Прежде чем позвонить в дверь, Брунетти посмотрел на коллегу. Может, им стоило заранее обсудить стратегию допроса Сартора?
– Давай просто это сделаем, – сказала она, и комиссар согласился с ней: подготовиться к такому невозможно.
Он позвонил в дверь.
Шли минуты, никто не отвечал. Брунетти позвонил еще раз, с изумлением спрашивая себя, почему было не затребовать судебный ордер на поиск остальных книг. И сам себе ответил: наверное, ему не хотелось прощаться с верой в увлеченного читателя.
Дверь открыла женщина. Ей было за пятьдесят. Высокая, чересчур худая, с осунувшимся лицом… Она как будто удивилась, увидев людей у себя на пороге.
– Вы – доктора? – спросила она, переводя взгляд с Брунетти на Гриффони. – Сказали, что приехать не сможете, и вдруг явились сразу двое!
Женщина была удивлена, а не рассержена. Темные круги у нее под глазами свидетельствовали о тревоге и недосыпании, равно как и пытливое нетерпение, с которым она вглядывалась в лица гостей, будто надеясь заставить их наконец заговорить.
– Мы пришли к синьору Сартору, – сказал Брунетти.
– Значит, вы все-таки доктор? – уточнила женщина с ноткой раздражения.
– Нет, не доктор. – Убедившись, что она поняла его ответ, Брунетти произнес: – Жаль, что ваш муж заболел. Что с ним?
Женщина покачала головой с еще более расстроенным, растерянным видом.
– Не знаю. Он вернулся домой вечером, два дня назад, и говорит: «Мне плохо». С тех пор я ничего не могу от него добиться…
– Где он?
– В кровати. – И, словно надеясь, что они помогут ее мужу, женщина произнесла: – В оспеда́ле [342] сказали, чтобы я позвонила в Са́нитранс [343], пусть они доставят его к ним, а я отвечаю, что нам это не по карману. Да он и не захочет никуда ехать. Это было… – Она посмотрела на наручные часы: – …два часа назад. Мне пришлось выйти из дому, чтобы позвонить. Никак не могу найти телефонино Пьеро, а стационарного телефона у нас теперь нет. Вот я и решила: может, они передумали и все-таки прислали доктора? – Она коротко улыбнулась – это была не улыбка, а скорее гримаса, – и добавила: – Пьеро отказывается ехать, правда.
– Синьора, хотите, мы вызовем помощь? – мягко предложила Клаудиа. – Мы можем позвонить в Гвардиа медика [344].
В дальнем конце улицы появилась молодая пара, и женщина сказала:
– Пожалуйста, войдите в дом!
Она взяла Гриффони за руку и буквально втащила ее внутрь. Брунетти вошел следом за коллегой. Синьора Сартор захлопнула дверь и привалилась к ней спиной, явно испытывая облегчение.
Брунетти с удивлением обнаружил, что стоят они не в прихожей, а уже непосредственно в жилом помещении – в гостиной. Первый этаж; окна, расположенные по обе стороны входной двери и занавешенные тяжелыми шторами, выходят на калле. Сквозь тонкие щели, пропускавшие в комнату немного света, виднелись металлические решетки. На потолке, по центру, – патрон с единственной электрической лампой, светившей очень тускло. Огромный устаревший телевизор с V-образной антенной, напротив него – покосившаяся зеленая софа… Больше в комнате ничего не было: ни стульев, ни ковриков. На стенах тоже ничего. Ничего! Создавалось впечатление, что по квартире промчалось что-то вроде человекообразной саранчи, побрезговавшей только телевизором и софой, да еще электрической лампой, тщетно пытавшейся рассеять мрак. Керамическая плитка на полу блестела от влаги, словно давая понять, что ей нипочем и солнечный свет, и тепло, и приход весны.
Синьора Сартор стояла, скрестив руки на груди и обхватив себя за плечи. Ее губы были плотно сжаты. Она все еще не понимала, кто они и зачем пришли. Женщина несколько раз моргнула, пытаясь лучше рассмотреть своих гостей. Потом шагнула к софе и схватилась за спинку.
– Синьора! Вы что-нибудь ели сегодня? – спросила у нее Гриффони.
Женщина подняла голову и посмотрела на нее.
