Первый день смерти - Тихонова Карина

– Ну да, – перебила Маринка. – Если бы не тесть, твой отец не сумел бы пробиться на стажировку в Лион, не занял бы по возвращении кресло главврача в хорошей клинике и не зарабатывал бы приличные деньги. Одним словом, твой дед вывел зятя в люди. Он часто об этом напоминал?

Я снова напрягла память, пытаясь ухватить за хвост ускользающее воспоминание. Ничего подобного не помню... или не хочу вспоминать?

Я закрыла глаза, и в темноте возникло видение: медленно отворяется дверь библиотеки, на пол коридора падает косой треугольник яркого света. Я пытаюсь дотянуться до ручки, чтобы распахнуть дверь и ворваться к деду, но слышу его негромкий голос и отчего-то замираю на месте.

– У тебя полная свобода выбора, – говорит дед, продолжая разговор, начало которого я не слышала. – Можешь жить по-человечески, а можешь вернуться на помойку, откуда я тебя вытащил ради своей дочери. Учти, повторять не стану. Хочешь тратить жизнь на студенток и лаборанток – ради бога! Собирай манатки и убирайся. Кстати, заодно напиши заявление об уходе по собственному желанию, не заставляй меня искать статью, по которой тебя уволят. Ты меня хорошо понял?

И голос отца, незнакомый, жалкий:

– Я понял.

Дед подходит к двери, и я почему-то съеживаюсь от страха. Но вместо того, чтобы открыть дверь, дед ее плотно прикрывает, и последние слова тонут в глубине комнаты. Я на цыпочках подбираюсь к входной двери, распахиваю ее навстречу теплому солнечному дню, кубарем скатываюсь с крыльца и мгновенно забываю о неприятном осадке....

Маринка дотронулась до моей руки. Я вздрогнула, посмотрела на подругу и твердо сказала:

– Дед никогда не попрекал отца своими благодеяниями. Никогда, слышишь?!

– Слышу, – отозвалась Маринка. Встала с кровати, сунула руки в карманы и задумчиво произнесла, глядя в окно: – Кажется, я понимаю, почему твой папашка не отгрохал собственную дачку где-нибудь в Жуковке.

Я ничего не ответила, потому что и сама это вдруг поняла.

За прошедший день «Газель», стоявшая неподалеку от дачного поселка, превратилась в настоящий центр управления полетами. Эту ассоциацию Гомеру навеяли светящиеся компьютерные мониторы, на которых отслеживалось передвижение детишек по дому и окрестностям. Трое мужчин круглосуточно сменяли друг друга на дежурстве, слушая и записывая разговоры участников событий. Гомер получал распечатки, внимательно читал и укреплялся в ненависти к одноклеточным амебам, возомнившими себя хозяевами жизни. Да и остальные в этом доме хороши... Взять, к примеру, мачеху Ульяны Егоровой. Маленькая зубастая самочка, прибывшая из-за Урала, чтобы урвать кусочек пожирней. Гомер хорошо знал эту породу людей: его собственная дочь совершила почти непоправимую глупость, выбрав в мужья голодного амбициозного провинциала. Как он просил Таисию одуматься, сколько времени и сил потратил на уговоры и объяснения!.. Думаете, дочь прислушалась? Черта с два! Неслась в загс, словно наскипидаренная! И вот вам результат: через два года зять подал на развод и объявил, что желает разменять квартиру. Вот тогда Гомер и схлопотал свой первый инфаркт. Эту квартиру он пробил в лучшие годы популярности – огромное четырехкомнатное палаццо с двумя санузлами, пятнадцатиметровой кухней и длинной застекленной лоджией. Едва придя в себя, Гомер бросился к старым влиятельным знакомым. Как только он ни унижался, почти в ногах у них валялся! Знакомые морщились, но все-таки выполнили слезную просьбу бывшего известного писателя, устроили бывшему зятю двухкомнатную квартиру на окраине Москвы. Так этот негодяй еще претензию выразил, почему так далеко от метро!..

