– Вот оно как? Хотите нам что-то рассказать? – произнося это, Урядов старался не смотреть на товарища, понимая, как на него подействовали слова девушки о ее виновности, но отказаться от возможности получить чистосердечное признание не мог. – Что ж, я вас слушаю.
– Лиза, ты не должна ничего говорить! – вдруг выдал Деев, сбившись на «ты». – Лучше молчи, это твое право по закону! Лучше молчи!
– Нет, я должна сказать! Я больше не могу держать это в себе, – выпалила Лиза. – Просто не могу!
– Ничего, Лизонька, это ничего, – на этот раз в разговор вмешался художник. Слова, обращенные к девушке, звучали мягко и сочувственно. – Расскажи им все, и тебе станет легче.
– Прекратите! – Деев с раздражением оборвал художника. – Вы не имеете права заставлять ее! Лиза, ничего не говорите без адвоката. Ни единого слова! Чистосердечное признание вам зачтется и в присутствии адвоката.
– Что? Нет! Вы что, подумали, что я хочу признаться в том, что убила Марианну? – глаза Лизы округлились в неподдельном удивлении.
– А разве вы не в этом хотели сознаться? – в свою очередь удивился Деев.
– Нет конечно! Как только вам в голову пришла такая мысль? – воскликнула Лиза. – Чтобы я навредила Марианне? Да я боготворила ее, она единственная после смерти моих родителей относилась ко мне по-отечески. Она любила меня, а я любила ее.
– Тогда в чем вы собирались признаться?
– Ох, это слишком тяжело, – Лиза вдруг сникла, праведный гнев улетучился, и она снова заплакала. Она плакала беззвучно, и оттого ее горе казалось еще более отчаянным.
– Давайте пройдем в комнату и там поговорим, – предложил Урядов.
Не глядя на товарища, он подошел к девушке, подал ей руку, и та ухватилась за нее как за спасительную соломинку. Художник следовал за ними по пятам, Деев замыкал шествие. Урядов прошел в комнату, в которой раньше сидела девушка, усадил Лизу на диван, сам занял стул у окна. Гуляев занял место рядом с Лизой, а Деев остался стоять в дверях. Вид у него был виноватый: мало того, что он нарушил все мыслимые и немыслимые правила оперативной работы, так еще и девушку, которая ему нравилась, обвинил в убийстве. От такого любой почувствует себя виноватым.
– Лиза, мы вас слушаем, – произнес Урядов.
– Я не знаю, с чего начать, – успокоившись, произнесла девушка. – И еще я боюсь.
– Чего вы боитесь? – спросил Владислав.
– Что вы мне не поверите, – чуть слышно проговорила Лиза.
– Начните с самого начала, с того, что вас не пугает, – посоветовал Урядов. – Начните с того, как вы познакомились со своей тетей, рассказ сам выведет вас на нужную линию. А насчет того, поверим мы или нет, не думайте. В любом случае теперь вам придется все рассказать, так что доверьтесь нам.
Лиза вздохнула и перевела взгляд на художника. Гуляев ободряюще улыбнулся, взял девушку за руку и легонько погладил.
– Говори, Лиза, возможно, все к лучшему, – произнес он.
Лиза еще с минуту собиралась с мыслями, а затем начала говорить. Сначала, как и советовал капитан, она рассказала, как приехала в Москву, как разыскала Полянскую, как та обрадовалась нежданной родственнице и как они постепенно сблизились. Лиза рассказала, что тетка переписала на нее квартиру, несмотря на то что Лиза об этом не просила.
– Нет, я не хотела отказываться от жилплощади в Москве, – честно призналась Лиза, – но и не желала, чтобы Марианна думала, что я сблизилась с ней только ради квадратных метров. Это не так! Я искренне привязалась к тетке, она была замечательная: умная, веселая, талантливая. Только ухаживать за собой не умела, но это не беда, с этим вопросом я справлялась. Да, у нас случались размолвки, потому что я видела, что ей нужна помощь. Она нуждалась в человеке, который жил бы с ней постоянно. Не пару раз приехать, чтобы убраться или приготовить нормальную горячую еду, а постоянно. Когда она репетировала, то обо всем забывала. Могла забыть поесть или выпить таблетки от повышенного давления. Могла забыть закрыть кран с водой или поставить чайник на плиту и вспомнить об этом только тогда, когда по всей квартире расползется дым. Это не слабоумие, просто рассеянность занятого человека, но ведь она могла от этого пострадать!
– Вы хотели переехать к Полянской? – догадался Урядов.
