Неугомонная покойница - Донован Кемпер

Впрочем, Вальтер Фогель не многим им уступал. Даже под рыбацким свитером и мешковатыми шерстяными штанами угадывалось тренированное тело. Ростом он не отличался, его практически можно было назвать коротышкой, но каждое его движение переполняла энергия, и в сочетании с глазами, пронзительными, как у Распутина, впечатление от роста отходило на второй план.

Дороти шагнула ему навстречу, и он обхватил ее ладонь обеими руками.

– Для меня большая честь, что вы и ваши друзья, – он умолк, кивнув мне и Лейле, – смогли присоединиться к нам по такому печальному поводу.

Он говорил без акцента, но академический стиль речи и то, что он не использовал стяжение, выдавали тот факт, что английский ему не родной. Подобно многим иностранцам, он говорил так, словно сначала написал текст, выучил его и уже потом произнес.

– Я тоже рада, Вальтер, хотя сожалею, что мы знакомимся в подобных обстоятельствах, – ответила Дороти, представив меня и Лейлу. – Позвольте выразить мои глубокие соболезнования вашей утрате.

– Благодарю. Мы все здесь опечалены, но ваш приезд согрел мое сердце, потому что я знаю, как рада была бы Вивиан увидеть вас. Не могу описать, как… – он умолк, подбирая выражение, – она прыгала от радости после встречи с вами. Она снова и снова показывала мне ваше совместное фото.

Дороти вежливо улыбнулась.

– Она была сама доброта и дружелюбие.

– В тот день я впервые после выборов увидел ее жизнерадостной и оживленной. Такой, какой она всегда была. – Вальтер вздохнул. – Я надеялся, что перемена места ей поможет, но увы. Мы живем тут неподалеку, – пояснил он. – Уже две недели как.

– Да, Вивиан об этом упоминала, – подтвердила Дороти.

– Я собираюсь презентовать инновацию в области биоматериалов, – продолжал он, – бывшему коллеге. Они с женой и сыном приехали погостить у нас. Моя помощница, Ева, с которой вы сейчас встретились, тоже живет с нами, поскольку мы сбиваемся с ног. И Пол тоже. Полагаю, он встретил вас на входе? – Мы кивнули. – Он тоже живет здесь, так что в доме было полно людей, но, боюсь, это обстоятельство не отвлекало ее от переживаний. Наоборот, она начала задыхаться. У моей Вивиан было такое нежное сердце.

Не такое определение я дала бы женщине, которую четыре дня назад мы встретили в винном магазине, но стоит повторить еще раз: как я могла судить? Никто не заслуживает того, чтобы ему вынесли оценку после разговора продолжительностью в несколько минут.

– Ее сестра тоже приехала, не так ли? – уточнила Дороти. – Вивиан упоминала об этом, и я хотела бы выразить и ей свои соболезнования.

Тень пронеслась по лицу Вальтера, на несколько мгновений пригасив взгляд, но он быстро взял себя в руки.

– Лора пока не выходит из свой комнаты, – сообщил он. – Она слишком… разбита, чтобы спуститься к гостям.

– Конечно, это можно понять.

Воцарилась пауза, которая продлилась самую малость дольше положенного.

– Как долго вы собираетесь тут пробыть? – спросила Дороти.

– Еще несколько дней. Потом я вернусь домой. – Он покачал головой. – Хотя я не представляю его без Вививан. А вот и Пол несет напитки. Позвольте удалиться.

Позволение было даровано, и мы взяли с подноса, который держал в руках Пол, три бокала. В них оказался гевюрцтраминер, один из моих любимых сортов вина – хотя в процессе изготовления его легко испортить. К счастью, этот экземпляр оказался удачным, таким насыщенным и полнотелым, словно пьешь личи. Никто не подходил к нам, что вы могли бы счесть удивительным, но я уже познакомилась с этим феноменом за время общения с клиентами-знаменитостями, особенно когда оказывалась в самой гуще сливок общества, как сейчас. Вместо того, чтобы осаждать звезду, большинство собравшихся будут изо всех сил ее игнорировать, пытаясь доказать, что они принадлежат к элите, которой наплевать на чьи-то лавры. И чем менее притязательная публика будет присутствовать на событии, тем больше людей захотят поболтать со знаменитостью. В общем, знаменитость – это лакмусовая бумажка для проверки социально-экономического статуса собрания: чем больше такого человека игнорируют, тем этот статус выше.

