Я оставляю тебя в живых - Дениссон Флориан

Из-за угла возник проводник с косой в руке. Ребенок чуть не взвыл. Пробил его последний час, и он смирился, покорно позволив вести себя к собственной смерти. Проводник протянул ему длинное орудие, но тот в страхе попятился.

– Бери! – рявкнул человек.

Ребенок повиновался. Он всхлипнул и свободной рукой утер слезы.

Проводник шагнул ко входу и нажал ручку. Дверь бесшумно отворилась, как виделось мальчику в его самых страшных кошмарах, и он смог заглянуть внутрь.

Его глазам предстало чудовищное зрелище, от которого у него перехватило дух.

11

Здание, в котором помещался Институт судебно-медицинской экспертизы, представляло собой гигантский параллелепипед со сплошь застекленными фасадами. В высоту оно, однако, было не более шести этажей, так что именно основание придавало ему сходство с космическим кораблем современных геометрических очертаний, как если бы пришельцы с других планет имели склонность к брутализму в архитектуре. Дарио велел Максиму сесть за руль, а сам, удобно устроившись на пассажирском сиденье, указывал дорогу. Максим даже подумал, уж не намерен ли его напарник немного вздремнуть.

Автомобиль по служебному проезду обогнул здание и припарковался возле металлической двери. Дарио подошел к кодовому замку, пошарил во внутреннем кармане куртки и выудил оттуда клочок бумаги.

– Код меняется каждый месяц, – пояснил он Максиму.

Замок разблокировался с электронным жужжанием, и двое мужчин двинулись по прямому длинному коридору. В нос им пахну́ло антисептиком, а от ослепительной белизны всех поверхностей оба прищурились.

В конце коридора перед ними распахнулись двери лифта.

– Минус второй, – войдя в кабину, сказал Дарио.

Механизм пришел в движение, и красные цифры на табло начали отсчет.

Дарио порылся в карманах и вытащил упаковку жевательной резинки. Одну торопливо закинул в рот, лихорадочно принялся жевать. Максиму, к удивлению последнего, даже не предложил.

– Предупреждаю, – бросил Дарио. – Я туда не войду. Только провожу тебя до дверей.

– Как это? Ты что, не будешь присутствовать при вскрытии? – изумился Максим.

– Нет, – отрезал тот, энергично тряся головой. – Это сильнее меня, я не могу.

Вскоре они оказались в другом коридоре, более коротком, который заканчивался двустворчатой дверью с круглыми окошками из оргстекла.

– То есть за всю свою карьеру ты ни разу не взглянул на трупы и не присутствовал при вскрытии в морге?

– Нет, один раз было дело. А после этого – всё.

Тучи вопросов роились в голове Максима, однако он решил с ними повременить.

Щелкая подошвами по линолеуму, жандармы приближались к прозекторской.

– И как же тебе удавалось увиливать все эти годы? – продолжил Максим.

– Уступал место коллегам. Клянусь тебе, это какая-то фобия, что ли. Не могу видеть, как кромсают человеческие тела.

Перед дверью в прозекторскую жандармы остановились. Максим взглянул на побледневшее лицо Дарио. У него и самого было ощущение, что близость к тому, чего он боялся больше всего на свете, вызывает в сознании образы расчлененных тел.

– Я это тоже ненавижу, – признался Максим. – Но кто-то же должен смотреть.

– Я ограничусь отчетом судмедэксперта – он будет достаточно подробным, но без запахов. К тому же, строго между нами, ты окажешься наедине с доктором Лефевр. – Дарио подмигнул Максиму и ткнул его локтем в бок.

– Что ты плетешь? – возмутился тот.

– Да я же видел, как ты сегодня утром пялился на эту девицу. И заметь, она, похоже, вроде тебя.

Максим отступил на шаг и развернулся лицом к Дарио:

– Вроде меня – это как?

– Да ну, а я знаю? – прочистив горло, ответил его напарник. – Слегка не от мира сего, мрачная, странноватая, короче. В общем, девушка для Бэтмена. Вперед, старик, она вообще не в моем вкусе! Ни сисек, ни попы… Будто не настоящая женщина.

