Бар на окраине (СИ) - Кроткова Изабелла

Но я совершенно не знала, в чем нужно колоться. Слова Аркадия лежали где-то на дне души мертвым грузом и придавили всякое желание их комментировать. Смысла их я не поняла. Я не могла ничего объяснить даже себе, не то что с навязчивым любопытством взирающей на меня Дашке.

«Зря она наехала на Аркадия, — только сочувственно подумала я про себя, — такой симпатичный, и к тому же явно психически болен… Какой бред он нес: «Дом между прошлым и настоящим»…

Да и у меня со здоровьем, похоже, не все в порядке. Наверно, сказался хронический недосып. Я и не заметила, как стул уплыл из-под меня, а над головой навис стол… А если бы я упала на улице? Страшно даже представить…

Короткий визит к подруге, обернувшийся так плачевно, вверг меня в уныние. Пожалуй, надо уходить, и как можно скорее. Пройдусь по улице, подышу свежим воздухом. Все же, работа в ночном баре, где постоянно стоит чад и густой сигаретный дым, не лучшим образом сказывается на самочувствии…

Короткая мысль, кольнувшая в сердце, известила, что дело не в баре, а в голосе, который сразил меня, как мечом.

Я усмехнулась уголком губ. Так не бывает. Ни один голос не обладает такой силой, тем более, исходящий из тела тщедушного математика…

Не говоря ни слова, я сделала глубокую затяжку и медленно посмотрела на часы.

— Мне правда пора, — произнесла я наконец.

Дашка посмотрела на меня так разочарованно, словно я отказалась рассказать ей секрет только что исполненного фокуса.

— Ну как знаешь, — протянула она, надув губки.

Мне стало неловко от того, что я не оправдала ее ожиданий.

— Извини, — смутившись, развела я руками, — но мне, правда, нечего сказать. По-моему, у меня просто голова закружилась.

Дашка недоверчиво покосилась на меня.

— Прямо вот так, ни с того ни с сего… А мне все-таки кажется, это из-за Аркашки, ты просто рассказывать не хочешь!

И Дашка, явно обидевшись, отвернулась от меня.

— А по-моему, ты слишком большое значение придаешь какой-то ерунде. Ну, что он там излагал, вспомни? — пустилась я ее разубеждать, еле скрывая раздражение. — Дурацкие какие-то бредни… Ну вот, например, первое так называемое «откровение»: время года — зима. Но мы с тобой и без него знаем, что время года зима. Так?

— Так, — обалдело повторила Дашка.

— И что солнце садится рано, тоже не секрет.

— Ну да…

— Ну вот, — приободрилась я, начиная находить в нелепой ситуации элемент комизма, — а это что еще за рекомендации: бей врагов их оружием. Да не просто их оружием, а только тем, которое с ними! Как ты думаешь, это тоже адресованное мне послание высших сил?

Дашка недоуменно посмотрела на меня и вдруг прыснула. В ту же секунду и я закатилась смехом.

— Представляю, — чуть ли не рыдая, заговорила подружка, — придет к вам на литературный вечер поэт Смидович с новым томиком стихов, а ты — хрясь его им по башке!..

И мы обе вновь полегли в приступе безудержного хохота. Я, наконец, увидела перед собой прежнюю Дашку, беззаботную девчонку, давящуюся от смеха.

— Ну вот видишь, — с трудом отдышавшись, заявила я. — Ничего пророческого я в речах Аркадия не вижу. Просто чушь какая-то…

И в этот момент вдруг пришло ясное осознание того, что в этих разрозненных отрывистых фразах есть глубокое тайное знание, и мне необходимо понять, в чем конкретно заключается их смысл. И чем скорее, тем лучше.

Это осознание без стука вошло в мозг и мгновенно укоренилось в нем.

— Что это с тобой опять?.. — сквозь смех удивленно спросила Дашка, увидев мое изменившееся лицо.

Я с каменным выражением уставилась на нее, не понимая сумбура, внезапно возникшего в голове.

— Что-то состояние какое-то странное…

Может, это последствия употребления фирменного коктейля «Самарканд и Бухара»?..

— Из-за погоды, наверное, — спокойно предположила Дашка и, посмотрев в окно, добавила: — Метель опять.

— Я все-таки пойду, извини, — засобиралась я торопливо, — надо отдохнуть, отлежаться. За эти два дня нужно вернуться в форму. Падать в гостях под стол — это не дело.

Я попыталась пошутить, но фраза прозвучала невесело.

— За какие два дня?.. — насторожилась Дашка, вылезая из-за стола. — У тебя что, и завтра выходной?.. Мне казалось, раньше в твоей библиотеке…

— Отгул, — коротко бросила я, продвигаясь к двери. Подружка засеменила за мной.

