— Есть идеи?
— Ты же помнишь, где это произошло? В больнице любой мог найти нужные компоненты для смертельной инъекции, для этого вовсе не обязательно быть врачом — и медсестра, и даже нянечка способны сделать два укола!
— Да, если бы он умер дома, было бы легче, — согласилась Марина. — А если Гальперин не хотел умирать?
— Ну он оказался в стационаре, в заведомо беспомощном положении, и злодеи вполне могли закончить то, что не удалось сделать ранее. Ты сама мне назвала несколько возможных подозреваемых.
— Ну да, его жена, потом — Дарья Гальперина…
— И «Дента-Люкс». Любой мог выступить заказчиком, не говоря о тех, кого мы пока не знаем.
— Прав оказался Дед, да? Все указывает на убийство!
«Дедом» называли непосредственного начальника Аллы, генерал-майора юстиции и руководителя следственного управления Андрона Петровича Кириенко. Вот уже лет пять он собирался на пенсию, и каждый раз это событие откладывалось — по разным причинам. В прошлом году отметили его шестидесятилетие, но, несмотря на ожидания многих, Дед по-прежнему сидел в своем кабинете, незыблемо, как Медный Всадник. Он дал Алле мало информации, но у нее создалось впечатление, что самому ему известно больше. Надо будет как следует его тряхнуть и добиться ответа на вопрос, почему возникла версия об убийстве человека, который и так умер бы в ближайшее время без всякой помощи со стороны!
* * *
— Значит, убийство, — задумчиво пробормотал Кириенко. Он сидел за своим любимым столом с потертой столешницей, сделанным из мореного дуба. Он перевез этот стол со старого места работы и вот уже лет двадцать отбивался от предложений секретарши, которую также перетащил сюда, сменить его на что-то более современное. Или, по крайней мере, новое. Секретаршу, Агриппину Матвеевну, Дед тоже менять отказывался: она была ему не менее близка, чем собственная супруга, одна-единственная, с которой он прожил сорок лет. Алла порой гадала, было ли между ними что-то большее, нежели полное взаимопонимание. Агриппине Матвеевне исполнилось шестьдесят, но выглядела она лет на десять моложе, умудрившись сохранить по-девичьи стройную фигуру, густоту волос и потрясающе гладкую кожу. Возможно, к последнему имел непосредственное отношение пластический хирург, но Алла считала, что женщина имеет право заботиться о собственной внешности любым доступным ей способом. Поход к хирургу-косметологу она полагала скорее подвигом, которым стоит гордиться, нежели преступлением, которое следует скрывать.
— Честно говоря, не ожидал! — добавил генерал-майор после того, как секретарша, водрузив на стол поднос с двумя чашками кофе, удалилась.
— Не ожидали, но отправили меня проводить дознание? — недоверчиво подняла бровь Алла.
— Я никому не мог доверить такое дело!
— Почему?
Дед тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла, такую же видавшую виды, как его стол.
— Да потому, что ко мне обратился человек, который… короче, которому я кое-чем обязан. Серьезно обязан, видишь ли.
— Кто-то из друзей Гальперина? Признаться, после всего, что я узнала об этом мужике за последние двое суток, удивлена!
— Ко мне приходил душеприказчик Гальперина.
— Душеприказчик — у адвоката? — еще больше поразилась Алла.
— Это, знаешь ли, не одно и то же!
— Хорошо, так что же этот душеприказчик от вас хотел?
— Чтобы я проверил обстоятельства смерти Гальперина.
— У него есть основания сомневаться, что она наступила от естественных причин?
— Да. Он утверждает, что за некоторое время до попадания в больницу с травмой адвокат начал заговаривать о том, что ему, дескать, не дадут умереть своей смертью.
— То есть он всерьез опасался за свою жизнь?
— Похоже на то.
— Из-за неудавшихся покушений? Он полагал, что те, кто их организовал, на этом не остановятся, даже зная о его смертельном диагнозе?
— Душеприказчику это неизвестно, он лишь передал мне слова Гальперина. У меня нет причин сомневаться в его правдивости — я хорошо знаком с этим человеком.
