочь мне защитить свое доброе имя, но подозреваю, что кто-то пытается мне помешать.
– Вы были там?
– Внутри – нет.
Артур открыл было рот, собираясь заговорить, но тут сильный порыв ветра сорвал с него шляпу и поволок по грядкам. Лиловые губы старика снова плотно сомкнулись над беззубыми деснами, он лишь взмахнул тощей, как у пугала, рукой.
Я метнулась вдогонку за шляпой, поймала ее и придавила ногой. Затем отряхнула с нее комочки грязи и вернула Артуру.
Старик схватил шляпу и крепко прижал к груди. Его била крупная дрожь.
– Не хотите надеть рубашку, сэр?
– Холодает, – пробормотал он и поковылял к тачке.
После того как Артур застегнул рубашку, я помогла ему собрать орудия труда и укрыть их вместе с тачкой в сарайчике за коттеджем.
– Мистер Артур, кто купил ваш участок? – повторила я вопрос, когда он запирал дверь.
Он защелкнул висячий замок, дважды дернул его для верности и повернулся ко мне:
– Лучше бы вам, юная леди, держаться оттуда подальше.
– Обещаю, сэр, в одиночку я не пойду.
Старик смотрел на меня так долго, что я уже распростилась с надеждой на ответ. Потом он шагнул вперед и подался ко мне вплотную.
– Прентис Дэшвуд.
Имя «Прентис» он не произнес, а сплюнул – с такой силой, что мельчайшие частицы слюны брызнули мне на подбородок.
– Ваш участок купил Прентис Дэшвуд?
Артур кивнул, и его старческие блеклые глаза потемнели.
– Сам Сатана, – прошипел он.
Когда я позвонила в офис Кроу, помощник шерифа сообщил, что она еще не вернулась из окрестностей Фонтаны. С минуту я сидела, постукивая ключами по рулевому колесу, и неотрывно глядела на коттедж Артура.
А потом завела машину и выехала на дорогу.
Хотя небо стремительно затягивали грузные зеленовато-черные тучи, я ехала с опущенными стеклами и встречный поток воздуха бил в лицо. Я знала, что очень скоро ветер, сорвавшись с цепи, набросится на деревья и потоки дождя хлынут на асфальт и щедро омоют горный склон, но сейчас прохладный воздух был пока еще свеж и приятен.
Выехав на шоссе 19, я повернула назад, к Брайсон-Сити. Через две мили к югу от города я заметила небольшую дощатую табличку и свернула на присыпанную гравием дорогу.
Гостиница «Ривербэнк инн» располагалась в четверти мили дальше по дороге, на берегу реки Тукасиджи. Одноэтажное, покрытое желтой штукатуркой здание в стиле ранчо, популярном в пятидесятых. Шестнадцать номеров гостиницы протянулись по обе стороны от входа в центральный офис, у каждого номера имелся отдельный вход с крыльцом. На всех верандах ухмылялись пластиковые фонари из тыквы, а на дереве у главного входа болтался мерцавший электрическими огоньками скелет.
Очевидно, главное достоинство гостиницы заключалось в ее местоположении, а не в художественном оформлении или архитектурном стиле.
Подъезжая к главному входу, я заметила снаружи только две машины: красный «понтиак-гранд-ам» с алабамскими номерами и синий «форд-таурус» с номерами Северной Каролины. Машины были припаркованы перед номерами два и семь.
Когда я прошла мимо скелета, он издал протяжный стон, а потом – визгливый механический хохот. Я могла лишь гадать, как часто Примроуз приходилось терпеть это представление.
Вестибюль гостиницы выглядел точно так же, как в «Доме на холме». Колокольчики, подвешенные на входной двери, цветастые ситцевые занавески, отделка из узловатой сосны. Табличка на стене уведомляла, что владельцы гостиницы – Ральф и Бренда Стовер. С регистрационной стойки ухмылялся еще один фонарь-тыква.
По соседству с тыквой сидел мужчина в футболке с логотипом «Редскинс» [371] и лениво листал журнал «Мир компьютеров». Когда звон колокольчиков возвестил о моем прибытии, он поднял голову и издалека приветствовал меня улыбкой. Я заключила, что это и есть Ральф.
– Чем могу помочь?
Волосы у Ральфа светлые, редеющие, а розовое лицо лоснилось, точно натертое воском.
– Доктор Темпе Бреннан, – представилась я, протягивая руку.
– Ральф Стовер.
Мы обменялись рукопожатием, и медицинский браслет на его руке зазвенел не хуже дверных колокольчиков.
– Друг Примроуз Хоббс, – добавила я.
– Вот как?
– Последние две недели миссис Хоббс живет в вашей гостинице.
– Совершенно верно.
– Она участвует в расследовании крушения самолета.
– Я знаю миссис Хоббс. – Улыбка Ральфа не изменилась.
– Она сейчас у себя?
– Могу позвонить ей в номер, если желаете.
– Да, будьте добры.
Он набрал цифры, послушал гудки и положил трубку.
– Миссис Хоббс не отвечает. Хотите ей что-нибудь передать?