Гомер помассировал левую сторону груди, достал из кармана валидол, кинул под язык таблетку. Один из парней в наушниках бросил на него вопросительный взгляд, но Гомер успокаивающе помахал ладонью, дескать, пустяки. Снова взялся за листы с распечатками разговоров, внимательно перечитал. Он уже понимал, что вытащить детишек из дома можно только одним образом: поссорив с новоявленной хозяйкой. В этом смысле он возлагал большие надежды на падчерицу. Девица вроде тихая, но мачеху ненавидит до закипания крови. Как она сегодня грохнула хрусталь в столовой – блеск! Гомер надеялся, что мачеха не снесет обиды, но уральская Золушка даже не пискнула. Или полная дура, или очень умная стерва. Роль невинной жертвы – это беспроигрышный ход. Приедет муж, узнает, как хамка доченька издевалась над бедной овечкой женой, и выпрет компанию. Только когда это случится, неизвестно. Нет, рассчитывать придется на собственные силы.

Гомер задумчиво прикусил кончик карандаша, не отрывая глаз от распечатки разговора между мачехой и падчерицей. Забавно, но кое-что в этой девчонке ему начало нравиться. Например, ее преданность деду. Гомер прекрасно помнил бывшего заместителя председателя горисполкома, Алексея Александровича Егорова. Крутой был мужик, если уж говорить начистоту, любил власть. Даже после девяносто первого года, когда старые партократы оказались не у дел, умудрился пристроить на нужные места своих протеже. И до смерти руководил ими так же уверенно, словно занимал отдельный кабинет с табличкой на двери. Правда, чуть не упустил собственную дочь. Девица, учившаяся в мединституте, начала встречаться с парнем «не своего круга». Тот, естественно, воспользовался шансом. Девица «залетела», пришлось срочно играть свадьбу. Неудивительно, что Алексей Александрович всю оставшуюся жизнь тихо ненавидел самозванца, набившегося ему в зятья. Он имел на это право, потому что вывел парня в люди. Стажировка в западном медицинском центре, место главврача в крупной клинике, солидная клиентура... Паренек был шустрый, ловил шансы на лету. Педагоги его хвалили, говорили, «хирург от бога». Ну, какой он там хирург, Гомер не знал, а вот ходок был знатный. Интересно, застукал его тесть хотя бы раз? Наверное, нет. Если бы застукал, то полеты во сне и наяву перешли бы в свою противоположность. Отправился бы парень на помойку с волчьим билетом в кармане. И поделом.

Забавно, что внучке дали фамилию деда, не отца. Егоров так распорядился, или дочь с зятем проявили инициативу? Гомер не знал. Ясно одно: внучку Егоров любил больше всех на свете и обеспечил ей платиновое детство. Умер бывший партократ в начале нового века, когда Ульяне исполнилось десять лет. Через год похоронили ее мать, а еще через два года у девочки появилась мачеха. Ну и понеслось... В общем, свое четырнадцатилетие бывшая принцесса отпраздновала в интернате. Неудивительно, что она ненавидит отца с мачехой и идеализирует деда.

Гомер был бы счастлив, если бы внучка любила его так же горячо, но воздушных замков не строил. Он для Ани только источник питания, и как любой источник питания имеет свои плюсы и минусы. Плюсы – это деньги, которые удается добыть всеми правдами и неправдами. Минусы – это привычка «зудеть не по делу», как выражается внучка...

Завибрировал мобильник, спрятанный во внутреннем кармане пиджака. Гомер торопливо достал аппарат, взглянул на определитель и тайком вздохнул: Одиссей. Наверняка в претензии из-за долгого отсутствия плана.

Гомер выслушал начальственные упреки, пообещал к вечеру выдать креатив и в свою очередь попенял на Адониса.

– А в чем дело? – спросил Одиссей.

– Он проводит слишком много времени с Мариной Стоковской, – ответил Гомер.

– Он, что, забыл, о чем его предупреждали? – удивился Одиссей. – На клубничку потянуло? Ладно, я с ним поговорю...

– Не в этом дело, – перебил Гомер. – Я боюсь, что девчонка его расколет. Она башковитая, не в пример нашему красавцу, мгновенно подмечает всякие несуразности. А этот придурок ничего не понимает, разгуливает с распущенным хвостом, откровенничает...

– Я понял, – перебил Одиссей. – Что еще?

Гомер быстро перебрал листы, лежавшие у него на коленях.

– Я нашел гостиницу неподалеку от города, – сказал он. – Место тихое, почти безлюдное. Если детишек выставят из дома, Адонис сможет ненавязчиво провезти их мимо этого отеля. Беда в другом: все номера заняты.