И вся аудитория на мгновение меркнет: перед глазами вырастает темный парк на территории академии, стройные ряды плакучих ив с густыми кронами и одинокая фигура еще совсем молодого Рида, окутанная легким туманом. А если он уже тогда был не в себе? Нет, хватит! Я даже не в курсе, в Белморе ли он учился. Имя у него шотландское, может, и приехал откуда-то оттуда.
Но мысль неустанно зудит на подкорке, не дает сосредоточиться ни на чем другом. Куда уж там какому-то чертежу здания.
Сообщение я отправляю быстро, не успев даже подумать. Лучше бы спросила у него, что случилось с Джессикой, но такие вопросы наверняка не стоит отправлять даже через мессенджер, где вместо имени Рида значится безликое «Он».
«Любопытство сгубило кошку, моя милая муза».
«Тебе так сложно сказать?»
«Не отвлекайся на занятиях, не то профессор Мартин разочаруется в тебе. А он так хорошо отзывался о твоем таланте… Как жаль, что о твоих настоящих талантах он ровным счетом ничего не знает».
Мне дорого стоит не бросить телефон на стол. Пошел ты знаешь куда, Рид Эллиот? Но новое сообщение я уже не набираю. Со злостью хватаюсь за карандаш и небрежно заканчиваю чертеж, потому что лекция неизменно подходит к концу. Пусть профессор Мартин хоть десять раз разочаруется во мне и моих работах, у меня есть проблемы поважнее начертательной геометрии.
Глава 8. Твой маленький секрет
Муза
Вечером пятницы в библиотеке пустовато: студентов почти нет, только миссис Такер лениво переворачивает страницы детектива, сидя за ближайшим ко входным дверям столом. Свет немного приглушен, но над моим креслом лампа горит ярко, освещая и пожелтевшие от времени страницы газет, и мои бледные пальцы.
Я так и не сумела выкинуть из головы рассказ Кейт о погибшей в академии девушке. Когда Микаэла отстраненно рассуждала о ее смерти, полагая, что только из-за этого вокруг академии и орудует серийный убийца, я не задумывалась, насколько странным был тот случай. В паре статей, которые я с трудом отыскала в библиотеке, говорится, что Хелена Браун была старостой академии и училась на последнем курсе. Прямо как пропавшая недавно Джессика.
Ох, Ванда, называй вещи своими именами – Джессика умерла, а не пропала. И уже завтра на пороге Белмора покажутся офицеры полиции, может быть, тебя допросят в числе подозреваемых. Думаешь, ваш конфликт останется незамеченным? Да тот же Генри сдаст тебя за милую душу, ему только повод дай.
И голос совести, каким бы ни был занудным, прав. Только вот что бы ни болтал Генри, в последние несколько дней я безвылазно лежала в медицинском кабинете под присмотром медсестры. Мне уж точно не хватило бы времени выбраться из академии, прикончить Джессику и вернуться.
Да и к черту Джессику, я пришла прочесть о Хелене Браун.
Разложив газету на невысоком журнальном столике перед креслом, я вновь пробегаюсь по тексту: убийство не раскрыли, хотя в те годы подключали не только полицию штата, но и ФБР. Но ведь Хелену нашли прямо на территории академии, это здорово сужает круг подозреваемых: либо это был кто-то из студентов, либо кто-то из преподавателей. Но я поспорить готова, что в прошлом полиция никого не нашла только из-за денег. Убийца Хелены мог оказаться таким же любителем дружить с ректором, например.
Сколько студентов, интересно, поступает в академию Белмор по гранту? Сомневаюсь, что профессора рекомендуют черт знает кого направо и налево, Рид в этом плане скорее исключение из правил. И порекомендовал он меня вовсе не из альтруизма и даже не ради того, чтобы обеспечить мне безбедную жизнь или подарить отличное образование. Он сделал это только из-за того, что ему так захотелось. Держать меня поближе к себе, наблюдать за мной, касаться меня.
