Нам не удалось дозвониться до Ти-Эс. «Без комментариев», — заявил представитель легендарного рокера, который в данный момент, по слухам, работает над своими воспоминаниями по контракту с американским издательством. Мы пытались связаться и с мистером Бердом в Нью-Йорке, но лауреат Пулитцеровской премии за пьесу «День труда» не ответил на наш звонок.
Ну что ж, теперь понятно, кто за нами следил. Один из неусыпных бойцов британской желтой прессы. Отчасти я почувствовал облегчение. Поначалу мне показалось, что все гораздо хуже, и я оказался вовлечен в какую-то жуткую безобразную историю. Отчасти я был уязвлен. Задели мою гордость! Удивительно, как быстро из знаменитости можно превратиться в «загадочного рослого субъекта». Оказывается, это проще простого. И главное, для этого ничего не надо делать.
Я швырнул газету в урну.
Машину я оставил на углу Клиффорд-стрит и Сэвил-роу. Все произошло внезапно — в тот самый момент, когда я начал отпирать автомобиль. Первого выстрела я не слышал. Просто окно машины вдруг взорвалось и осыпалось мне под ноги. Не скажу, что среагировал быстро. Просто застыл, как идиот, разглядывая разбитое окно и силясь понять, что произошло. Только когда грянул второй выстрел и разлетелось заднее окно возле моего левого локтя, я схватил в охапку Лулу и бросился ничком на мостовую. Третья пуля впилась в колесо — сантиметрах в десяти от моей головы. Я слышал, как из шины с шипением выходит воздух, и чувствовал его дуновение ухом. Кто-то закричал — какая-то женщина на другой стороне улицы. Взвизгнули шины, и неизвестный, покушавшийся на мою жизнь, унесся прочь.
Я медленно поднялся. Бросившись на землю, я порезал руки об осколки стекла, но в остальном мне было не на что жаловаться. В отличие от Лулу.
* * *
Нет зрелища печальнее на свете, чем бассет-хаунд со сломанной передней лапой. Я, по крайней мере, ничего более трагического не видел.
Мерили из ящика и диванных подушек соорудила Лу кроватку, поставив ее перед камином, где жарко полыхал огонь. Лулу лежала со скорбным видом — с перевязанной лапой и обколотая обезболивающими. Выстрел перебил ей лапу. Врач сделал все, что полагается, после чего оставил ее на ночь в ветеринарной клинике под наблюдением. Эту ночь я провел на диванчике в гостиной Мерили. Мне не спалось. Я ворочался. Меня била дрожь. Помимо прочего, я стал невольным свидетелем того, как Мерили в спальне уверяет по телефону Зака, что шумиха в желтой прессе не стоит и выеденного яйца и что я для нее, Мерили, ничего не значу. Как и она для меня. Однако, когда она перевязывала мне руки в своей крошечной ванной, ее зеленые глаза говорили совсем иное.
Мерили в старых джинсах, клетчатой рубахе и теплых носках носилась по кухне, готовя любимое блюдо Лулу — похлебку из тунца. Кухня была самой большой комнатой в этом крошечном домике, светлая и оснащенная по последнему слову техники. В прилегающей к ней гостиной едва умещались диванчик и два кресла в стиле пятидесятых, обитые желтым кожзаменителем. Я тем временем развлекал Фарли Рута — неуклюжего, застенчивого следователя лет тридцати пяти. Инспектор Рут с виноватым выражением лица сидел на диванчике и пил чай, изо всех вид стараясь сохранять невозмутимость, делая вид, что общество прославленной Мерили Нэш, крутившейся рядом на кухне, — для него дело обыденное. Его голову венчала густая копна рыжих нечесаных волос. У него были кривые выступающие зубы и кадык размером с небольшую дыню. Инспектор щеголял в зеленом костюме-тройке из полиэстера, а его шея краснела от жуткого раздражения, словно он брился газонокосилкой. Он изо всех сил старался не чесать шею, но у него не получалось. Как, собственно, и сохранять невозмутимость.
В гостиную зашла Мерили с чайником:
— Еще чая, господин инспектор?
Рут сглотнул:
— Спасибо, мисс. Не откажусь. Вообще-то я не…
— Чем обязан, господин инспектор? — спросил я. — У вас остались какие-то вопросы?
