— Выпей со мной.
— Пойдемте, уложу вас спать.
Я начал было вставать, но он волосатой лапищей толкнул меня обратно.
— Я ш-што, тебе больше не нравлюсь? — поинтересовался он, выпятив подбородок как типичный хулиган.
— Нет, просто не люблю подливать бензин в огонь.
— Фу-ты ну-ты, как писатель красиво выражается, — заявил он неприятным тоном. На ногах он держался нетвердо. — Передо мной можешь не выделываться. Я Санни Дэй, понял? Я тебя нанял, я тебя могу и уволить, ты… ты никому не нужный недомужик.
— Вижу, вы очень тактичны, как напьетесь.
— Че, не нравится тебе, а? Не нравится? А ты смотри! — Он постучал себя по груди кулаком. — Вот такой я на самом деле. Смотри хорошенько. Пора тебе понять, кто я такой!
— И кто вы такой?
— От меня одни проблемы. Я всем делаю больно. Я… я просто не очень хороший человек, вот я кто.
— Правда? Никогда бы не подумал. У вас в номере мы так хорошо поговорили.
— Это я прикидывался. Вешал тебе лапшу на уши. Ты мне нужен довольным. Нужна хорошая книга. Бестселлер. Мне это очень надо.
Он тяжело плюхнулся на постель. Лулу соскочила и заскреблась у двери. Она хотела наружу. Я ее понимал. Я встал и открыл дверь.
Санни сидел на кровати, сгорбившись и глядя на собственные босые ноги.
— Что случилось, Санни?
— Лимузин…
— Что такое с лимузином?
— Кто-то… там кто-то оставил кое-что, когда я у терапевта был. Напугали меня. Здорово напугали, — простонал он.
— А что там было?
Он выпятил нижнюю губу.
— Расскажите, — велел ему я.
— Сто лет назад… я заказал себе манекен, понимаешь? Манекен Санни. Как настоящий. Размером с Санни. Точная копия. Я его держал за письменным столом в «Уорнерс», когда нам с Гейбом выделили кабинеты. Это шутка такая была. Я его и одел, все как полагается. Но кто-то его украл. А сегодня… сегодня он сидел за рулем моего лимузина!
— А откуда вы знаете, что это тот самый манекен?
— Г-голова. У него на голове была шапочка. Моя шапочка из «Первого парня университета».
— Да, помню ту вашу шапку.
— Ее тоже давно украли, понимаешь? — По лицу Санни потекли слезы. — У него сигара во рту была. Зажженная сигара. И… и…
— И что?
— И дырки в груди. Как от пуль. Он был весь залит искусственной кровью. Мне страшно, Хоги. Мне очень страшно. Я никогда так не…
— И что вы сделали с… этой штукой?
— Я его увез. В Топангу. Съехал на пожарный проезд, набрал палок и веток. Много палок и веток. И сжег его. Пришлось. Не мог на него смотреть. Просто не мог.
Это объясняло грязную машину и царапины на руках. Возможно.
— А машина была заперта, пока вы были у терапевта?
Он покачал головой.
— Крытая парковка. Люди вокруг.
— Санни, почему вы не хотите позвонить в полицию?
Он мне не ответил.
— Вы знаете, кто это все делает? Вы поэтому молчите?
В ответ Санни только передернул плечами.
— У тебя тут есть что выпить, Хоги, мальчик мой?
— Вы же отобрали у меня бутылку.
Он мне подмигнул.
— А как насчет старой доброй бутылки в ящике стола?
— У меня ее нет.
— Да ладно, у вас, писателей, всегда есть бутылка в ящике стола.
Санни шагнул к столу и начал копаться в ящиках, выбрасывая из них блокноты, кассеты, расшифровки, страницы рукописи.
— Ну хватит, Санни. Нет здесь никакой бутылки. — Я надел халат. — Пойдемте, пора спать.
Но Санни продолжал искать. Он выдвинул даже неглубокий средний ящик и начал копаться в нем. Там-то он и нашел карточку Гейба. Я сразу понял, когда он ее нашел. У него все тело напряглось, а потом он отпрянул от ящика с таким ужасом, будто нашел там отрубленную человеческую руку.
— Ах ты, сукин сын! — завопил Санни, брызжа слюной. — Ты с ним связался у меня за спиной! Все ему пересказываешь! Продаешь меня!
— Нет, Санни, не продаю.
— Продаешь!
Я схватил его за плечи.
— Послушайте меня! Гейб сегодня со мной связался. Он хотел знать, о чем будет книга. Я ему ничего не сказал. Это все. Слышите меня? Это все!
