– Пошел ты к черту, Рид, – выдыхает она, но голос предательски дрожит. – Я справлюсь. Но если тебя уволят из-за того, что ты спишь со студенткой…
– Это не запрещено правилами, милая. Я могу спать с кем угодно в Белморе, и запретить мне может разве что совесть. Но ты сама говорила, что совести у меня нет. И из всех я выбрал именно тебя, Ванда. Никакой мальчишка не отнимет тебя у меня. Никакой старый идиот не встанет у меня на пути. – Я убираю взмокшую прядь волос с ее лица и склоняюсь чуть ниже, чтобы выдохнуть прямо в губы: – Потому что ты моя муза, дорогая Ванда. И я уже не смогу тебя отпустить.
– Так не отпускай, – шепчет она, прежде чем поцеловать меня в губы.
Ванда Уильямс идеальна, и другой такой я уже не найду. Да и не собираюсь искать. Уж точно не в этой жизни.
Муза
На лекции по истории душно, и не только потому, что профессор Карпентер не умеет общаться со студентами. Слушать ее – все равно что добровольно записаться на сеанс изощренных пыток, настолько неприятен большинству ее скрипучий голос и манера бубнить себе под нос, а потом спрашивать с каждого подробный конспект. За год я почти привыкла к ее постоянным придиркам и попыткам поймать меня на жульничестве или чем-нибудь похуже. Нет, душно здесь из-за стоящей за окном жары и ноющих ран на животе, оставшихся после ночи с Ридом.
Удивительно, но я никогда не видела его таким воодушевленным, таким странно ярким. Впервые мне показалось, будто он не просто играет со мной, а хочет чего-то по-настоящему. Быть рядом. Защищать меня. Может быть, у него и впрямь нет намерения покончить со мной, как с Хеленой Браун. В конце концов, у него было столько возможностей от меня избавиться, что не хватит пальцев на обеих руках, чтобы их пересчитать. И воспользовался он ими? Только вспылил, в один момент обратившись лесным пожаром, и едва не испепелил меня взглядом в попытках убедить, что я – нечто большее, чем просто девчонка с темными волосами и карими глазами.
Хочется верить.
– И тогда… – Нудный бубнеж профессора Карпентер обрывается на полуслове, когда дверь аудитории отворяется и на пороге показывается ректор Стилтон. Залысина на лбу блестит от пота, кустистые брови сведены к переносице, а губы сомкнуты в плотную линию. Он явно зол, точно как и профессор Карпентер: она щурит густо накрашенные глаза и кривится, глядя на ректора.
– Что такое, профессор Стилтон? Вы могли хотя бы постучать, прежде чем влетать ко мне на лекцию. Правила существуют не только для студентов.
Пучок на голове профессора опасно подрагивает, а лицо вытягивается от возмущения так, что она становится похожа на хищную птицу. И крючковатый нос картину лишь дополняет. Но ректор Стилтон сегодня не намерен тянуть время и отвлекать нас от занятий. Очень жаль.
Особенно мне.
– Простите, профессор, но дело срочное. Мисс Уильямс, – он смотрит на меня и кивает на дверь, – пройдемте со мной. С вами хочет побеседовать офицер полиции. Это по поводу дела мисс Купер, но не переживайте, академия Белмор не даст вас в обиду.
Да у него буквально на лице написано, что мне угрожает как минимум отчисление, если вдруг я не скажу при офицере то, чего ждет от меня ректор. Глаза недобро поблескивают, а улыбка на лице, которой положено быть теплой, кажется скорее угрожающей. Какая ирония. В начале года я бы что угодно отдала, лишь бы меня отчислили поскорее, а теперь готова всеми силами хвататься за место в академии. Здесь спокойно, если не считать пару недоразумений.
Рука сама собой тянется к свежему шраму на шее. Хочу, чтобы когда-нибудь Рид прошелся ножом и по нему тоже. Он единственный, кому я могу позволить делать мне больно. Он единственный, кто может свести меня этой болью с ума, а не в могилу.
– Мисс Уильямс придется нагонять программу, она только недавно вернулась к учебе, – цокает языком Карпентер. – Неужели это не может подождать до перерыва?
