– Она моя сестра.
Мгновение тишины.
– Ваша сестра, – повторила агент Стерлинг.
– В приемной семье. – Это пояснила Тори. Она была старше Бо на два года, может, на три. Что-то подсказывало мне, что они оба стремятся защищать друг друга.
– Тебе все еще нужна помощь с освещением? – спросил Бо у Тори, словно агентов рядом и вовсе не было. – Или как?
– Мистер Донован, – сказала агент Стерлинг, снова заставляя всех посмотреть на нее, – не против, если мы зададим вам несколько вопросов?
– Валяйте.
Не только Тори не в восторге от представителей власти.
– Как я понимаю, вы прошли в финал покерного турнира в Вегасе, – произнесла агент Стерлинг. – Вы получаете немало внимания.
– Все любят истории о темных лошадках. – Бо пожал плечами еще раз. – Думаю продать права Голливуду, – с серьезным лицом произнес он. – Из меня получится отличная вдохновляющая история.
– Бо, – произнесла Тори, и в ее голосе проскользнула угроза. – Просто ответь на вопрос.
Интересно. Она не хотела, чтобы он сердил представителей власти. На мгновение мне показалось, будто я смотрю на Лию и Дина из параллельной вселенной, где она оказалась старшей, а он разговаривал как Майкл.
– Ладно, – согласился Бо с Тори, а потом снова повернулся к агенту Стерлинг. – Что вы хотите узнать?
– Как давно вы играете в покер?
– Некоторое время.
– Наверное, хорошо играете.
– Лучше, чем некоторые.
– В чем ваш секрет?
– Большинство людей паршиво умеют врать. – Бо дал им вдуматься в эти слова. – А я неплох в математике для человека, который вылетел из школы.
Я заметила, что Стерлинг запоминает этот факт на будущее, и последовала ее примеру.
Следующий вопрос задал агент Бриггс:
– Вы были на новогодней вечеринке на крыше «Апекса»?
– Ага, – ответил Бо. – Хотя я видел, как живет другая половина.
– Вы знали Камиллу Хольт? – спросила агент Стерлинг.
– Знал. Милая, – ответил Бо.
– Врешь, – пропела Лия.
– Точнее, – поправился Бо, словно услышав Лию, – Камилла была милой со мной. Мы были чужаками для остальных. Она крутая. Я посудомойщик. – Он заставил себя улыбнуться – улыбка вышла кривой и слабой. – Такая девушка? На такого, как я, она не станет смотреть дольше двух секунд. Но, как только я начал участвовать в соревновании, она из кожи вон лезла, чтобы я чувствовал себя комфортно.
– Она пыталась разгадать вас.
Я поняла, зачем агент Стерлинг это сказала – чтобы посмотреть, как Бо справляется, когда его отвергают. Сказать ему, что Камилла была с ним милой только потому, что манипулировала им, – и посмотреть, что произойдет.
Бо пожал плечами.
– Конечно.
– Удар, промах, – сказал Майкл себе под нос. Другими словами: Стерлинг не удалось вывести свою цель из себя. Вообще не удалось.
– Камилла любила соревноваться, – сказал Бо. – Я уважал это. Кроме того, она довольно быстро пришла к выводу, что переживать ей стоит не из-за меня.
Агент Стерлинг наклонила голову набок.
– А насчет кого она переживала?
Бо и Тори ответили на вопрос одновременно, хором произнеся одно и то же имя:
– Томас Уэсли.
Глава 21
Пока Бриггс и Стерлинг выясняли местонахождение Томаса Уэсли, мы были предоставлены сами себе. Майкл вынул наушник и бросил его на ковер, как выбросил бы смятую салфетку.
– Позовете, когда шоу снова начнется, – сказал он, забрал фляжку и направился в свою комнату. Лия бросила на меня взгляд, как бы сообщая: «Я же говорила, что мы исчерпали лимит проблем. Видишь?»
«Да, – подумала я, глядя вслед Майклу. – Вижу».
– Я пойду проверю, где Слоан, – сказала я. Майклу мое беспокойство ни к чему. Слоан, по крайней мере, будет рада компании.
Когда я зашла в нашу комнату, меня встретил бодрый грохот техно. Я открыла дверь, почти ожидая, что увижу Слоан в защитных очках, готовую что-нибудь взорвать. «Это помогает мне думать», – объяснила она мне однажды, словно взрывы были разновидностью медитации.