— Тогда почему у тебя его карточка? Почему ты прячешь его чертову карточку?
— Я ее сохранил для архива. Можете выбросить. Ну же, давайте.
Я вынул карточку из ящика и протянул ему. Санни замер, сжимая ее в кулаке, застыв от гнева, потом упал на колени и зарыдал. Он плакал душераздирающими, безобразными слезами боли и жалости к себе. Я не мог решить, играет он или нет. Если и играл, то лучше, чем когда бы то ни было перед камерой.
— Я раскрыл перед тобой свою душу! — рыдал он. — Я тебя полюбил! А что ты со мной сделал? Посмотри, что ты со мной сделал!
— Санни…
— Я хочу умереть! Я хочу умереть! Пожалуйста, дай мне умереть! — Он вскочил на ноги и бросился в ванную. — Бритва, мне нужна бритва! Хочу умереть!
Я бросился за ним.
— Санни, да хватит же! Не нужно вам умирать!
— Бритва! — Он схватил кожаный несессер для бритья, который Мерили купила мне во Флоренции, когда мы были там во время медового месяца, и вытряхнул все содержимое на пол. Пузырьки разбились. — Бритва!
— Ничего не получится, — сказал я. — Там одноразовые станки. С плавающей головкой.
В гневе он разорвал несессер и швырнул его остатки в стену. Потом схватил душевую занавеску, сорвал ее со штанги и плюхнулся на унитаз, закутавшись в нее, со стоном раскачиваясь из стороны в сторону, будто неутешная вдова.
Я пошел к телефону.
— Куда это ты?
— Вика разбудить.
— Не надо! — Теперь в его голосе слышался страх. — Пожалуйста, не надо! Он на меня разозлится!
— И не он один.
— Если ты это сделаешь, ты уволен!
Я позвонил Вику и коротко рассказал, в чем дело. Вик среагировал немедленно — сказал, что сейчас придет.
— Ну все, Хог, — сказал Санни, уже спокойным голосом. — Ты уволен. Я тебя предупреждал. Я говорил тебе держаться подальше от Гейба. Но нет, ты меня не послушал. Убирайся из моего дома, вместе со своей вонючей собакой. Собирай вещички и вали. Хватит.
— Хватит — это точно. Но вы меня не увольняете, я сам ухожу. Слышите? Я ухожу.
Вбежал Вик со шприцем. Увидев его, Санни завопил. Ругаясь, размахивая руками и всхлипывая, он попытался выбраться из ванной. Вик повалил его на пол, но Санни продолжал извиваться и сопротивляться.
— Прижми ему руки, Хог, — мрачно скомандовал Вик. — Держи его.
Я так и сделал. В награду я получил от Санни плевок в лицо. Вик сделал ему укол.
— Мне врач это дал на всякий случай, — сказал Вик. — Раньше такое почти каждый вечер творилось. Он угомонится через пару минут. Извини, что тебе пришлось это видеть.
Я вытер лицо полотенцем и начал паковать вещи. Поймал последний билет на рейс до Нью-Йорка в полдень. Попрощался с Виком. Оставил Ванде записку, что наш ужин откладывается на неопределенный срок. Сел в такси у ворот.
С Санни я не прощался. Он все еще был в отключке.
Я доехал до аэропорта. Получил билет. Прочел общенациональный выпуск «Нью-Йорк тайме». Сел в самолет. Чувствуя себя виноватым, запихнул переноску с Лулу под сиденье. Застегнул ремень.
Хватит с меня Санни Дэя и его дурдома, решил я. Еду домой. Я действительно еду домой. Стюардессы уже закрывали дверь.
А потом Единственный прорвался на борт.
На нем был махровый тренировочный костюм и темные очки. Меня он нашел сразу.
— Куда это ты, блин, намылился? — поинтересовался он. На нас начали оборачиваться.
— Домой, — спокойно сказал я.
— Ты не можешь уехать! Мы с тобой не закончили.
— Я закончил.
— Никто не уходит от Санни Дэя!
— А я ухожу.
— От тебя одни проблемы, сукин ты сын! Я жалею, что вообще тебя нанял!
— А я жалею, что с вами познакомился.
— Ты долбаный трус!
— А вы просто козел, — ответил я.
— Ты меня бесишь!
— Да пошел ты.
— Сам пошел!
Мы довольно долго вели этот очень взрослый разумный разговор на полной громкости, а пассажиры смотрели и слушали. Большинство при этом узнали Санни.
