Современный зарубежный детектив-13. Компиляция (СИ) - Коннелли Майкл

Когда Колберн снова открыл глаза, была ночь. Он лежал на полу навзничь. Попытался встать, но, стоило поднять голову, накатила боль, и он потрогал синяк, расползшийся во весь лоб. Пробившаяся сквозь щель в полу лиана щекотала ему ухо, и он отшвырнул ее и сел. Огляделся по сторонам. Пока он лежал без сознания, дождь кончился. С потолка капала вода, в ночи стонали лягушки. Он гадал, есть ли в доме кто-то еще, гадал, почему дело ограничилось одним синяком.

Он поднялся на ноги, сделал пару нетвердых шагов и оперся о стену, чтобы не упасть. Снял с гвоздя платье Селии, скомкал в руке, вышел из дома в темноту и пошел, не зная точно, куда идти. С полога листьев над головой капала вода, он скользил и оступался на мокрой земле. В темноте что-то двигалось, и его глаза метались из стороны в сторону, сердце прыгало, и в тумане полубреда ему виделись какие-то звери, то ли реальные, то ли нет. Может быть, она где-то здесь, думал он. Может, под лианами есть другой дом или сарай, о котором знает только мальчик, и он утащил ее туда. Колберн ковылял в сырой темноте, пытаясь выбраться. В голове вспыхивали мысли. Как мальчик сидел в конце стойки, когда Селия кормила его или давала холодную бутылку колы, как вечно молчал, только смотрел на нее исподлобья, провожая запавшими в темных кругах глазами. Проходил со своей тележкой по тротуару мимо бара все чаще. Все чаще заходил. Всегда садился на одно и то же место, кивал и пялился, и Колберн не знал, где мальчик мог спрятать ее, и как он мог узнать, что она будет у ручья, но теперь все сложилось, платье было ответом.

Ему приходилось ложиться на землю и ползти, и мокрая грязь покрыла его руки и колени. Он просовывал сквозь лианы голову, чтобы осмотреться, и луна пробивалась сквозь тонкие облака, высвечивая контур холмов. Он снова нырял под листья и полз дальше, продираясь между кустами, вспоминая о брошенном в доме мачете. Склон медленно поднимался, и, снова высунув голову из лиан, он увидел две белые точки фар, освещавшие сарай за домом Селии. Тогда он выбрался из-под лиан и пошел вверх, переступая через них, высоко поднимая колени и раскинув руки для равновесия. Из порезов и царапин на руках и шее сочилась кровь.

Наконец он вырвался из объятий кудзу и постоял, упершись руками в колени, чтобы отдышаться, не выпуская платье. А потом выпрямился и вошел в полосу света фар, покрытый грязью, потом и кровью. Свалявшиеся волосы прилипли к голове, шее и красному следу на лбу. Колберн ждал, что кто-то пошевелится или что-то скажет, и ему хотелось, чтобы это был друг или хотя бы кто-то, кому можно сказать, что надо найти мальчика, пойдем со мной. Помоги мне. Он знал, что это невозможно, но ему все равно хотелось. Он был один. Колберн подошел поближе к грузовику, и раздался голос, приказывающий ему остановиться. Открылась дверца. Колберн поднял руку, заслоняясь от света, и собирался окликнуть темную фигуру, направлявшуюся к нему, когда увидел стальной отблеск на стволе дробовика.

– Где она? – спросил Диксон.

Колберн опустил руки и шагнул к Диксону, но Диксон направил на него ствол и сказал не двигаться, сука.

– Что у тебя в руке?

– Это не то, что ты думаешь, – сказал Колберн.

– Покажи.

– Черт, Диксон. Отвали с дороги.

– Показывай.

Диксон поднял дробовик вровень со лбом Колберна. Фары светили в долину, разделяя мужчин двумя лучами света, в которых вились мошки, урчал двигатель. Колберн разжал кулак, и платье повисло на бретельках на его указательном пальце.

У Диксона затряслись руки, и ствол заходил из стороны в сторону.

– Это не то, что ты думаешь, – повторил Колберн.

– Это именно то, что я думаю.

Диксона трясло, его душил приступ отчаяния.

– На землю, – сказал Диксон.

– Выслушай меня.

– На землю.

– Я нашел платье и знаю, откуда оно там. Отвези меня к Майеру.

– Заткнись, – голос Диксона дрожал, как и руки, и вместо силы и решимости, как ему хотелось, в нем звучала истерика.

– У тебя есть жена, – сказал Колберн.

– Не лезь ко мне.

– Подумай о ней.