Максим пожал плечами и на секунду попытался представить, что же такое настоящая женщина в понимании Дарио. И не нашел достойного ответа. Он тряхнул головой, толкнул дверь и вошел.

Он попал в прилегающее к прозекторской помещение, напоминающее декомпрессионный шлюз. Там не было ничего, кроме письменного стола и металлического шкафа. Услышав, что кто-то вошел, доктор Лефевр встала из-за компьютера и обернулась поздороваться. Из-под длинного белого халата торчали резиновые сапоги на танкетке, и она казалась одного роста с Максимом. Их глаза встретились, и жандарм ощутил легкое покалывание в затылке. Ему не удалось выдержать завораживающий зеленый взгляд, и он слегка наклонил голову, чтобы рассмотреть прямоугольный бейдж, на котором было напечатано имя. Доктор Диана Лефевр.

Диана, слегка не от мира сего, мрачная, странноватая, мысленно повторил он. Настоящая женщина.

Она протянула ему руку с длинными пальцами и идеально ухоженными, покрытыми черным лаком ногтями. Максим осторожно ее пожал и с новой силой ощутил тепло. На ее запястье он заметил татуировку и нахмурился. Впечатление дежавю. Подобное чувство японцы называют непереводимым выражением кои но ёкан [10], обозначающим неописуемое ощущение, будто ты знаешь человека всю жизнь, хотя только что с ним познакомился. Настоящая женщина или нет, но Диана пробуждала в Максиме то, чего он сам не мог объяснить или назвать словами. Как бы то ни было, ощущение было приятным.

Диана указала пальцем на шкаф и предложила Максиму экипироваться.

– Вы один? – поинтересовалась она.

– Да, мой напарник немного слишком… впечатлителен.

– Его можно понять, – сказала она, прикладывая магнитную карту к электронному замку, чтобы отпереть дверь в глубине. – Именно по этой причине я обычно приступаю к препарированию трупа до прибытия следователей. Я прекрасно знаю, что далеко не всем нравится зрелище выпотрошенного тела со вскрытым черепом, – заговорщицки подмигнув Максиму, заключила она.

Не ответив, он двинулся за ней следом. За время службы он всего дважды присутствовал на вскрытии, и, если бы сейчас ему предложили поменяться местами с Дарио, он бы охотно согласился.

Прозекторская оказалась ультрасовременной. Гидравлические трансмиссионные столы из нержавейки, многоволновое освещение, установленные повсюду на стенах светодиодные экраны. Прежде чем приблизиться к распростертому на холодном металле неподвижному телу, Диана протянула Максиму тюбик «Викс» с запахом эвкалипта. Он капнул бальзамом под каждую ноздрю.

Молодая женщина обошла стол и опустила свисающую с потолка мощную шарнирную бестеневую лампу. Кожа трупа внезапно сделалась прозрачной. Максим перевел взгляд вправо и с облегчением констатировал, что голова трупа скрыта под черным полиэтиленом.

– Относительно причины смерти больше сказать особо нечего, – начала Диана Лефевр. – Я подтверждаю, что результатом падения стал перелом шейных позвонков.

– А касательно времени?

– А вот тут я уже могу уточнить. Вероятнее всего, преступление имело место между двадцатью и двадцатью двумя часами. – Она сделала шаг в сторону и указала пальцем на голову трупа. – Лицо было искалечено post mortem [11], – продолжила она. – Кости носа совершенно раздроблены, надбровные дуги вдавлены внутрь и превращены в месиво, так же как зубы и подбородок. Единственное, что могло бы послужить зацепкой, – это присутствие кожи, которая не принадлежит жертве, под ногтями указательного и большого пальцев правой руки.

– Как это объяснить? Последствие борьбы?

– Это всего лишь гипотеза, не более, однако можно предположить, что этот человек пытался ухватиться за того, кто столкнул его с вершины башни.

– Можно ли узнать, к какой части тела относится эта кожа?

– Нет, но есть одна странность.

Молодая женщина отошла еще на несколько шагов и прильнула к окуляру микроскопа. Затем нащупала пульт, и на экране над ее головой появилось увеличенное в тысячи раз изображение какой-то розоватой бесформенной кучки. Диана подкорректировала четкость и подняла голову.