— Ее сейчас тщательно осматривают, — кивнул Рут. — Пока результатов нет.
— И ни один из свидетелей, естественно, не видел облачка дыма.
— Дыма? Нет. А почему вы о нем заговорили?
— Просто хотел уточнить.
— Ну что ж, прошу извинить за беспокойство, — Рут убрал блокнот в карман пиджака.
— Ну что вы.
С трудом поднявшись на ноги, он, чуть пошатываясь, двинулся с чашкой на кухню.
— Спасибо за чай, мисс Нэш. Такая честь познакомиться с вами. Я давний поклонник вашего таланта.
— Спасибо, инспектор, это так мило, — очаровательно улыбнулась она.
— Вообще-то я не… — Рут прочистил горло.
— Знаете, инспектор, — я подхватил полицейского под руку, подталкивая к входной двери, — хочу поделиться с вами одним секретом, который будет вам очень полезен.
— Сэр?
— Тальк, — я погладил горло. — «Флорис» выпускает отличный тальк, с едва заметным ароматом. Номер восемьдесят девять.
Рут неловко изогнул шею, демонстрируя раздражение.
— Прям страшно смотреть, — посетовал он. — Ничего не помогает. Говорите, номер восемьдесят девять? Надо будет попробовать.
— Вы пользуетесь электрической бритвой?
— Совершенно верно.
— Эти бритвы — сущие орудия пыток.
— Это вы в точку. Что ж, до свидания.
— Всего хорошего, инспектор.
* * *
Я встал на колени у лежанки Лулу и почесал собаку за ухом. Она наградила меня преисполненным муки взглядом. Лулу умела выжимать слезу.
— Если хочешь вызвать во мне чувство вины, можешь уже заканчивать.
В ответ Лулу заскулила — жалобно, едва слышно.
На кухне уже вовсю булькала похлебка. Мерили готовит ее с предварительно обжаренным луком и грибами, добавляя немного хереса и сыра «грюйер». Мерили сняла пробу, нахмурилась и влила еще немного хереса. Я же отхлебнул лафройг [194], за которым специально сходил в магазин. У виски был насыщенный вкус с нотками дыма. Пожалуй, даже слишком сильными. Я сказал Мерили, что когда Лулу поест, заберу ее с собой в Гэдпоул.
— Я ее понесу на руках, — пояснил я. — Поездку на поезде она перенесет без проблем.
Мерили выключила газ под кастрюлькой и сняла крышку. Лулу предпочитала, чтобы похлебку подавали чуть теплой.
— Я считаю, что Лулу лучше остаться у меня. По крайней мере на выходные.
— Зачем?
— Здесь ей хорошо. Ветеринарная клиника под боком. Кроме того, я считаю, что с тобой ей небезопасно.
— Да успокойся ты, Мерили. Ничего с ней не случится.
— А вот это, мистер Хоги, сущий вздор. Тебя чуть не убили. Точнее, вас обоих. Почему ты не рассказал полиции, что на самом деле происходит?
— Потому что и сам не знаю, что происходит. — Я налил себе еще лафройга, а Мерили — немного хереса, который она добавляла в похлебку Лулу. Само собой, Мерили пустила в ход «Тио Пепе». Она никогда не использует для готовки вино, которое не готова употреблять в чистом виде. — Мне явно удалось наткнуться на какую-то тайну. Кто-то очень боится, что ее разгадают. Но что это за тайна? Загадка смерти Паппи? Может — да, а может, это нечто иное. Я не знаю. Надо выяснить.
— А пока ты выясняешь, Лулу грозит опасность.
— Ничего с ней не случится, — повторил я.
Мерили пригубила херес. Судя по виду моей бывшей супруги, я ее не убедил.
— Почему стреляли в тебя, а не в Ти-Эс?
— Думаю, потому что до него не так уж просто добраться — у него отличная охрана. Кроме того, убийство Ти-Эс привлечет излишнее внимание прессы, начнутся пересуды. Покушение на меня вроде тихого деликатного предупреждения. Возможно, таким образом надеются напугать Ти-Эс, чтобы тот отказался от затеи писать мемуары.
— Это сработает?
— Вряд ли. У меня сложилось впечатление, что, пока Ти-Эс уверен в собственной неуязвимости, на него такими фокусами впечатления не произведешь.
Мерили потрогала кастрюльку с похлебкой. Обнаружив, что та уже успела достаточно остыть. Мерили отнесла ее Лулу. Целую кастрюльку. Ну а мне — шиш с маслом.
