– Думаю, виновата Инга. Она пишет назначения для пациентов, дело медсестры – следовать ее указаниям. Инга вполне могла ошибиться: у нее сейчас голова другим занята.
– Чем это?
– Мне кажется, ей надоело работать по профессии, только вот никаких перспектив у нее нет… Вернее, не было, пока Тимуру не предложили должность в Минздраве. Он обещал перетащить ее за собой и подыскать теплое местечко там же, при себе.
– А вам не кажется, что Ольга, будучи отличной медсестрой, при виде необычно высокой дозы инсулина в назначении Цибулис, не стала бы колоть ее, а пошла к врачу и уточнила, нет ли ошибки?
– Вы правы, пошла бы. Остаются два варианта: либо пациенткой, по какой-то причине, занималась лично Цибулис, либо дело вовсе не в инсулине. Вскрытия ведь не было, и все, что мы знаем, лишь со слов Инги, так?
Алла медленно кивнула. Цибулис уже не раз солгала ей, поэтому у нее имелись все основания не доверять ее показаниям.
– Заметьте, – продолжала между тем Регина, – Далманову не уволили! Понятно, что в интересах Тимура было замять дело…
– Клиника принадлежит вам в равных долях, – перебила собеседницу Алла. – Что бы вы сделали, узнав правду?
– Я? Что ж… честно говоря, я рада, что ничего не знала, и удар принял на себя Тимур. Скорее всего, я бы тоже не захотела, чтобы о трагедии стало известно, однако я потихоньку провела бы служебное расследование и выяснила правду. И вскрытия бы потребовала: в конце концов, родственникам легко удалось бы внушить, что пациентка умерла от своей болезни, ведь она, черт возьми, не простудой болела! Кстати, я до сих пор в толк не возьму, как Тимуру и Инге удалось убедить родственников, что пациентка покончила с собой!
– Они не убеждали. Девушку кремировали и тихо захоронили.
– Погодите, а как же…
– Повезло, что у нее из родичей только младший брат, а он несовершеннолетний, так что проблем не возникло. Цибулис уверяет, что понятия не имела о его существовании!
– Вот как! – пробормотала Регина. – Ну, как бы там ни было, Ольга осталась в «Светоче», что наводит на мысли.
– А именно?
– Зная Ингу, могу предположить, что, если бы медсестра и в самом деле ошиблась, она вылетела бы из центра, как пробка из бутылки с шампанским!
– А как же огласка? – возразила Алла. – Обиженная медсестра могла здорово навредить «Светочу» и вам, его владельцам!
– Ну, во-первых, вряд ли она стала бы распространяться о том, что убила человека, – усмехнулась Регина. – И, во-вторых, – опять же, зная Тимура, – могу предположить, что он дал бы ей неплохие отступные на первое время, чтобы заткнуть рот. Во всяком случае, я бы поступила так. Но Далманова осталась, и это кое о чем говорит!
– Вы полагаете, Инга, понимая, что медсестра знает или, как минимум, догадывается о том, что на самом деле произошло, решила держать ее при себе?
– Подумайте над этим!
– Так вы это имели в виду, говоря, что у вас есть кое-что на мужа, помимо измены?
– Конечно.
– Не боитесь, что ответственность ляжет и на вас, ведь вы оба владельцы медицинского центра? – спросила Алла.
– Во-первых, я вовсе не намерена была предавать информацию огласке, предполагалось, что она исключительно для «внутреннего» пользования!
– Вы намеревались шантажировать мужа этими сведениями?
– Называйте, как хотите, – пожала плечами Регина. – Это не преступление, верно? Преступление – то, что сотворили они с Ингой! Кроме того, мне легко доказать, что я не имела к случившемуся отношения, ведь Тимур отстранил меня от дел в «Светоче» уже года три как! Любой работник клиники это подтвердит. Если бы не случайно подслушанный разговор, я бы вообще ничего не знала… А вот для Тимура это имеет большое значение: его ожидает высокий пост, и он готов на все, чтобы его заполучить! Если правда всплывет, встанет резонный вопрос: имеет ли мой муж отношение к инсценировке самоубийства больной, или же Инга обстряпала все сама. Но мне почему-то кажется, что она не станет его покрывать и попытается выгородить себя! У вас есть еще ко мне вопросы, или я могу идти? – поинтересовалась Регина, глядя Алле в глаза без малейших признаков смущения.
Расставшись с Батрутдиновой, Алла вернулась в кабинет. Там сидел только молодой опер Белкин, который наблюдал за допросом по видеосвязи.