— А вы не спрашивали его, мог ли адвокат сам свести счеты с жизнью? — задала вопрос Алла. — Все-таки такая болезнь, ожидание смерти, возможно, мучительной…
— Конечно, спрашивал, — перебил Дед. — Душеприказчик отверг такое предположение как совершенно невероятное: Гальперин, по его словам, не из тех, кто совершил бы самоубийство. Он все делал с дальним прицелом, в каждом его действии всегда был смысл, он постоянно преследовал какую-то цель.
— Ну да, в самоубийстве, конечно, цель отсутствует, — пробормотала Алла. — Кроме очевидной — прекратить свои мучения!
— Не мучения, а борьбу. Гальперин был борцом, при всех своих отрицательных качествах. Он никогда не боялся вызовов, ни разу в жизни не отказался от сражения. И со смертью он боролся, пока врачи сами не сказали, что надежды нет.
— И только на этом основании вы дали ход расследованию?
— Так ведь не зря, как выяснилось!
— Не стоит торопиться с выводами, — покачала головой Алла. — Пока что речь идет только об эвтаназии…
— А что это, как не самоубийство? Руками другого человека, но суть от этого не меняется!
— Но кому могло понадобиться убивать смертельно больного человека?
— Вот и выясни, сделай милость. В любом случае это убийство, верно? И по просьбе жертвы, и нет: эвтаназия у нас, если помнишь, не узаконена!
Дед был прав. И без этого разговора у Аллы сложилось впечатление, что хотеть смерти адвоката могли многие. Оставался лишь один вопрос: куда они торопились, не желая полагаться на естественный ход событий?
* * *
— Сегодня вы не по лестнице поднимались.
Зав ТОН произнес фразу без вопросительной интонации, словно не сомневался в правильности своего умозаключения.
— Вы правы, — улыбнулась Алла. — Дождалась лифта. Я не запыхалась, и пульс у меня нормальный — можно не проверять! Я не вовремя?
— У меня обход. Подождете в кабинете?
— Конечно!
Разместив Аллу, Князев убежал. Она посидела пару минут, озираясь по сторонам. Потом поднялась и подошла к столу, заваленному документами. Определенно, зава ТОН аккуратистом не назовешь! Помимо бумаг и файлов, на столе стояли компьютер и пресс-папье из черного оникса в форме человеческого мозга. Никаких женских снимков… Впрочем, Алла знала, что Князев не женат.
Она прошлась вдоль шкафа. Медицинская литература, какие-то папки, но среди профессиональных вещей затесались и несколько личных. К примеру, виниловые пластинки Rolling Stones и Led Zeppelin. Интересно, где проигрыватель — возможно, в одном из закрытых на ключ ящиков? И еще фотографии гор. Алла насчитала штук шесть видов разных вершин. На седьмом снимке, черно-белом, были люди — сам Князев, молодой парень и высокий худой мужчина с темными волосами, аккуратной бородой и слегка раскосыми глазами. Все в спортивном снаряжении, с «кошками» и канатами в руках. Значит, заведующий занимается альпинизмом? Необычное хобби для человека, живущего вдалеке от сколько-нибудь заметных возвышенностей!
Среди книг обнаружились насколько детективов, англо-русский словарь и журналы об автомобилях. Алла поймала себя на мысли, что ей хочется побольше узнать о жизни Князева. В чем причина — не в том же, что в первые минуты их знакомства он проявил к ней человеческое участие?
Кто-то постучал, и Алла едва успела отпрянуть от полки с фотографиями. Дверь распахнулась, и на пороге нарисовалась молодая женщина в отутюженном до морозного хруста белоснежном халатике, едва доходящем до середины бедер. Скромная юбка до колен открывала взору потрясающей красоты ножки в туфлях на плоской подошве — что ж, столь длинноногая особа может позволить себе обходиться вовсе без каблуков! Что касается лица незнакомки, несомненно, несшего отпечаток восточных кровей, Алла не назвала бы ее красавицей. Правда, хорошая кожа и роскошные, собранные в длинный «конский хвост» волосы делали докторшу вполне привлекательной особой.