– Что?
– Вы что-нибудь ели сегодня?
– Нет. Нет, конечно! У меня слишком много дел, – ответила синьора Сартор, нервно сжимая руки.
– Простите, могу я попросить у вас стакан воды? – задала еще один вопрос Клаудиа.
Эта простая просьба, казалось, напомнила синьоре Сартор о том, что она хозяйка дома и, в общем-то, не обязана никому ничего объяснять.
– Да, конечно, – сказала она. – Идемте! Могу угостить вас кофе. Немножко кофе у нас осталось.
Она отошла от софы, и Брунетти с Гриффони, чьи глаза за это время успели привыкнуть к полумраку, увидели слева занавешенный дверной проем. Хозяйка направилась туда. Гриффони шла на шаг позади нее. Раздвинув шторы, синьора Сартор обернулась и указала Брунетти на дверь за софой.
– Муж там! Может, он… – начала она, но не закончила фразу, как будто понятия не имела, что мог бы сделать ее муж.
Брунетти дождался, когда раздастся звук льющейся из крана воды и бряцание металла о металл. Ему случалось видеть это выражение безысходного отчаяния на лицах жертв преступления и людей, угодивших в аварию. Во-первых, нужно напоить их чем-нибудь сладким; во-вторых, если получится, заставить их поесть. И закутать во что-то теплое… Только сейчас он заметил, как холодно в комнате. Чрезмерная влажность лишь усиливала дискомфорт.
Комиссар прошел к двери и открыл ее, не удосужившись постучать. Вонь ударила ему в нос – запах сырости и сероводорода. Так пахнет в звериных клетках и в домах у стариков, которые уже не хотят жить и перестали мыться и регулярно принимать пищу. От того, что в комнате было тепло, зловоние лишь усиливалось. Брунетти оглядел комнату, ища источник запаха, и увидел в углу электрический обогреватель с пятью красными полосками на индикаторе, мигающими назло сырости. В единственное полузашторенное окно проникал скупой свет, которого все же хватало на то, чтобы то немногое, что было в комнате, обрело форму: двуспальная кровать, маленький столик, на нем – пустой стакан.
Саранча побывала и тут, оставив, впрочем, невредимым мужчину в кровати. Он лежал на спине, с закрытыми глазами, под темно-синим одеялом, накинутым поверх белой простыни, измятой и не очень чистой.
Из-за двухдневной щетины лицо Сартора в слабом дневном свете казалось темным, щеки – запавшими. Из воротника футболки торчала не выбритая как следует шея. В тишине было слышно, как он дышит.
Спальня была такая маленькая, что Брунетти, сделав всего два шага, оказался возле кровати. Рядом стоял стул, и комиссар присел на него. На шее у Сартора он увидел крошечный коралловый «бычий рог» на серебряной цепочке – амулет для привлечения удачи. Такой носили многие мужчины; особенно популярен он был на юге Италии.
Брунетти заметил, что, войдя, не закрыл за собой дверь. Подумав, он решил оставить все как есть: лучше холод, чем эта вонь! В соседней комнате что-то звякнуло – чашка или тарелка. Когда Брунетти снова перевел взгляд на Сартора, он заметил, что дыхание охранника участилось. Звук быстро приближающихся шагов… Брунетти встал, сожалея о несвоевременном появлении женщин.
Но оказалось, что это прохожий, который торопливо удалялся вверх по калле. Брунетти удивился про себя: как странно жить в доме и постоянно спрашивать себя, то ли люди ходят рядом по комнате, то ли – на улице… Комиссар снова сел и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал с повседневным спокойствием:
– Синьор Сартор, моя фамилия Брунетти. Мы с вами беседовали в библиотеке.
Мужчина открыл глаза и посмотрел на комиссара. Брунетти понял, что его узнали. Сартор кивнул:
– Да, я помню.
– Я пришел по поводу книг.
На этот раз ответом был лишь кивок.
– Вы не вставали с постели два дня, верно? – сменил тему Брунетти.
– Не знаю.
– Вы плохо себя чувствуете?
– Нет, – ответил Сартор. – Я не болен.
– Тогда почему вы в кровати? – задал Брунетти, в общем-то, вполне естественный вопрос.
