– Глубина большая, – сообщил он, отфыркиваясь. – Пока до дна достанешь, забудешь, зачем нырял. Местечко не для детишек, однако… А вы чего стоите, как зрители? Я один за вас отдуваться должен?
– Работаем секторами, – Андрей поежился, входя в воду. – Обследуем один, затем смещаемся.
Он нырнул, начал яростно работать конечностями, хватаясь за камни на морском дне. Муть стояла перед глазами, без маски ничего не видно. Он сделал пару кругов, вцепился в выступ вросшего в грунт булыжника, стал шарить вокруг себя. Коснулся какого-то тела – явно человеческого, от неожиданности наглотался воды, пулей устремился вверх. Вынырнув, стал хватать ртом воздух. В метре вынырнул Голицын, стал делать то же самое.
– Мужики, я, кажется, что-то нашел…
– Ага, меня ты нашел, – съязвил Андрей. – Сгинь подальше, Арсений, работать мешаешь… – Передохнув на поверхности, он снова погрузился, энергично устремился ко дну. Невзирая на кажущуюся легкость, задачка оказалась непростой. Тела (при условии их наличия) могли сместить подводные течения, их вообще могло унести в Турцию! Дно загромождали камни, приходилось продираться через них, как через лабиринты…
Устав, люди выбрались на берег передохнуть.
– Нет там ничего, – выдохнул Хижняк. – Спасибо, конечно, что разрешил покупаться, Андрей Николаевич, но мог бы этого не делать…
– Небольшой отрезок остался. – Пещерник исподлобья скользил глазами по водной глади. – Проверим и пойдем.
– Под скалой еще не смотрели. – Андрей смерил взглядом вдающегося в море исполина.
– Да не видно ни хрена, – чертыхнулся Голицын. – Молчу уж про акваланги – обычных масок бы хватило.
– У детишек возьми, – хихикнул Шура. – Наверняка озаботились папы с мамами. А еще такие трубочки есть – с загубниками, в рот берешь и плаваешь мордой вниз, пока мама не позовет.
– Ой, кто бы про маму говорил, – передразнил Арсений. – Ну что, Андрей Николаевич, последний рывок и по домам?
Снова ползали по дну, выныривали, загружали легкие кислородом. Пещерник выдохся, отплевываясь, стал выбираться на берег. На соленой воде лежал, растопырив конечности, Арсений Голицын. Андрей прислушивался к организму: там уже что-то хрипело. Никто не заметил, как подкралась на «РАФе» Елисеева. Водитель заглушил двигатель.
– Господи! – восхитилась Нина Витальевна, летящей походкой выходя на утес. – Такое изобилие мужчин в семейных трусах! Мне отвернуться, товарищи офицеры?
– Не утруждайся, Нинок, ты уже все увидела, – оскалился Пещерник. – Мы тебя не стесняемся. Что скажешь?
– Народ, там что-то есть… – Шура Хижняк с искаженным от ужаса лицом вынырнул из воды. Захлопал ладонями по воде, он явно перенервничал. – Это не шутка, Андрей Николаевич, два тела там точно есть, может, больше… Я прямо влез в них, запутался, чуть не захлебнулся от страха… К ним, кажется, камни привязали…
– Все выходим из воды! – приказал Светлов. – Сушимся, одеваемся. Отвернись, Нина Витальевна, дай хоть трусы выжать. И вообще не теряй времени, беги в «РАФ», вызывай водолазов.
Частично одетые, они сидели на утесе, нервно курили. Вздрагивал Хижняк, впечатленный контактом с утопленниками.
– Что выяснила, Нинок? – спросил Пещерник.
– Буйнович Борис Леонидович. Сорок восемь лет, гендиректор ПО «Тяжагрегат», специализирующегося на выпуске авиационных двигателей.
Шура присвистнул.
– Так точно, – вздохнула Елисеева. – Товарищ из обоймы. Хозактив, так сказать. Член партии, человек с большими связями и влиянием. ПО, разумеется, закрытое, так называемый «почтовый ящик». Три дня назад отправился с семьей в отпуск на черноморское побережье Кавказа. Еще один любитель путешествовать самостоятельно. Ну, не давать же ему охрану, верно? Что случится с человеком в его собственной, самой безопасной стране?
– Так, без клеветы, – нахмурился Пещерник.
– А я и не клевещу, – испугалась сотрудница. – Но правда, что может случиться в нашей стране? Все так думают. С Борисом Леонидовичем путешествует его супруга Тамара Леопольдовна и их общий сын Яков тринадцати лет…
– Вашу мамашу, еще и ребенок, – расстроился Пещерник. – И что, в Ростове уже в курсе, что с их Буйновичем что-то произошло?