– Нет, профессор, не может! – повышает голос ректор. – Мы тут говорим об убийстве студентки, а не о каких-то мелочах. Продолжайте лекцию, будьте добры. А вы, мисс Уильямс, идите со мной. Сумку берите с собой, ваш разговор с офицером может затянуться.
Стоит подняться с места, как на меня устремляется с десяток взглядов однокурсников. Генри Тейлор самодовольно ухмыляется, а Кейт Харрис смотрит во все глаза и что-то шепчет, вот только читать по губам я пока не научилась. Остальные просто хмурятся или гнусно хихикают, будто уверены, что меня арестуют здесь и сейчас. Конечно, ведь мне так удобно было покончить с Джессикой Купер прямо из медицинского кабинета.
Из аудитории я выхожу, не говоря ни слова, и почти сразу натыкаюсь на стоящего позади ректора мужчину средних лет в полицейской форме. Голубая рубашка немного помята, короткие темные волосы лежат в беспорядке, а на лице многодневная щетина. Он выглядит неряшливо, но взгляд у него цепкий – кажется, он пронзает меня насквозь, сканирует, как рентгеновский луч. Ощущение не из приятных.
– Это офицер Смолдер, мисс Уильямс, – представляет его ректор и отступает в сторону. – Вы можете поговорить в соседнем кабинете, сейчас он свободен.
Я лишь киваю и покрепче перехватываю ремень сумки, поудобнее устраивая его на плече.
– Приятно познакомиться, мисс Уильямс. До кабинета мы дойдем сами, можете идти, мистер Стилтон, – с вежливой улыбкой произносит офицер Смолдер. – Думаю, студенты в состоянии не потеряться после допроса.
Судя по выражению лица, ректор таким раскладом недоволен, и улыбка его выглядит максимально неискренней и натянутой. И тем не менее он открывает перед нами двери соседнего кабинета, дожидается, пока мы пройдем внутрь, и захлопывает их с обратной стороны. Демонстративно громко, будто и сам недалеко ушел от студентов.
Рид не шутил, когда говорил, что ректор в ярости и готов разве что не вышвырнуть его из академии Белмор. И, если верить Риду, делать это он будет в первую очередь через меня. Черт бы его побрал.
Смолдер садится за один из столов и предлагает мне занять место напротив, и вот он, в отличие от ректора, улыбается вполне искренне, просто устало и без особого удовольствия. У него буквально на лице написано, насколько ему осточертели порядки в нашей академии. И если он думает, что со мной будет легче, чем со Стилтоном, то глубоко заблуждается. Никогда бы не подумала, что переживать за серийного убийцу я буду сильнее, чем за его жертв.
Шрам на шее обдает фантомной болью.
– Давайте не будем тянуть, мисс Уильямс, – говорит он, когда достает блокнот, и тут же делает какую-то пометку ручкой. – Мистер Эллиот утверждает, что вы состоите с ним в отношениях. Это правда?
Вот, значит, как будет строиться наш разговор. Офицер Смолдер не промах и заходит сразу с козырей.
– Правда, – пожимаю плечами я, неуютно ерзая на стуле. Низ живота отзывается болью. – Но я предпочитаю не кричать об этом на каждом углу.
– И в те дни, когда вы лежали в медицинском кабинете, он находился рядом? Или навещал вас только иногда? Не подумайте, это не официальный допрос, я просто хочу собрать информацию о мистере Эллиоте. – Он вновь улыбается, но его улыбке я больше не верю. – Так что если какие-то вопросы покажутся вам личными, можете просто не отвечать.
Он будто специально не рассказывает мне ни о правах, ни об адвокате, ни о правиле Миранды, а просто делает вид, что мы решили поболтать, как две добрых подружки. Сейчас обсудим парней, последние сплетни и со смехом разойдемся. Ага, как же. Я поджимаю губы и одергиваю рукава блузки. Надеюсь, он не заметил темнеющие на запястьях синяки.
– Рид… Профессор Эллиот приходил каждый день.
– А ранила вас мисс Купер? Никто в академии, кроме мистера Эллиота, не подтвердил, что напала на вас именно она.
– Потому что Джессика Купер – дочь богатого папочки и подружка ректора Стилтона, – фыркаю я озлобленно, но быстро меняю тон. – А я всего лишь студентка на гранте, большинство еще и считает, что я получила его только потому, что сплю с Ри… с профессором Эллиотом.
