— Можно, почему же нет, — любезно разрешил я. Мы с Джеком смотрели, как девушка перезаряжает пистолет. — А со спортивной винтовкой она как? — осведомился я у шофера.
— Даже лучше, чем с пистолетом, — тихо ответил он.
— Но с Джеки мне все равно не сравниться, — заметила Вайолет. — Это вообще никому не под силу.
— Я ее сам всему научил, — промолвил Джек. — Еще когда она была маленькой. — Он протянул мне ладонь. — С возвращением, сэр. Рад видеть вас целым и невредимым. Как ваша собака?
— Так себе, — ответил я, пожимая руку.
— Бедняжка, — покачал он головой.
— Жаль, что так получилось с «мини». Классная машина.
— Это точно, сэр. Как только полиция с ней закончит, я тут же распоряжусь, чтобы ее доставили сюда. Я о ней позабочусь — будет лучше прежнего. Ну а пока можете пользоваться «пежо». — Джек вытер нос тыльной стороной руки. — Ужас, просто ужас. Мистер Скарр крайне встревожен.
— Ну да, я уж думаю, — тихо ответил я.
Джек сощурился. Мы стояли и глядели друг на друга.
Безмолвную дуэль взглядов прервала Вайолет, протянув мне ружье стволом вниз.
— Хотите пострелять?
— Спасибо, но воздержусь. Предпочитаю копье.
— Копье? — она недоуменно нахмурилась.
— Длинная палка с острым наконечником.
— Ух ты, наверное, круто.
— Я почему-то думал, что вы это скажете.
* * *
Ну что ж, настало время достать унты. Я всегда надеваю их, прежде чем сесть за пишущую машинку. Именно в них я писал роман, так что не буду изменять привычке. Никто не знает, что является источником вдохновения. Может быть, обувь?
Чтобы настроиться на нужный лад, я поставил «Это снова „Мы“». Альбом вышел после первого турне по Америке. Песня «Я хочу больше» из этого альбома стала хитом. Я приготовил распечатки бесед, свои заметки и заправил в машинку чистый лист. Практически тут же я понял, чего мне не хватает. Обычно, когда я работал, Лулу спала под столом, положив голову мне на ноги. Я встал, достал с книжной полке увесистую книгу и водрузил ее себе на ноги. От нее не исходило тепло, она не сглатывала, но ощущение тяжести удалось воспроизвести точно. Уже лучше. Главное, чтобы Лулу никогда не узнала, что ее заменил Энтони Троллоп [195].
Мне нравится начинать мемуары с вводной главы, где действие происходит в настоящем времени. Благодаря этому читатель сразу знакомится с отношением звезды к прожитой жизни и карьере. Для читателя эта вводная глава вроде двери, ведущей в дом. Да и для меня тоже. Увы, в случае с Ти-Эс этой двери у меня пока не было. В идеале, следовало бы подождать, когда она появится, но мир несовершенен. У издательства есть сроки.
Пришлось начать с рассказа о прошлом Триса, о его родителях, о Рори, о том, как он увлекался Брандо, Элвисом и музыкой. Затем я перешел к появлению на свет «Грубиянов» и ночным бдениям в гараже. Тон повествования я выбрал грубоватый, язвительный, приправленный вульгаризмами. Именно этот голос и звучал на записях. Его голос.
До чего же интересно узнать, что скрывает Трис. Меня это уже начинало задевать.
На ужин подали жареную курицу. Ел я на кухне, в обществе Памелы. Я спросил, сколько человек-невидимок работают в поместье, чтобы содержать его в должном виде (оказалось — тридцать три), и что именно входит в круг их обязанностей. Потом я ловко перевел разговор на Джека.
Оказалось, что в пятницу днем, когда кто-то решил попрактиковаться в стрельбе, избрав в качестве мишени меня, Лулу и «мини», Джека Хорнера в поместье не было — он уехал по делам в Гилфорд.
А как же мисс Вайолет? Безответственная леди Вай весь день провела в Лондоне. Позировала на съемках для британского издания журнала «Вог».
Работать я закончил относительно рано, но ложиться не спешил. Во-первых, надо было многое обдумать. Кто в меня стрелял? Джек? Ведь он действительно решительно возражал против того, чтобы я копался в прошлом. Вайолет? Она явно, мягко говоря, психически неуравновешенна. Я ведь ее отверг. Что, если это задело ее за живое? Да, я слышал, как с места преступления сорвалась на дикой скорости машина, а Вайолет еще слишком юна, чтобы садиться за руль. Однако ее юный возраст ничуть не мешал ей делать многое другое. Вождение без прав, возможно, наименьший из ее грехов. Кто еще мог стрелять? Дерек. Марко. Да даже сам Ти-Эс, несмотря на то что он почти не выходит из своего логова. Кто же это был? Во что я ввязался? Как мне это выяснить?