– Да, хотела. Но она противилась. – Лиза нахмурилась, вспомнив последнюю ссору с теткой. – Она не хотела обременять себя, не желала делить кров с кем-то, даже со мной. Но я не могла отступить, потому что беспокоилась за нее.
– Вы поссорились?
– Да. Незадолго до ее… – Лиза запнулась, всхлипнула, но взяла себя в руки и продолжила. – Но мы помирились, и после этого стали даже ближе друг другу. Она сказала, что у меня талант к актерскому делу и начала давать мне уроки актерского мастерства. С той ссоры я приезжала к ней каждый день, и мы занимались по нескольку часов.
– В тот день вы тоже приезжали? – Урядов постарался скрыть волнение.
– Да, в тот день я была у тетки, – еле слышно проговорила Лиза. – Я была у нее.
– В какое время?
– Я приехала без четверти двенадцать. Марианна только закончила читать письма от поклонников. К ней приходила почтальон, Антонина Егоровна, она и принесла письма. Антонина Егоровна ее чем-то расстроила, потому что она не захотела говорить о ней. И о письмах не захотела говорить, хотя обычно она рассказывала о том, что в них написано, а иногда давала мне их читать.
– Но в этот день вы не читали, – подсказал Урядов, увидев, что девушка не может подобрать слова, чтобы продолжить. – Вы сразу приступили к репетиции?
– Нет, репетировать она тоже не хотела, – теперь Лиза говорила еле слышно и, казалось, каждое слово дается ей с великим трудом. – Она сказала, что мы не будем репетировать. Сказала, что вместо репетиции она покажет мне Москву. Такую, какой она ее любит.
– Вы собирались на прогулку? – задал новый вопрос капитан.
– Да, мы должны были пойти на прогулку, – подтвердила Лиза и снова заплакала. – О! Если бы мы только не потратили столько времени на выбор наряда для Марианны, она была бы сейчас жива! Если бы я знала, что так случится, я утащила бы ее на улицу прямо в домашнем халате! Да я бы и голышом ее вытащила, если бы знала, что это спасет ей жизнь!
Как бы сильно капитан Урядов ни желал, чтобы девушка продолжала рассказ, ему пришлось прерваться. Рыдания сотрясали Лизу, она закрыла лицо ладонями и раскачивалась из стороны в сторону. Так долго сдерживаемое горе прорвалось наружу, и остановить его не представлялось возможным. Художник прижал девушку к груди и что-то ласково нашептывал ей на ухо. Деев стоял в дверях, растерянно глядя на страдания девушки. Урядов вздохнул, поднялся и прошел в кухню. Там он отыскал алюминиевую кружку, зачерпнул из ведра воды и вернулся в комнату.
– Лиза, возьмите, – он вложил кружку в руки девушки. – Попейте, это поможет вам успокоиться.
Лиза послушно взяла кружку, но вода выплеснулась ей на колени. Тогда художник одной рукой перехватил кружку и начал поить Лизу как маленькую девочку, продолжая нашептывать что-то успокаивающее. Вода подействовала. Лиза уже не захлебывалась в рыданиях, а лишь тихонько всхлипывала. Гуляев поставил кружку на пол возле дивана и произнес, глядя на Урядова:
– Думаю, она готова продолжить.
– Лиза, это так? Вы готовы продолжить? – спросил капитан, обращаясь к девушке.
– Да. Кажется, да, – ответила Лиза.
– Тогда мы вас слушаем. – Урядов вернулся на место и приготовился слушать.
– Я была в гардеробной, – произнесла Лиза и снова замолчала, не в силах вымолвить то, что должна была сказать.
– В гардеробной? Вы выбирали одежду, так? – попытался подтолкнуть ее к дальнейшему разговору Урядов.
– Да.
– А когда выбрали, что было дальше?
– Нет, вы не поняли. Я была в гардеробной все это время, – теперь слова полились сплошным потоком. – Когда они пришли, я была в гардеробной. Я услышала звонок в дверь, услышала, как Марианна прошла в прихожую, чтобы открыть дверь, и то, что случилось потом. Я слышала все, что происходило в комнате. Все-все. Как они ворвались в квартиру, как ударили Марианну и заставили ее сесть на стул. Как кричали, требуя от нее то, чего она исполнить не могла. Слышала, как ее били, как кололи чем-то и как она стонала. О! Как она стонала! Она даже кричать не могла, потому что они заткнули ей рот. Могла только стонать. Боже, этот стон я не забуду до конца своих дней!
