Не жди меня долго - Князева Анна

Анна вздохнула, закрыла папку и провела рукой по лицу. Потом снова встала и направилась к двери.

Коридор, тянувшийся к лифту, был абсолютно пуст. По лакированным дверям скользили быстрые тени, снизу доносился тихий гул отеля. Пережив прошедшую ночь, он медленно приходил в себя, возвращался к привычной жизни.

Вестибюль сегодня выглядел по-другому: был чистым и ярким, как будто кто-то отмыл его до блеска, в попытках скрыть следы недавних событий. Атмосфера осталась прежней – тяжелой и настороженной. Люди, сидевшие в креслах, говорили вполголоса, кто-то уткнулся в телефон, кто-то ждал кофе. Все были заняты, и никто не улыбался.

Стерхова прошла мимо полок с программами и брошюрами фестиваля. Остановилась у стойки ресепшна. Девушка в форме выпрямилась и подняла на нее глаза:

– Чем могу помочь?

– Мне нужен телефон портье, который дежурил позапрошлой ночью. – сказала Анна.

– Вы из следственной группы? Простите, мне не сказали, кому можно дать его телефон, а кому нельзя.

– Мне можно. – Стерхова показала удостоверение.

– Сейчас найду. Минуту.

Пальчики девушки забегали по клавиатуре компьютера.

– Вот, – она протянула лист с записанным номером. – Михаил Полянский. Работает по графику – сутки через двое. Выйдет на смену завтра.

Анна взяла листок и, не отходя от стойки, набрала на мобильнике записанный номер. Один гудок. Второй. Третий.

– Не берет. Придется дождаться завтра. – Проговорила она и спросила: – Кошелев ничего для меня не оставлял?

– Нет, ничего.

– Где он?

– Только что вышел. Предупредил, что повез Эльвиру Шабтаевну в поликлинику.

– Кто такая Эльвира Шабтаевна? – уточнила Анна.

– Вы не знаете? – портье указала на входную дверь. – Мать Виктора Петровича.

Сквозь дверное стекло было видно, как Кошелев, держа над головами раскрытый зонтик, помогает забраться в такси крупной, ухоженной женщине. На вид ей было за шестьдесят. Она была хорошо одета и держалась уверенно.

Стерхова собралась уйти, когда услышала за спиной женский голос:

– Анна… простите… можно вас на минуту?

Она обернулась и увидела Румико Хирано. Та стояла в нескольких шагах, сжимая на груди ремешок своей сумки. Лицо напряженное, губы побелели, глаза широко распахнуты – в них читалось беспокойство и страх. На ней был тот же скромный кардиган, который теперь висел чуть свободнее, словно Румико вдруг уменьшилась в размерах.

– Я уже знаю… – прошептала журналистка и скорбно покачала головой. – Слух об убийстве Воронина разлетелся по всему отелю. Как все случилось?

– Пока ведется расследование. – Ответила Анна.

– Должна вам сказать, что тем вечером я встречалась с Ворониным.

– Где? – быстро спросила Стерхова.

– В его номере. И, возможно, была последней, кто видел его живым.

Выдержав паузу, Анна сделала шаг и взяла Румико за руку.

– Идемте со мной.

– Куда? – удивилась та.

– В оперативный штаб. Там будет удобнее.

Румико послушно кивнула, и они направились к лифту.

Войдя в штаб, Анна включила настольную лампу. Желтый круг осветил столешницу и бумаги.

Румико замерла на пороге комнаты.

– Присаживайтесь. – Стерхова сделала жест рукой.

– Спасибо. – Голос журналистки прозвучал чуть глуше обычного. Переступив порог, она поняла, что пришла не просто поговорить, а давать показания.

Анна достала из папки стандартный бланк и положила перед собой. После этого прозвучал щелчок включенного диктофона.

– Не возражаете против аудиозаписи?

– Нет… Конечно же, нет. – Румико поддернула рукава и сложила руки в замок.

– Тогда, пожалуй, приступим. Фамилия, имя, отчество. Полностью.

– Хирано Румико. Отчества нет.