А еще я не мог уснуть из-за Лулу. Я привык, что она спит у меня на голове. Я пытался положить на голову подушку — нет, не то. От подушки не пахло скумбрией.
Тогда я сел смотреть фильм «Начало конца» — видеокассету я позаимствовал у Ти-Эс. Это была печально известная черно-белая документалка Стенли Кубрика — хроника турне по Штатам в семьдесят шестом году. Последние гастроли. Двойное лихо повзрослело. Были и ссоры, и конфликты, и расставания. Все это не могло не сказаться. Ти-Эс и Рори больше не напоминали двоих взбесившихся юнцов. Теперь они зарабатывали деньги. Они стали шоуменами, профессионалами своего дела, дающими публике то, чего она хочет. Кубрику удалось очень ловко это схватить и показать: сколько подготовительной закулисной работы, притворства и обмана требуется для создания иллюзии спонтанного веселья на сцене. Но дело этим не ограничилось. Кубрик запечатлел то, о чем никто и помыслить не мог. В тот жаркий душный вечер в Атланте его камеры стояли у сцены, где выступали Ти-Эс и Рори: драные футболки без рукавов, черные лосины из спандекса, блестящие от пота лица. Ти-Эс, стиснув в руках микрофон, своей фирменной походкой вышагивает по сцене, дразнит беснующуюся толпу, скандирующую: «Мы — двойное лихо». Рори скалится, демонстрируя кривые зубы, лицо искажается, и он вытягивает из гитары надрывный стон. Он подпрыгивает, и толпа вскакивает на ноги, рвется к сцене. Вдруг вспышка, лицо Рори искажается еще больше… Так и задумано? Это ведь шоу? Это ведь не по-настоящему?
Нет, еще как по-настоящему. Изо рта и носа Рори идет кровь. Внезапно обмякшее тело валится на сцену. Камера дергается, и перед зрителем на секунду возникают чьи-то ноги. Слышны крики. Но уже не восторга, а ужаса. Дерек проталкивается вперед, тычет пальцем в толпу и что-то орет. Его не слышно из-за воплей и визга.
Камера выхватывает убийцу в третьем ряду. Мужчина размахивает пистолетом, его взгляд безумен, на губах пузырится пена. Это Ларри Ллойд Литтл, свидетель обвинения на суде над Мэнсоном. Член его секты. Сутенер. Отсидел три года и вышел. Сверкают вспышки фотоаппаратов. Убийца несет что-то невразумительное, какую-то чушь о первородном грехе. Так, по крайней мере, потом писали в газетах. Он даже и не думает опускать пистолет. Полиция открывает по нему огонь. Убийца оседает, фанаты в ужасе кидаются от него врассыпную, подальше от места, куда он упал. На фоне адского гомона слышится голос, рыдающий голос со сцены: «Помогите ему! Умоляю! Кто-нибудь! Помогите!» Этого голоса, настоящего голоса Ти-Эс, никто прежде не слышал. Забыв о напускном ливерпульском выговоре, Ти-Эс опускается на колени перед умирающим другом. Рори лежит навзничь, глаза открыты. Рядом Дерек, Джек и Корки Кэрролл — приглашенный барабанщик, сопровождавший группу в ходе турне. Потом подбегают санитары, кладут Рори на носилки и уносят. Ти-Эс остается на сцене один. Руки перемазаны кровью Рори. Он ошарашенно смотрит по сторонам. К нему подходит Дерек, пытается утешить. «За что? — твердит Ти-Эс. — За что?»
Я давно не пересматривал этот фильм. Сейчас он по целому ряду причин кажется еще сильнее, чем раньше.
К трем часам ночи уснуть так и не удалось. Из коридора послышался звук открывшейся и снова закрывшейся двери. Двери Вайолет. Я накинул на пижаму пальто, тихо приоткрыл дверь и высунул голову в тускло освещенный коридор. Никого. Лишь звук шагов вниз по лестнице. Я на цыпочках пошел следом. В особняке стояла такая тишина, что я слышал, как за стенами скребутся мыши. Когда я добрался до лестницы, Вайолет уже ступала по мраморному полу, направляясь на кухню. Внезапный приступ голода?
