– Верно, сынок, верно. Как услышала горькую весть, так и пришла, – старушка снова заплакала, но теперь без причитаний. – Я ведь ее с малых лет знаю, Марианночку-то. В голове не укладывается: как так вышло, что мне, старухе, девятый десяток, а я живехонька, а она, сердобольная, едва полтинник разменяла и нет ее!.. А может, враки это все? Наплели глупые люди и с Марианночкой все в порядке?
Старушка подняла глаза на Урядова, но надежды в них на то, что она ошибается, капитан не прочел. Он собирался ответить старушке, но она его опередила.
– Знаю, пустое болтаю, была у ее дверей, там печати на бумажках, вся дверь оклеена. А с чего бы дверь опечатывать, если ничего дурного с девочкой не случилось? Нет, убили мою кровиночку, ироды окаянные убили. А уж как я ее стращала, как уговаривала, чтобы двери всем подряд не открывала! И в тот день предупреждала, но разве она кого слушала?
– Вы были у Полянской в день убийства? – спросил Урядов.
– Была, ребятушки, была. Я ведь почтальоном работаю, уж почитай шестьдесят лет участок обслуживаю, всех жильцов наперечет знаю, а с Марианночкой у нас особые отношения были, потому как с матерью ее в дружбе была.
– В котором часу вы были у Полянской? – Урядов поспешил вернуть почтальоншу в нужное русло, пока она не окунулась в океан воспоминаний.
– Около одиннадцати, – без задержки ответила почтальонша. – Письма ей приносила от поклонников. Ей много писали, я складывала письма в отдельный ящичек и дважды в месяц приносила ей лично. Вот и в тот день принесла.
– Значит, вы работаете почтальоном, э… – протянул Урядов, ожидая, что старушка представится. Она так и сделала.
– Антонина Егоровна я, – запоздало сообщила она. – Скворцова Антонина Егоровна, почтовое отделение номер двадцать восемьдесят три.
– Очень хорошо, что вы к нам пришли, Антонина Егоровна, – похвалил пожилую женщину Урядов. – Еще лучше будет, если вы сможете ответить на наши вопросы.
– Задавай свои вопросы, сынок, все что знаю – расскажу, – заявила Скворцова. – И про Марианночку, и про самозванку, которой она квартиру свою отписала. А уж как я ее отговаривала! Мыслимо ли дело, взять и единственное жилье незнакомке подписать! Вот что из этого вышло!
– Вы знакомы с племянницей Полянской?
– Не то чтобы знакома, но пару раз видела. – Старушка утерла лицо платком. – Вертихвостка, задурила Марианночке голову. Она ведь в Москву из такой глуши приехала, страшно представить. Поселилась в общежитии при институте, но разве ей этого довольно? Нет, она хочет жить в комфорте и достатке. Марианна зарабатывала неплохо, к тому же не транжира, деньги у нее всегда водились, а Лизавета пронюхала и присосалась к Марианне как клещ.
– Вы знаете, в каком институте учится Лиза? – спросил Урядов.
– Дайте подумать, – старушка задумалась. – Ох, не вспомнить мне названия, что-то связанное с литературой.
– Литературный институт имени Горького? – предположил Деев.
– Нет, не в том смысле, что там литературой занимаются, – возразила Скворцова. – То ли печатать учат, то ли продавать.
– Издательское дело? – снова подсказал Деев.
– Точно! Издательское дело, – обрадовалась Скворцова. – Марианночка еще говорила, что профессия эта не то, что за станком стоять, там и «чистые» профессии есть, вроде как в кабинете сидеть и команды всем раздавать.
– А по какому адресу находится общежитие случайно не знаете? – задал новый вопрос Урядов.
– Откуда мне знать? Марианна Николаевна со мной не слишком часто о своей Лизавете болтала, я ведь не одобряла их общение.
– Не знаете, с кем Полянская могла говорить о Лизе?
– Да ни с кем, – выдала Скворцова. – Это на театральных подмостках Марианночка звездой была и всем нужной, а в обычной жизни у нее даже подруг не было. Как мужа своего прогнала, так одна и осталась. Может, поэтому она за Лизавету так ухватилась, чтобы в старости одной не остаться.
– Про мужа вам что известно? – спросил Урядов.
– Про мужа-то? О, мне много чего известно!
