— У нее нашлась вещица, дорогая. Такую в магазине не купишь, вот мы и предположили, что это, возможно, подарок?
Эльмира в задумчивости потерла короткую переносицу, усыпанную веснушками.
— Даже не знаю, — пробормотала она. — Ольга дома почти не появлялась, но если бы у нее завелся папик, я бы знала: она ни за что не удержалась бы и похвасталась! Да и ее долю квартплаты мне каждый раз буквально вытряхивать приходилось… Если бы у Ольги кто-то был, разве она оставалась бы со мной в съемной квартире? Думаю, при богатеньком хахале она всяко нашла бы себе хату получше! Следовательша с помощником тут все перерыли, но никаких дорогих цацек у Ольги не нашли. Да, у нее вроде смартфон появился новенький, но когда я спросила, на какие шиши она его купила, она сказала, что заработала.
— В больнице?
— Не-а, — покачала головой Эльмира. — Кажется, подработку нашла. Как-то даже проболталась, что скоро может случиться, что мне придется искать новую соседку.
— То есть ей там хорошо платили?
— Ну она не шиковала, если вы об этом — кроме телефона, я у нее ничего особенного не видела.
— Значит, вы не в курсе, что за подработка?
— Я спрашивала, но Ольга не раскололась.
— А не знаете, кто мог быть в курсе?
— Если только Вадик… Слушайте, а у вас, случайно, нет никого, кто нуждается в жилье и не против соседки? Или, может, кто-то комнату сдает?
* * *
— Что ж, у нас две основные версии по убийству Малинкиной, — сказала Алла, выслушав рассказ Белкина. В ее кабинете присутствовали еще двое оперов, каждый из которых уже выговорился. — Первая: она, предположительно, сделала Гальперину смертельную инъекцию по чьему-то заказу, и ее устранили, чтобы спрятать концы в воду. Вторая: девушка нашла работу, которая давала ей возможность покупать дорогие вещи. Возможно, работа связана с криминалом. Нужно выяснить, где именно убили медсестру, в больнице или в другом месте. Так мы поймем, связана ли ее гибель со смертью адвоката Гальперина.
— Да как пить связана! — подал голос Дамир Ахметов. — Только как мы узнаем, убили ли девчонку в больничке, ведь там все уже сто раз перемыли!
— Вы и в самом деле считаете, что Гальперин и Малинкина, погибшие в одну и ту же ночь, умерли независимо друг от друга? — недоверчиво уточнил Антон Шеин, старший оперуполномоченный группы, обращаясь к Алле.
— Ничего нельзя исключать, — спокойно ответила она. — У нас нет доказательств того, что Малинкина сделала адвокату смертельный укол, одни предположения.
— Она же дежурила в ту ночь! — возмутился Дамир.
— Как и Мишечкин, а еще целая куча народу по больнице, ведь у нас нет уверенности, что действовал кто-то из ТОН, — парировала Алла. — И вообще, кто сказал, что эвтаназию произвел работник учреждения? Может, это был кто-то со стороны?
— А вот это, извините, притянуто за уши!
— Может, и так, но, как я уже сказала, доказательств обратного вы мне пока не предоставили. Принесите мне что-то, с чем можно работать, и я сделаю другие выводы. А пока у нас только две зацепки — пуговица от тренча Донны Каран и дорогая брошь, которая определенно не по карману такой девушке, как Малинкина. Александр, сколько ломбардов вы посетили?
— Четыре.
— В каком районе?
— В том, где она жила, само собой.
— А теперь пройдитесь-ка по тем, что рядом с больницей. Выясните, не пыталась ли Малинкина продать вещицу или, по крайней мере, оценить ее. Я поговорила с ее матерью, и она понятия не имеет, где Ольга могла взять брошку: ни одна из родственниц Малинкиных не обладала столь дорогими ювелирными украшениями. Если кто-то подарил медсестре брошь, она наверняка захотела бы узнать ее реальную стоимость.
— А как насчет пуговицы? — спросил Антон. — Продолжать копать?
— Само собой!
— Я проверил отечественные интернет-магазины, где могли делаться подобные заказы, — глухо.
— Что ж, значит, тренч куплен либо в брендовом магазине, либо за границей.
