— Значит, я богата? — спросила Алина. — Взаправду?
— Похоже на то, — подтвердила Алла. По случаю хорошей погоды она изменила своим темным одеяниям, надев бледно-розовую блузку, и теперь ощущала дискомфорт: ей казалось, что в светлом все ее недостатки, связанные с лишним весом, стали особенно сильно выделяться. — С вами должен связаться душеприказчик вашего деда, и он подробно расскажет, чем именно вы владеете.
— Владею… — пробормотала девушка, будто бы смакуя это непривычное слово. — Еще месяц назад мне казалось, что я получила все, чего только можно желать!
— Вы о квартире, из которой вас выгнал муж?
— На самом деле я о сыне. Вы в курсе, что Георгий намеревался забрать Русика?
Алла покачала головой.
— Ну и о квартире, конечно, тоже — чего уж лукавить… Господи, это означает, что ко мне переходит «ОртоДент»?! — испуганно спросила она, словно только сейчас сообразив, чем чревата вся история.
— Полагаю, да.
— Но я понятия не имею, как управлять сетью клиник! Я медсестра, у меня ведь даже высшего образования нет!
— Образование — дело наживное. Что касается клиник, можно их продать. Вот, к примеру, сеть «Дента-Люкс», как мне кажется, будет готова предложить хорошую цену. Подумайте о хорошем: теперь вы можете поступить в медицинский институт и получить любую врачебную специальность.
— Даже не верится! По-моему, продавать «ОртоДент» неправильно, ведь Илья… то есть отец, всю душу в нее вложил?
— Необязательно продавать, есть еще варианты — к примеру, нанять управляющего.
— Я хотела стать операционной медсестрой, — задумчиво произнесла Алина. — Теперь, похоже, придется заняться ортодонтией или стоматологией!
— Иногда сама жизнь подсказывает, чем стоит заняться, — пожала плечами Алла. — Вот я, к примеру, хотела выступать в суде и поэтому мечтала стать адвокатом, прокурором или, если повезет, судьей. А стала следователем.
— Очень хорошим следователем! Если бы не вы, не знаю, что бы стало со мной, с Русиком… И никто бы не узнал, что Илья Гальперин был убит. Мама не рассказывала мне об отце. От бабушки я знала только, что он бросил ее, испугавшись ответственности за будущего ребенка. Но мама, по-моему, продолжала его любить до самой смерти, а я все понять не могла, почему, ведь он так подло с ней поступил!
— Просто она знала, что ваш отец не виноват. Ну виноват, конечно, — в том, что не попытался разобраться, не приехал лично, а поверил отцу…
— Представляю, как он был обижен! И еще, он ведь не знал… обо мне?
— Верно, не знал.
Они снова погрузились в молчание. Алла прикрыла глаза, наслаждаясь теплом солнечных лучей, падающих на ее лицо.
— Вы верите в судьбу, Алла Гурьевна? — неожиданно спросила Алина. Она сидела рядом на скамейке, вытянув ноги перед собой и рассматривая носки своих белых туфель на плоской подошве. Она походила на школьницу, гадающую, как рассказать строгой маме о полученной в школе двойке.
— В смысле? — переспросила Алла, почему-то подумав о Мономахе.
— Ну мама могла жить в Питере, с Ильей… то есть с отцом, если бы их не разлучил Гальперин. То есть дед. А много лет спустя в Псков приехал Георгий и увез меня, и я все-таки оказалась в Питере. Жаль только, что я так и не познакомилась с Ильей Гальпериным!
— Возможно, вы и правы, — задумчиво проговорила Алла. — Нужно чаще обращать внимание на знаки, которые оставляет нам судьба! Следуй мы ее ориентирам, не пытайся с нею спорить и искать свой собственный путь, жизнь может сложиться иначе… Знаете, о чем я думаю?
Девушка подняла на нее вопросительный взгляд.
— Так или иначе, сами того не желая, все мы выполнили последнюю волю Бориса Гальперина!
Как только Алина ушла, Алла достала мобильный и набрала номер. Гольдман взял трубку сразу, будто бы только и ждал ее звонка.
— Алла Гурьевна? Сам хотел звонить, поздравить вас с удачным завершением расследования!
— Спасибо, Лазарь Моисеевич, но я по другому поводу.