К счастью, однако, в отсутствие нашей подвальной лаборатории она выбрала другую – и менее взрывоопасную – тактику. Она лежала на кровати вниз головой, так что верхняя часть тела свешивалась через край. Пол вокруг в три слоя покрывали чертежи, схемы и нарисованные от руки карты.
– Тринадцать часов, – Слоан перекрикивала музыку, по-прежнему вися вниз головой. Я сделала потише, и она продолжила; теперь ее голос звучал тише и уязвимее. – Если субъект убивает по одному человеку в день, у нас максимум тринадцать часов до следующего убийства.
Бриггс сказал Слоан, что ему нужно, чтобы она вычислила, где он нанесет следующий удар. Она явно приняла это поручение близко к сердцу. Ты хочешь быть нужной. Ты хочешь быть полезной. Ты хочешь что-то изменить, пусть и немного.
Я осторожно обошла бумаги и прилегла на кровать рядом с ней. Вися вверх ногами рядом друг с другом, мы переглянулись.
– Ты справишься, – сказала я ей. – А даже если нет, мы все равно тебя любим.
Мгновение тишины.
– На ней было платье, – прошептала Слоан через несколько секунд. – На той девочке. – Она качнула головой, затем взяла ручку и принялась отмечать расстояния на одной из карт с такой легкостью, будто не смотрела на нее вверх ногами.
У меня сжалось сердце. То, как Слоан сжимала ручку, выдавало, что, даже погрузившись в такой проект, как этот, она не может вытравить из памяти воспоминание о любящем отце и его маленькой дочери.
– На ней было белое платье, – очень тихо сказала Слоан. – Оно было чистое. Ты заметила?
– Нет, – мягко ответила я.
– Дети пачкают белую одежду в течение часа после того, как ее наденут, по крайней мере, в семидесяти четырех процентах случаев, – выпалила Слоан. – Но не она. Она ничего не испортила.
То, как Слоан произнесла слово «испортила», подсказывало, что речь уже не только о детях, которые пачкают одежду. Она говорила о себе. А одежда была только вершиной айсберга.
– Слоан…
– Он привел ее в бар, чтобы угостить вишней. – Ее рука застыла, лицо снова повернулось ко мне. – Он угощал меня вишнями, – добавила она. – Всего однажды.
Слоан могла сказать мне количество вишен, точный день и время, количество часов, которые прошли с того момента, – я буквально видела эту информацию, видела, как она снова и снова прокручивается у нее в голове.
– Тебе поможет, если я скажу, что ненавижу его за тебя? – спросила я. Его. Ее отца то есть.
– А должно? – спросила Слоан, затем наморщила лоб и села. – Я не ненавижу его. Я думаю, может, однажды, когда я стану старше, он сможет не ненавидеть меня.
«Когда ты станешь старше – лучше, нормальной, хорошей», – мысленно дополнила я. Слоан однажды сказала, что она говорила и делала что-то неправильное в восьмидесяти четырех процентах случаев. Тот факт, что ее биологический отец внес свой вклад в то, чтобы преподать ей этот урок – и что она по-прежнему надеялась, что он может однажды испытать хотя бы проблеск симпатии к ней, если она сможет сделать все правильно, – этот факт причинял мне физическую боль.
Я села и обхватила ее руками. Слоан прислонилась ко мне и положила голову мне на плечо на несколько секунд.
– Не говори никому, – сказала она. – Про вишни.
– Не скажу.
Она побыла так еще несколько секунд, потом отстранилась.
– Однажды Аль-Капоне подарил пару вишневых деревьев больнице в качестве благодарности за то, что они вылечили его сифилис. – Произнеся эту примечательную фразу, Слоан снова легла, свесилась с края кровати и принялась рассматривать карты и схемы, разложенные на полу. – Если ты не уйдешь, – предупредила она меня, – существует высокая вероятность, что я расскажу тебе кое-какую статистику про сифилис.
Я скатилась с кровати.
– Принимаю к сведению.
В гостиной обнаружился Майкл, который, видимо, счел возможным вернуться. По причинам, которые я не рискну даже пытаться представить, они с Лией занялись армрестлингом.