– Закрой свой поганый рот, говорю, – сказал Диксон. Ствол дернулся вверх, и Диксон выстрелил поверх головы Колберна, оглушив и ослепив его. Звук выстрела отдался в долине эхом, которое, казалось, никогда не закончится. Колберн накрыл голову руками и присел, потом упал на колени, пытаясь вжаться в землю, с закрытыми глазами и звоном в ушах, и каблук попал ему в лоб, прямо по свежему синяку от удара лопатой. Он завалился набок, корчась от боли, а Диксон встал над ним, и Колберн не мог больше ждать и сказал: это мальчик. Мальчик с магазинной тележкой, который бродит по всему городу. У него было платье и другое дерьмо, мое и ее, там, в доме. Богом клянусь, я только оттуда и могу показать. Господи, я покажу, только не стреляй. Богом клянусь. Колберн приподнялся на одной руке, вытянув другую к Диксону, и сказал: пожалуйста.

– Вставай и садись в машину, пока я тебя не пристрелил, – сказал Диксон. – Не знаю, что ты там делал, но я могу убить тебя прямо здесь, и никто не почешется. Ни одна живая душа.

Колберн ухватился рукой за бампер пикапа, поднялся на ноги и направился к пассажирской двери, но Диксон сказал: постой. Ты поведешь, и, если хоть пошевелишься не так, застрелю на хер. Он показал стволом дробовика на водительское сиденье, и Колберн прошел сквозь лучи фар и сел за руль. Прежде чем Диксон успел обойти пикап, Колберн включил передачу и вдавил газ. Колеса забуксовали на мокрой земле, и Диксон запаниковал, отпрыгнул, словно в танце, нащупывая пальцем спусковой крючок дробовика, а пикап уже юзом шел вперед. Диксон поднял ствол, закричал, а Колберн немного сбросил газ, чтобы не буксовать, и тут раздался выстрел, и заднее окно разлетелось вдребезги. Колберна осыпало осколками, он пригнулся, но не снял ногу с педали газа. Он поднял голову как раз вовремя, чтобы объехать пекановое дерево, и выехал на гравий. В ночи грохнул еще один выстрел, не найдя цели, и Колберн выскочил на дорогу и помчался в город.

Он остановился у таксофона у бензоколонки и набрал ноль. Попросил соединить его с шерифом. Да, чрезвычайная ситуация, мать вашу. Когда зазвонил телефон, Майер мерял шагами гостиную, и уже через десять минут он подъехал к бензоколонке, где Колберн сидел на заднем бампере пикапа, словно замызганный манекен, с платьем Селии на коленях.

Мальчика задержали следующим утром на обочине дороги, по которой он толкал свою тележку. Он стоял, облокотившись о столбик ограды, глядя на теленка, бегущего за своей матерью, и подъехавшая машина шерифа остановилась посреди дороги. Майер вместе с помощником посадили мальчика на заднее сиденье, оставив тележку на обочине как некую придорожную достопримечательность, которая когда-нибудь напомнит об этом моменте любознательному прохожему.

Мальчик сидел за квадратным столом в квадратной комнате, но Майер так и не выяснил практически ничего. Мальчик не знал точно, сколько ему лет. Он толком не знал ни своего имени, ни имен мужчины и женщины. Никогда не ходил в школу. Не знал ни как называется город, где он сейчас, ни названия других мест, где, как утверждал, скитался с мужчиной и женщиной. Не знал, какой сейчас месяц и год, не умел ни читать, ни писать. Он поведал, что раньше с ними был маленький, но не знал ни его имени, ни что именно с ним произошло.

Он рассказал о дыре и попытался рассказать о мужчине, но не мог ничего внятно объяснить. Он говорил о женщине. Майер спросил его, что это за женщина. Женщина, которая была с тобой раньше, или Селия? Мальчик кивнул. Потом помотал головой. И снова сказал: та женщина. Ну, та. Он рассказал, что она кричала, и как будто был рядом, когда слышал этот крик, а не где-то далеко. Его объяснения были непонятны ни Майеру, ни мужчинам в галстуках, которые сидели в креслах за спиной мальчика, скрестив на груди руки. Они уже все решили для себя, когда мальчик сознался, что платье было у него. Признался, что знает, где она. Путаная история о том, как он нашел дыру, как спустился и что стало не то с женщиной, не то с Селией, не то с обеими. Он говорил обрывками фраз, иногда понятными, иногда нет. Смесь подлежащих и жестов. Мальчик не мог описать мужчину, его красные пустые глаза, его подергивания, что мужчина стал еще хуже, чем был раньше. Он не знал, как объяснить это, какими словами. Ему удалось лишь выдавить, что мужчина пошел туда вниз за.