— Покушай, моя лапонька, — проворковала Мерили, гладя собаку по голове. — Кушай ням-ням-нямочку и снова станешь здововой-прездововой.
Лулу еле-еле протянула здоровую лапу и потрогала похлебку. Затем страдалица, заерзав, придвинулась к кастрюльке и сунула в нее морду. Раздалось чавканье.
— Какая низость, Мерили. Тебя это недостойно.
— Совершенно не понимаю, о чем ты, дорогуша, — нахмурилась она. — Я просто хотела ее немного побаловать.
— Мы договорились, что она останется у меня. Тебе досталась квартира, «ягуар»…
— Не буду с этим спорить. Но она ранена. Во мне пробудился материнский инстинкт, и он взял верх. Ничего не могу с собой поделать.
— Ты пытаешься ее у меня забрать.
— Не выдумывай.
— Это моя собака.
— Наша общая.
— Это моя собака.
У нас из-под ног донесся стон. Лулу прервала трапезу и теперь с искренним беспокойством взирала на нас. Правильно говорят, что при разводе сильнее других страдают малыши.
— Мерили, я не собираюсь вступать в дискуссию о том, у кого останется Лулу.
— Я тоже.
— Хорошо. Тогда вот тебе условие. Если ты решила оставить Лулу у себя, то я тоже остаюсь. Считай, что я с собакой в комплекте. Куда она, туда и я.
Мерили выгнула бровь, совсем как в той мелодраме с Мелом Гибсоном. Единственный фильм с ее участием, провалившийся в прокате.
— И ты еще смеешь упрекать меня в низости?
Я подошел к ней и заключил в объятия. Она не стала отстраняться.
— Из-за того, что я прошлой ночью спал на диванчике, у меня теперь болит шея.
— Что поделать, он коротенький.
— Чего не скажешь о твоей кровати.
— Хоги… — вздохнула она.
— Да, Мерили?
Она отстранилась, подошла к шкафу и вернулась с высокими красными кроссовками и норковой шубой:
— Давай-ка прогуляемся.
Мы отправились в Кенсингтонские сады. Во второй половине дня в субботу в парке было оживленно — пыхтящие трубками собачники, сутулые одиночки, бредущие неведомо куда с руками в карманах, молодые парочки с колясками. Да уж, это вам не Центральный парк в Нью-Йорке. Ни граффити, ни мусора, ни дохлых крыс на дорожках, ни подростков на роликовых коньках с магнитофонами. И ни одного человека с ружьем в руках. В этом я был уверен. Я посматривал по сторонам. Неизбежно начинаешь это делать, после того как тебя едва не пристрелили.
Мы молча шли вдоль берега реки, наслаждаясь тишиной, пока не увидели, как молодой отец учит мальчика кататься на велосипеде. Мальчишка был пухленький, румяный, в твидовой шапке-кепи.
— Ой, милый, — воскликнула Мерили, сжав мне руку. — Я тоже хочу!
— Маленького человечка?
— Да я про шапочку.
— Только побольше размером.
— Конечно. Ты не мог бы…
— Не мог бы я что?
— Ты не мог бы купить такую себе, а потом подарить мне?
Я отвел ее на Джермин-стрит, где располагался «Бейтс» — старинный тесный магазинчик головных уборов. Магазин по-прежнему неусыпно сторожила кошка на витрине. Она служила верой и правдой владельцу магазина еще много лет назад и теперь несла вахту уже в виде чучела. Продавец, похоже, готов был вскоре отправиться вслед за своей киской. Я приобрел твидовую кепи темно-серого оттенка, которая идеально бы подошла к моему новому костюму. Стоило нам выйти на улицу, я протянул ее Мерили. Она тут же ее примерила, всмотрелась в свое отражение в витрине, повернулась одним боком, другим… и вдруг разрыдалась.
Я притянул ее к себе и сжимал в объятиях, пока она не перестала плакать. Когда всхлипы утихли, я протянул ей платок и спросил:
— В чем дело?
— В чем дело? — Она промокнула лицо платком, шмыгая носом. — Дело в том, что я по-прежнему тебя люблю. Я ночью и глаз не сомкнула. Вообще не могла уснуть. Только и думала, как же мне хочется, чтобы ты вернулся.
Этих слов я ждал от Мерили целых три года. И вот сейчас, наконец их услышав, внезапно ощутил смутное сомнение.