Прикрыв глаза на мгновение, я тяжело вздыхаю и переворачиваю страницу. Боже мой. Фотография Хелены Браун занимает чуть ли не половину полосы, и в первые секунды мне кажется, будто я смотрюсь в кривое зеркало: у нее такие же густые темные волосы, спадающие на лицо, большие карие глаза, чуть пухлые губы и бледная кожа. Поставь нас рядом, и легко будет перепутать, у Хелены разве что серебристой пряди у лица нет.
Хелена Браун – идеальная жертва, как две капли воды похожая и на меня, и на убитых недавно в Лос-Анджелесе девушек. К горлу подступает знакомый ком, а вдоль позвоночника пробегает волна холода: теперь я практически уверена, что Рид учился не где-нибудь, а в академии Белмор. Но искать его имя в старых выпусках академической газеты бесполезно: кто станет писать о ком-то из студентов, если никого из них в убийстве не обвинили? А о друзьях или знакомых Хелены в статье ни слова. К тому же газет, где упоминалось дело Хелены, всего две. В те годы они уже начинали выходить из моды, и большинство новостей публиковали в сети.
Но академия Белмор отлично подчищает хвосты, и я не нашла ничего об убийстве ни в публичном архиве академии, ни на сайтах, ни даже в социальных сетях. Да, есть пара упоминаний, что Хелена Браун погибла десять лет назад, или что на территории академии произошло убийство, но на этом все. Но списки выпускников – совсем другое дело.
Я закрываю газету, стараясь не присматриваться к фотографиям Хелены, и откладываю ее в сторону. Достаю из стоящей у кресла сумки ноутбук и подключаюсь к внутренней сети, чтобы снова залезть в архив. Миссис Такер что-то бубнит себе под нос, шумно перелистывая страницы книги, но пока здесь только она и пара старшекурсников, корпящих над проектами, меня все устраивает. Лишь бы не трогали и не пытались высмотреть, что я ищу.
Все оказывается гораздо проще, чем я думала. Всего пара кликов, чтобы открыть список действующих преподавателей академии, и на меня с экрана ноутбука смотрят знакомые зеленые глаза: на фотографии Рид улыбается одними губами, его взглядом можно заморозить целую Арктику, но есть в нем что-то притягательное. Темное и манящее, и чувство это передается даже сквозь фотографию. Только я зашла сюда не Ридом любоваться.
Промотав немного вниз, я наконец-то вижу заветную строчку: «Выпускник академии Белмор». И стоило ради этого отказываться мне отвечать? Я фыркаю от негодования и с трудом подавляю желание захлопнуть ноутбук, выйти из учебного корпуса и рвануть прямиком к преподавательскому. Только боюсь, если вечером я покажусь у комнаты Рида, меня не так поймут. Особенно преподаватели, которым я наверняка попадусь на глаза.
Рид учился в академии, и я спорить готова, что он был знаком с Хеленой. Вот только разум отказывается верить, что и покончил с ней тоже он. Неужели и тогда был не в себе? А Хелена оказалась первой жертвой Коллекционера, о котором в то время никто и не слышал. Но если он начал уже тогда, почему после этого остановился на несколько лет? Ждал выпуска?
Мысли путаются, мозаика не складывается – детектив из меня явно не получится, хотя чутье и подсказывает, что я права. Но что толку? Спрошу напрямую, и Рид мне ничего не ответит. Начну под него копать, и он решит, будто я позволяю себе слишком много, и как бы со мной не случилось то же, что и с Хеленой.
Нет. Нет. Мы уже давно прошли ту стадию, когда он мог покончить со мной в любую минуту. Так ведь? В душу закрадываются сомнения, пожирая теплые воспоминания: о том, как Рид касался меня в последний раз, когда мы были вместе; о том, как он смотрел на меня в медицинском кабинете и как они с миссис Кларк говорили обо мне. Это ведь он принес меня туда, буквально вытащил с того света. Кто знает, сколько крови я бы потеряла, если бы так и осталась в женской душевой.
Он мог убить меня уже десяток раз, но каждый раз лишь дарил мне новую жизнь. Пусть местами пугающую, странную, но свободную и полную извращенных, до этого незнакомых мне удовольствий. Рид научил меня слушаться. Научил наслаждаться болью и его обществом. Научил быть собой и ценить собственную жизнь. И я отплачу ему тем же.