– Пока нет. Даже мы не в курсе, что произошло с Буйновичем… хотя уже можно предположить. Мелентьеву не позавидуешь. Я намекнула ему, что самое время набираться храбрости перед ответственным звонком. Он тоже намекнул, что нам пора собирать вещички…
– Да уж, грустно, девочки, – поковырял в ухе Хижняк. – Что, по-твоему, произошло, Андрей Николаевич? У гендиректора крупного ПО ведь неслабая зарплата?
– Зарплата такая, что даже в Москве не снилась, – вздохнул Андрей. – И снова получается, что знали, кого брали. Подкараулили, остановили. Сразу убивать не стали, просто отключили. Кто‐то из преступников сел за руль «Волги» – решили убрать машину, чтобы не мозолила глаза на дороге. Подъехали к морю. Видимо, не знали, что справа лагерь – он за камнями, и ночью все спят. То, что по курсу также «дикари»… и этого могли не знать. Или знали, но рискнули: не важно. Поставили «Волгу» на утесе, вытащили тела, спихнули вниз. Потом спустились по тропе, оглушили тех, кто приходил в себя, привязали к ногам камни, заволокли тела в воду. Это несложно – в воде все становится легким… Затем пешком вернулись на дорогу, где их ждала собственная машина, набитая краденым добром…
– А добра было немало, – эхом откликнулась Елисеева. – Эти бабы, у которых обеспеченные мужья, берут на отдых чуть не все свои драгоценности – ну как же, покрасоваться в дорогих ресторанах, пройти с шиком по набережной… Забыла, кстати, сказать: семья Буйновичей направлялась в Сочи к старому другу Бориса Леонидовича, некоему Пришвину – директору сети гостиниц и пансионатов.
– И снова кому-то неймется ехать ночью, – покачал головой Голицын, – днем, конечно, не успеют…
– Подождите, мужики, – Пещерник сделал сосредоточенное лицо. – Вчера утром эта машина уже стояла. Возможно, что и позавчера… Люди просто не придавали ей значения. Ну, стоит, и ладно. Нападение могло произойти позавчера ночью или сутками ранее. Если мы считаем, что Кравцов – чуть ли не главное действующее лицо банды…
– Во-первых, мы так не считаем, Алексей Григорьевич, – перебил Светлов. – Понял твою мысль, разреши высказаться. Кравцов – лишь один из членов банды. Что представляют собой остальные, мы не знаем. Думаю, все хороши, убивают не задумываясь. Могут ли разбойники действовать без Кравцова… честно говоря, не знаю. Если в руки идет гарантированный куш, то почему бы и нет? Работы больше, но одним ртом меньше. Проблема в том, что тогда Кравцов был еще жив. Могли работать без него, могли с ним – если он Фигаро…
– Чего? – не понял Голицын.
– О боги, Арсений… Фигаро здесь, Фигаро там, что непонятно? Позапрошлой ночью Кравцову было не до разбоя, он пытался проникнуть в дом, который я арендую, а потом остаток ночи я за ним гонялся. К утру его убили его же подельники – думаю, им тоже было не до разбоя. Сутками ранее Кравцов наведывался в мой дом – уверен, это был он, но это заняло небольшой отрезок времени. Чем он занимался дальше, неизвестно. Думаю, той ночью и произошел четвертый эпизод. Участвовал ли в нем Кравцов, лично мне неинтересно.
– Людей утопили, а машину оставили? – Шура усердно чесал пальцем переносицу, усмиряя желание забраться пальцем в нос.
– Машину утопить трудно. Хоть так. Правильно рассчитали, что милиция протянет резину.
Прибыли еще две машины. Водолазы с обреченными лицами стали натягивать на себя акваланги, маски. Очертили примерный квадрат поисков. Опера отвернулись, когда специально обученные люди вытащили из воды тела с привязанными к лодыжкам камнями и разложили их под обрывом. Смотреть на это было тошно. Нина Витальевна ушла в машину. Остальные остались, но предпочитали лишний раз не глядеть вниз.
– Мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, – доносился из-под обрыва глуховатый голос эксперта. – Гематома в верхней части затылка, видимо, оглушили. Руки не связаны, значит, сопротивления не оказывал. Других видимых повреждений на теле нет. Женщина лет сорока – сорока пяти, хорошо сложенная, представительная… привлекательная. – Эксперт с усилием выдавил это слово и рассердился: – Слушайте, вы чего там попрятались? Может, покажете свои суровые лица? Я с кем сейчас разговариваю?