На стандартный их набор я уже ответил констеблю — прямо на месте. Ответы оказались столь же стандартными. Я заявил, что не имею ни малейшего понятия, кто в меня стрелял, после чего мы оба признали, что на улицах стало гораздо опаснее — не то что раньше.
— Так точно, сэр, — ответил Рут, извлекая блокнот. — Простите за беспокойство, мистер Хог. Мне бы хотелось уточнить кое-какие детали. Вообще-то я не…
— Ничего страшного. И зовите меня Хоги.
— Как Кармайкла?
— Как сэндвич.
— Итак, Хоги, — насупил брови инспектор. Он поерзал на диванчике и набрал в грудь побольше воздуха. — После того как вас допросили вчера вечером, мы обратили внимание, что вы… вы и мисс Нэш… Ну, я хочу сказать, то, что у вас с ней… несколько щекотливая…
— Вы имеете в виду нелепые сплетни, которые распространяет бульварная пресса? — поинтересовалась Мерили с кухни.
— Совершенно верно, мисс, — с явным облегчением ответил инспектор. — Не смею лезть в вашу личную жизнь, но поймите меня правильно, покушение произошло после шумихи в прессе. Теоретически можно предположить, что…
— Если вы хотите узнать, где мой муж, то спешу вас успокоить — он в Нью-Йорке, — промолвила Мерили. — Мы с Хоги когда-то состояли в браке, а сейчас мы просто друзья. Больше мне добавить нечего. Сейчас он у меня только из-за того, что приключилось с Лулу.
Лулу, услышав свое имя, попыталась пошевелиться. У нее это почти получилось.
— Это многое объясняет, мисс, — произнес Рут. — Я… я очень ценю вашу откровенность и то, с каким пониманием в данной ситуации вы отнеслись ко мне. Я… позвольте заверить вас, что я никоим образом не намереваюсь беспокоить вас или же вторгаться в ваше…
— Мы все прекрасно понимаем, — успокоил я его.
— Спасибо, Хоги, — кивнул инспектор. — Мне бы хотелось попросить вас уделить мне еще немного времени… Дело во владельце «мини». Вы сказали, что в данный момент вашим работодателем является…
— Тристам Скарр. Я помогаю ему в работе над мемуарами.
— Вы писатель?
— Да, — я тронул себя за ухо.
— Как думаете, тут есть какая-нибудь связь?
— С тем, что я писатель?
Инспектор сглотнул.
— Между покушением на вас и той работой, которую вы делаете для мистера Скарра.
— Даже не знаю, как это может быть связано. Мемуары Скарра не более чем собрание историй и баек, его размышлений о былом. Инспектор, я уже вчера все сказал — понятия не имею, кому в Лондоне могло понадобиться меня убить.
— Я понимаю. И вообще-то я не…
— Если мне что-нибудь придет в голову, я вам непременно позвоню.
— Спасибо, сэр. Благодарю. Я тоже вам позвоню, если что-нибудь выяснится, хотя, не буду врать, особого оптимизма на этот счет я не испытываю.
— Следствие в тупике?
— Ни один из свидетелей не может толком сказать, откуда именно стреляли. Описать стрелка тоже никто не может. Боюсь, на данный момент мы даже не знаем, из чего именно в вас стреляли, — Рут глянул в блокнот. — Вы сказали, что вы не думаете, что это был пистолет или револьвер.
— По звуку скорее ружье. Гулкий такой выстрел.
— Это мог быть и крупнокалиберный револьвер, — заметил Рут.
— Вы правы, — согласился я. — А пули не нашли?
Рут лишь головой покачал:
— Те две, что разбили стекла, прошли навылет. Третья, что перебила лапу вашей собаке, задела переднее колесо и прошла под машиной. Поскольку вы припарковались на перекрестке, все три пули полетели дальше по Сэвил-роу. Ни одна из них не попала в витрину. По всей видимости, ни одна из них также не срикошетила от стен ближайших домов. По крайней мере, следов рикошета мы не обнаружили. Само собой, мы продолжаем поиски, но Сэвил-роу — улица длинная. И если пули попали в кучу мусора или кузов проезжавшего грузовика, тогда… скорее всего, мы их никогда не найдем.
— Гильз тоже нет?
— Нет, сэр. Стрелявший был человеком аккуратным и осторожным. Скорее всего, стрелял из автомобиля и уехал прежде, чем его заметили.
— Вряд ли стреляли картечью, — промолвил я. — Даже с чоком [193] часть дробинок застряла бы в машине.