– Похоже, Регина ни при чем? – задал он риторический вопрос.
– Похоже, – вздохнула Алла. – Пока что все указывает на брата Арефьевой: только у него есть мотив ненавидеть и врача, и медсестру.
– Алла Гурьевна, вы всерьез верите, что семнадцатилетний паренек мог хладнокровно зарезать девушку скальпелем? – недоверчиво поднял светлую бровь Белкин.
– А потом раздобыть где-то джип и попытаться переехать Цибулис, – пробормотала Алла себе под нос. – Да, звучит…
– Стремно!
– Неправдоподобно.
– А ведь есть еще две убиенные медсестры, – добавил опер. – С ними-то как быть? Они не имели отношения к смерти Арефьевой!
– Ваша правда, – снова согласилась Алла.
– А не могут эти дела быть ничем не связаны? – предположил Белкин. – Ну, вдруг их маньяк убил?
– Или тот, кто убил Далманову, пытается создать видимость того, что маньяк существует, – медленно произнесла Алла.
– И кому это выгодно?
– Понятия не имею… Пока, во всяком случае. Что по Носовой, как ваша поездка в Пудость?
– Есть не слишком точное описание человека, который, возможно, убил Галину.
– Так что же вы молчите?!
– Молчу потому, что, как я уже сказал, описание весьма условное: высокий, крепко сбитый мужчина в куртке и джинсах. Его видел дежурный по станции, и он, по его мнению, следовал за Носовой от платформы. В тот момент мужик, само собой, ничего дурного не заподозрил, но, когда Галину убили…
– Понятно. Да, описание, мягко говоря, условное! Известно хотя бы, этот кадр – местный?
– Дежурный утверждает, что нет.
– Он так уверен?
– Абсолютно.
– Уже кое-что…
– Я решил проверить, на чем наш неизвестный приехал…
– Погодите, разве не на той же электричке, что и Носова? – перебила Алла.
– В том-то и дело, что нет. Раз он не местный, значит, не мог прийти пешком, так? Дежурный утверждает, что с поезда он не сходил, хотя и на платформе он его не видел.
– Откуда же этот человек тогда взялся? – удивилась Алла.
– Судя по всему, стоял под платформой в ожидании Галины – если, конечно, мы считаем его убийцей. Значит, заключил я, он либо приехал на частном авто, и тогда обнаружить его следы не представляется возможным, либо он прибыл на автобусе.
– Ну? – нетерпеливо спросил Алла.
– Я посетил автовокзал – по нулям, к сожалению. Выходит, он приехал на личном транспорте и уехал тоже на нем.
Оба немного помолчали, размышляя.
– Антон с Дамиром тоже упоминали мужчину, ломившегося в квартиру Дениса Арефьева, – заметила Алла задумчиво. – Что, если речь об одном и том же человеке?
– Вы все-таки настаиваете, что Цибулис, Далманова и другие жертвы связаны с покойной Арефьевой?
– Связь точно есть… Только мы пока не догадались, какая! Что по номеру, с которого строчили эсэмэски Князеву?
– Номер принадлежит некому Юсупу Сафину.
– Узнали, кто это и где обретается?
– Выяснил, где работает. Съездить к нему?
– Давно пора, Александр!
– Ну, тогда я побег?
– Давайте. И… молодец!
– Да что, я ж и не выяснил ничего толком!
– Отрицательный результат…
– Тоже результат, да, но хотелось бы уже какой-то ясности!
– А вот я попрошу соседку Арефьевой поработать с экспертами и помочь создать портрет мужчины, который так настойчиво разыскивал Дениса. Сначала, конечно, нужно выяснить, не из опеки ли он, однако она утверждает, что с такой физиономией – вряд ли…
– К тому же, там в основном женщины работают, – поддакнул Белкин.
– Ну вот, так что, может оказаться, что вы не зря съездили в Пудость! А теперь – за работу!
* * *
Антон не любил общаться с молодежью, особенно с той, которой еще не исполнилось восемнадцати. Несмотря на то, что у него были дети от нескольких браков, он считал подростков инопланетянами, которые не понимают человеческую речь, презирают всех, кто старше двадцати пяти, и, по большей части, ведут себя неадекватно. Вот и на этот раз он не испытывал ни малейшего удовольствия от своего задания: разыскать друзей Дениса и выяснить, где он может обретаться. Дамир отправился в опеку – с той же целью.