Скворцова воодушевилась, когда Урядов перевел тему на бывшего супруга актрисы. Эта тема оказалась весьма благодатной, и разговор с почтальоншей затянулся еще на полчаса. После того как Урядов и Деев выжали из старушки все сведения, которыми она владела, Урядов проводил ее до выхода, пообещав держать в курсе расследования, и вернулся в кабинет. Информация, полученная от почтальонши, требовала немедленной проверки, поэтому оба оперативника засели за телефоны.
Спустя тридцать минут Деев нашел институт, в котором проходила обучение студентка Елизавета Преснова. В деканате ему предоставили адрес общежития, в котором она проживала, а капитан Урядов вооружился адресом, по которому в настоящий момент проживал бывший муж актрисы Вениамин Гуляев.
– Я еду к Гуляеву, а ты навести девушку, – распорядился Урядов. – Посмотрим, что из этого выйдет.
В тот момент, когда Деев поднялся, собираясь выполнить распоряжение капитана, дверь открылась, и на пороге возник майор Котенко.
– Куда-то собрались? – спросил он, строго глядя на подчиненных.
– В деле Полянской появились сразу два следа, – выдал Урядов. – Собираемся навестить племянницу убитой, а также ее бывшего мужа.
– Придется задержаться, – заявил майор. – Сначала дадите мне полный расклад по делу. Я больше часа проторчал в кабинете Платонова, пытаясь удовлетворить любопытство журналистов и развеять беспокойство заинтересованных людей из Министерства культуры, не имея никакой информации на руках. К следующей встрече я должен быть во всеоружии. Давай, Урядов, докладывай обстоятельно, что вы выяснили. Надеюсь, у вас есть хорошие зацепки.
Пришлось потратить еще полчаса на то, чтобы ввести в курс дела майора Котенко. Когда Урядов закончил доклад, Котенко покачал головой и заявил:
– Ехать к Гуляеву просто для беседы опрометчиво. Нужно брать наряд и везти его в отдел.
– Но на данном этапе у нас нет никаких оснований предполагать, что гражданин Гуляев причастен к убийству бывшей супруги, – напомнил Урядов. – Нет свидетелей, которые видели бы его на месте преступления, нет его отпечатков пальцев. У нас нет на него ничего, кроме домыслов о том, что он, зная о существовании драгоценностей, мог решиться похитить их из квартиры актрисы, убив при этом саму владелицу драгоценностей.
– Вероятность существует, значит, мы должны перестраховаться, – заявил Котенко и добавил более мягко: – Пойми, Урядов, это дело попало под личный контроль полковника Платонова, а он, в свою очередь, должен ежедневно отчитываться о проделанной работе в главк. К тому же за делом пристально следит пресса, а это тебе не шутки.
– И все же я считаю, что задерживать Гуляева сейчас преждевременно, – стоял на своем Урядов. – С таким же успехом мы можем задержать и племянницу Полянской. Она стала единственной наследницей дорогостоящей квартиры в столице, чем не повод?
– Сейчас прессе хватит и Гуляева, – подумав, ответил Котенко. – Пусть Деев съездит к Лизе, прощупает почву, а потом решим, стоит ли ее задерживать. Но с Гуляевым мы рисковать не будем. Бери, Урядов, наряд из числа патрульно-постовой службы – и на выезд. И никаких возражений, это приказ.
Для большей убедительности Котенко хлопнул ладонью по столу и вышел из кабинета.
– Что делать будешь? – сочувственно спросил Деев.
– А что тут сделаешь? – пожал плечами Владислав. – Придется тащить Гуляева сюда. Если он виновен, мы лишь ускорим события. Разговор в стенах районного отдела милиции на любого нагонит страху, но если он не признается в содеянном и нам придется его отпустить, а потом окажется, что он все же виновен, мы дадим ему возможность залечь на дно. Сбежать и залечь на дно – так будет точнее. Черт бы побрал этих журналистов!
Высказав нелестный отзыв о работниках пера, Урядов поднял трубку телефона внутренней связи, отдал распоряжение дежурному, чтобы высылал наряд милиции на адрес Гуляева, удостоверился, что тот все верно понял, после чего вышел из кабинета. Деев на минуту замешкался и, хоть оперативникам было не по пути, помчался его догонять. Из здания милицейского отдела они вышли одновременно и тут же попали под объективы фото и кинокамер.