— Неужели?
— Вот решила заняться здоровьем. Сбросить десяток кило, подобрать диету, упражнения…
— Отличная мысль! — с энтузиазмом воспринял новость диетолог. — Что вы делаете сегодня, скажем, в пять часов?
Ирина Градова
Не делай добра
Пролог
В тесном помещении, освещаемом лишь чадящими свечами, было душно и жарко. При ближайшем рассмотрении свечи эти, толстые и оплывшие, оказались черными, словно расплавленные автомобильные покрышки. Воздух был спертым, как в какой-нибудь крошечной часовне с низким потолком. Плотной, удушающей дымкой он повис посередине комнаты, разделяя пространство на две части. В верхней, словно паря в эфире, плавало в дыму широкоскулое лицо с раскосыми глазами. Оно завораживало своей необычностью, какой-то потусторонней, дьявольской красотой, граничащей с уродством, — поражающий воображение диссонанс! Ослепительно-белая остроконечная шапка, отороченная мехом и усеянная сверкающими камнями, составляла разительный контраст с иссиня-черными волосами, на вид жесткими, будто проволока. Глаза колдуньи, густо подведенные и опушенные накладными ресницами, пылали, подобно уголькам в растопленной печи. Посетительнице, порядком напуганной еще до того, как она вошла, даже почудилось, что в них периодически вспыхивают красные искры. Поежившись (как она надеялась, незаметно), гостья, повинуясь жесту хозяйки помещения, опустилась на стул с высокой спинкой, покрытый оленьей шкурой. Собственно, она ориентировалась только по этой самой спинке, так как сиденья не видела, а очертания ножек стула лишь смутно вырисовывались в сизой дымке.
— Фотку принесла? — скрипучим голосом поинтересовалась шаманка.
— Ч-что? — пролепетала женщина, пораженная тем, что невероятное существо вообще способно разговаривать. Суть вопроса ускользнула от нее, словно шаманка разговаривала на иностранном языке.
— По телефону тебе должны были сказать, чтобы ты принесла фотографию неверного мужа своей дочери, — проскрежетала та.
— А, да… конечно!
Клиентка дрожащей рукой извлекла из дамской сумочки снимок и протянула шаманке. Та, не глядя, перевернула его лицом вниз, положила сверху руку и прикрыла глаза. Как загипнотизированная, клиентка не могла отвести взгляда от этой белой руки с длинными, узловатыми пальцами и ногтями, покрытыми кроваво-красным лаком. Каждый палец украшали кольца, которые, даже на неискушенный взгляд посетительницы, выглядели дорого. Только по рукам и пальцам можно было определить, что хозяйка помещения — дама немолодая. Молчание длилось долго — казалось, целую вечность. Наконец шаманка встрепенулась и распахнула глаза. Эффект был невероятным: гостья отпрянула, чуть не свалившись со стула.
— Вижу, дочь твоя в опасности! — медленно проговорила колдунья. — Не зря ты беспокоишься, ох не зря!
Клиентка сжалась на сиденье, подобрав под себя ноги и комкая кожаный ремешок сумочки неосознанными движениями пальцев, которые, казалось, жили собственной жизнью. Ее мозг лихорадочно искал объяснения происходящему. Анна Валентиновна Корнелюк испытывала недоверие ко всякого рода эзотерическим услугам и втайне посмеивалась над знакомыми, посещавшими целителей и колдунов. Сюда ее заставили прийти крайняя нужда и рекомендации ближайшей подруги, утверждавшей, что Джамалия — настоящая волшебница, а не какая-то там шарлатанка, вытягивающая у людей последние деньги и вешающая на уши лапшу и развесистую клюкву. Но даже переступив порог и сказав себе, что обратного пути нет, Анна Валентиновна продолжала спрашивать себя, не совершает ли она ошибку.
— Дочь твою Светланой звать, — сказала между тем колдунья. Это не был вопрос. — Красивая, но не слишком успешная… Работает в больнице… нет, в школе.
— Завучем по внеклассной работе, — пролепетала Корнелюк онемевшим языком: записываясь на прием, она не называла администратору род занятий дочки. Как, спрашивается, Джамалия узнала?
— Математику любит, — продолжала колдунья, водя рукой по поверхности обратной стороны снимка Светланы.