— Ой, подожди! — вдруг воскликнула она, метнулась в комнату и вернулась со сложенным вчетверо тетрадным листком. — Вот. Здесь рецепт.

Я взяла листок и сунула в сумку.

— Спасибо.

— Ну ладно, давай поправляйся, а то я волнуюсь — что это с тобой в самом деле?.. — спохватилась, наконец, подруга юности.

И глянула на меня равнодушными глазами.

— Не волнуйся, — сказала я, берясь за ручку двери, — все будет хорошо.

— Звони, — приказала Дашка на прощание.

— Конечно, — пообещала я, спускаясь по лестнице.

Очутившись на заснеженной улице, я облегченно вздохнула.

ГЛАВА 12

Жаль, что так бездарно прошел выходной, думала я, возвращаясь домой пешком и с наслаждением подставляя лицо морозному ветру. Ну да ничего, сейчас я прогуляюсь, по пути куплю мандаринов, а дома приму ванну, укроюсь пледом, включу диск с каким-нибудь фильмом, и мандариновый аромат будет напоминать о предстоящем Новом годе…

А потом наступит Рождество, и я поеду в Трансильванию.

«До Рождества ты есть. А есть ли ты после Рождества?..»

Я вздрогнула. Странный все-таки этот Аркадий. Ни с того ни с сего понес весь этот бред… Что он там еще говорил?..

От нечего делать я попыталась воспроизвести в памяти фразы, произнесенные математиком во время поглощения молока.

Сначала он замогильным голосом сообщил очевидные факты. «Время года — зима. Солнце садится рано» — эти два высказывания я почему-то хорошо запомнила. Наверно, потому, что позже смеялась над ними с Дашкой. А что еще?..

Кажется, «один день меняет все…»

То ли к лучшему, то ли к худшему… не помню.

Тут, если разобраться, «ясновидящий» — я хмыкнула — прав. Действительно, у меня все изменилось в один день, 14 декабря. Ну, допустим, он просто нечаянно попал в точку. Так, а дальше что?.. Дальше полная бредятина. «Бей врагов их оружием. Только тем, что с ними».

Как этот совет можно применить ко мне? Каких врагов я должна бить? И в каком смысле их оружием?..

Здесь Аркадий явно дал маху со своими предсказаниями.

Потом, кажется, он изрек нечто потустороннее. А именно, загадочную фразу «Дом между прошлым и настоящим». Как это прикажете понимать? И еще что-то в таком же духе, про живых и мертвых. А как вам нравится «Не исследуй неверный путь»? Напоминает философию даосизма.

Закончил же сеанс ясновидения он вот именно этим сомнением насчет того, есть ли я после Рождества?..

Ахинея какая-то. Набор слов. Я сделала глубокий вдох-выдох. Да, ну и бестолковым оказался визит к Дашке! Самый приятный момент в нем — это рецепт салата с семгой…

Рассуждая так, я незаметно приблизилась к своему дому. Посмотрела на часы — путь домой занял чуть больше часа. Отличная прогулка! Теперь надо зайти в павильон за углом, купить мандаринов и забыть об Аркадии вместе с его страшным голосом и бессмысленными словами.

Так я и сделала.

Но, похрустывая на диване мандаринами, я опять начала размышлять — только теперь уже не о сумасшедшем ученом, а о разговоре, подслушанном в кабинете Ивана Ильича. Вспомнить беседу милой парочки в подробностях раньше как-то не было времени, а сейчас она почти вся выветрилась из головы и показалась безобидным перемыванием костей новому работнику. Что они про меня говорили?.. Марианна спросила, не сую ли я нос, куда не надо. Иван Ильич выразил мнение относительно моей тупости. Неприятно, конечно, что меня, закончившую институт с красным дипломом и аспирантуру, счел туповатой директор ночного бара, кстати, на мой взгляд, сам достаточно туповатый. Но никакой угрозы моему будущему в этом его выводе нет. Потом, когда Марианна уронила к моим ногам сигарету, директор усмехнулся и сказал, дескать, она уберет. Да, унизительно, но, вообще-то, я для этого там и нахожусь. К тому же он не знал о моем присутствии под столом. Еще неизвестно, что говорят о нас за глаза те, кого мы считаем друзьями… В процессе дальнейшего общения они назвали меня хоть и недостаточно молодой, но стройной, с гладкой кожей. Ну что ж, спасибо за комплимент! В общем, это была болтовня двух самодовольных, богатых людей, которые всех остальных считают низшими существами.