Получив необходимую информацию, Стерхова заполнила шапку протокола. Потом подняла глаза и дружеским тоном, противоречащим форме вопроса, спросила:

– Теперь расскажите, когда и при каких обстоятельствах вы видели Воронина в последний раз.

– Позавчера вечером. Я сама позвонила ему около девяти часов. И он сказал: «Приходите, но у меня мало времени».

– Так и сказал?

– Дословно.

– Не объяснил почему?

– Простите…

– Почему у него было мало времени. – Пояснила Анна.

– Нет, не сказал. – ответила Румико.

– Когда вы позвонили, он быстро ответил?

– Поднял трубку через пару секунд.

Стерхова кивнула, отчасти это совпадало с ее предположением: у Воронина тем вечером было несколько встреч.

– Вы поднялись к нему одна?

– Разумеется.

– Кого-нибудь встретили в лифте, на этаже или возле двери Воронина?

Немного помолчав, Румико обескураженно улыбнулась:

– Я не помню… Простите.

– Рассказывайте, что было дальше, – спросила Анна, выводя в протоколе беглые строчки.

– Дверь Воронина была приоткрыта, но я все равно постучала. Он крикнул из комнаты: «Войдите».

– Как он выглядел, когда вы его увидели?

– Так же, как в баре за пару часов до этого. Вы сами там были.

– И все же…

– Уставшим. И… я бы сказала: готовым к разговору. Он был вежливым. Не слишком доброжелательным – нет. Но, по меньшей мере корректным. Я успела задать почти все вопросы.

– Что-нибудь необычное заметили в его поведении?

– Нет. Но…

– Что? – вскинула голову Анна.

– Воронин часто смотрел на дверь. Как будто кого-то ждал. Знаете, как бывает: человек с вами говорит, а сам косит глазом в сторону.

– Дверь номера осталась открытой?

– Я не помню. Скорее всего – да.

Стерхова продолжала записывать, делая паузы и стараясь ничего не упустить.

– Во сколько закончилось интервью?

– Наверное, без пяти минут десять.

– Вы смотрели на часы?

– Нет. Но после десяти я уже была… в своем номере.

Почувствовав заминку в ее ответе, Анна изучающе вгляделась в лицо журналистки.

– В чем дело?

– Ни в чем. – Уверенно ответила та. – В начале десятого я уже ложилась в свою постель.

– Хотелось бы знать, как закончился ваш разговор с Ворониным. Кажется, вы сказали, что задали почти все вопросы. А почему не все? Что помешало?

– Ему позвонили.

Стерхова напряглась.

– Кто?

– Не знаю.

– И он взял трубку?

– Конечно.

– Во время разговора вы оставались в номере?

– Да, но рассказать мне особо нечего. Он сказал по телефону только одно слово: «Приходите».

– И это все?

– Ну, да.

– Воронин волновался? Или, может, был недоволен, рассержен, испуган?

– Ничего из этого я не заметила. – Ответила Румико. – Потом он посмотрел на меня, сказал, что интервью окончено, и проводил до двери.

– Вернемся к вашему разговору с Ворониным. Вы говорили о фильме?

– Да мы только о нем и говорили. Если хотите, я могу предоставить аудиозапись.

– Это – потом. – Анна машинально постучала ручкой по столу. – Спрошу вас конкретнее: Воронин рассказывал, что перед фестивалем вырезал из фильма фрагмент?

– Нет, не рассказывал. Да я и не спрашивала. Из важного, Воронин сказал, что скоро сделает второй фильм про «Океаниду», и он будет сенсацией.

– После этого вы ушли?

– Да, как я уже говорила, Воронин проводил меня до двери.

– Дверь оставил открытой? Не запер?

– Возможно. Ведь он кого-то ждал.

– Когда покинули номер – кого-нибудь видели в коридоре? У лифта или на лестнице?

Румико прикрыла глаза, как будто вспоминая. Но и на этот раз чуда не случилась.

– Простите… Не запомнила. Я спустилась по лестнице, потому что лифт был занят.

– Что потом?

– Как я уже говорила, отправилась в свой номер и через несколько минут уже лежала в постели.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – спросила Стерхова.

Румико неуверенно подняла глаза и посмотрела на Анну. На ее щеках появился румянец, едва заметный на смуглой коже.