— Если за границей, то мы вряд ли сможем что-то узнать! — развел руками Шеин.
— Давайте пока сделаем то, что возможно, ладно? — улыбнулась Алла. — А потом, если придется, и невозможным займемся. Кстати, Антон, вы поговорили с Руденко?
— С медсестричкой-сиделкой? Ну поговорил, только вот ее же в больничке в ту ночь не было, так?
— Но у нее, как и другого персонала, были стычки с Гальпериным, — возразила Алла. — И, как другие, она могла иметь мотив.
— Вы не правы, Алла Гурьевна, ведь девчонка была единственной, кто сумел ужиться с Гальпериным! Он хорошо платил, и она не стала бы убивать его, просто чтобы отомстить за унижения, которым адвокат ее подвергал, — это было бы глупо!
— Татьяна Лагутина, другая медсестра, вроде бы видела, как Руденко приняла сверток от Инны Гальпериной. Скорее всего, там были деньги.
— За убийство?
— Да нет, не за убийство… Кажется, Гальперина пыталась состряпать заключение о недееспособности мужа. Князев отказался его подписывать, а вот пропавшая Малинкина рассказывала, что подписала.
— А Руденко тут при чем?
— Ну она поначалу тоже отказалась, но Лагутина предполагает, что это из-за присутствия заведующего отделением. Однако Татьяна видела, как Гальперина все же всучила Алине пакет, и, думаю, вы легко догадаетесь, что в нем находилось! Надо еще разок тряхнуть сестричку — возможно, это и несущественно, но проверить мы обязаны!
* * *
Оглядывая собравшихся для чтения завещания, Алла радовалась тому, что ее темный наряд, частенько диссонирующий с окружающей средой, в кои-то веки выглядит уместно: люди в помещении были облачены в траур. Все, кроме Дарьи Гальпериной. Вопреки традициям невестка адвоката надела ярко-голубой костюм. Алла с интересом разглядывала присутствующих, подмечая детали. Вот Инна, вдова Гальперина, гордо восседает рядом с полным мужчиной в очках — видимо, это тот самый адвокат, при помощи которого она пыталась добиться от зава ТОН подписи на важном для нее документе. Интересно, у них только деловые отношения? А вот Тамара, первая жена покойного. На ее лице написаны горечь и безразличие. Что ж, ее можно понять, ведь их с Гальпериным давно ничто не связывает. Он отобрал у нее сына, а теперь уже и сын, и отец на том свете, а у Тамары, насколько знала Алла, давно другая семья. Она надеялась, что первая жена Гальперина хотя бы счастлива… Ну насколько может быть счастливой женщина, потерявшая ребенка. Между первой и последней супругами адвоката были еще две, но они отсутствовали — видимо, потому, что не упоминались в завещании.
Время от времени то один, то другой человек бросал взгляд на висящие над массивным деревянным столом часы. Когда маленькая и большая стрелки сошлись на цифре «12», за дверью послышались шаги. Спустя мгновение она распахнулась, и в кабинет уверенной походкой вошел импозантный мужчина лет семидесяти в темном, приличествующем обстоятельствам костюме. Его круглое лицо обрамляла аккуратная бородка.
— Приветствую всех собравшихся! — бодро, но без улыбки объявил он, подходя к столу. — Меня зовут Лазарь Моисеевич Гольдман, и я являюсь душеприказчиком Бориса Гальперина. Рад, что вы нашли возможность прийти, чтобы выслушать последнюю волю покойного. Я не вижу только Якова. — Душеприказчик адвоката посмотрел на Дарью.
— Яша еще мал, — спокойно ответила женщина. — Я сочла, что для него эта ситуация будет слишком тягостной. Честно говоря, — добавила она, — я не понимаю, зачем меня позвали, разве что Борис даже в собственном завещании умудрился оскорбить меня в последний раз и хотел, чтобы все об этом услышали!
— Вот именно! — неожиданно поддержала Дарью Инна. — Я считаю, что само ее присутствие — оскорбление памяти моего покойного мужа, ведь всем известно, что они ненавидели друг друга!
— Для того мы и здесь, — примирительным тоном сказал Гольдман. — Сразу хочу оговориться, что здесь присутствуют лишь те, кто имеет непосредственное отношение к завещанию.