Судя по всему, мы оказались в чрезвычайно напыщенной компании. Нашего общества никто не домогался, так что мы беспрепятственно профланировали к задней стене здания полюбоваться на виды.

До сих пор я не осознавала, что Дворец построен на вершине холма. Снег покрывал уходящие вдаль склоны, словно на картине, а у подножия холма целеустремленно струился то ли большой ручей, то ли маленькая речка с прозрачной водой, сверкающей в солнечных лучах – весь Мэн иссечен сетью подобных речушек. На том берегу снова стеной стояли деревья, и их укутанные в снега кроны тянулись вдаль, сколько хватало глаз.

– Сногсшибательный вид, а? – заметила Лейла.

Я кивнула.

– Куда лучше, чем из моего дома, – добавила Дороти. – Они построили эту махину на самой высокой точке этого района. – Она указала на речной поток. – Это Кристал-ривер, она протекает почти через весь город и впадает в Кристал-лейк немного к северу, тоже на территории, принадлежащей Дворцу. Отсюда не видно, потому что холм загораживает нам обзор.

– О да, – кивнула Лейла, – в то озеро что только не стекает. Помнишь скандал, который разразился по поводу слива сточных вод? Здесь тогда еще останавливалась та актриса. Господи, она тут прямо поселилась, как же ее звали? Она снималась в сериале «Оранжевый – хит сезона». Ты же понимаешь, о ком я?

Я не поняла, но все равно согласно кивнула.

– Настоящая заноза в заднице – хотела, чтобы все, у кого было право пользования водными объектами, подписали поручительство, что не будут ничего сливать в реку.

– Лейла, осторожнее, – негромко предупредила Дороти.

– Прости, – ответила та так же приглушенно.

Мы находились на чужой территории, неизвестно, кто мог нас прослушивать, и как раз подобные моменты удерживают меня от чувства зависти к той сказочной жизни, которую якобы ведут мои клиенты. Потому что, как верно гласит присказка, за все приходится платить.

Глава 17

Я вынырнула из праздничной кутерьмы и отправилась в дамскую комнату, которую приметила по дороге.

Я люблю совать нос в чужие туалеты и ванные – а вы нет? Только там можно не опасаться – и обоснованно – камер наблюдения, а некоторые санузлы могут много чего рассказать.

К несчастью, этот был не из их числа: просто типичный туалет для гостей, с раковиной и унитазом (и биде, представляете!). Тут не было шкафчика для лекарств, в котором можно порыться в поисках рецептурных препаратов, никакого специфического содержимого, по которому можно угадать гигиенические ритуалы хозяев (в отличие от ванных наверху). Мне даже некуда было поставить бокал, так что я опустошила его единым духом, глядя на себя в зеркало.

Я выглядела устало. Кожа вокруг ноздрей шелушилась, как всегда зимой, из-за пересушенного горячего воздуха в помещениях. Я поставила бокал на пол и выдавила немного увлажняющего крема из дозатора на стойке, где также лежали изысканные полотенца для рук из махровой ткани, скрученные, как обеденные салфетки. Крем, конечно же, предназначался для рук, но когда соперничаешь с двадцатилетней секретаршей с кожей, как цветочный лепесток, будешь пользоваться всем, что попадет под руку.

Соперничаю? За какой приз? Внимание Телохранителя? Да не бывать такому, напомнила я сама себе и приложила указательный палец между носом и верхней губой. Я стала так делать, когда мне исполнилось двенадцать, и я регулярно впадала в отчаяние, видя, насколько мое лицо напоминало карнавальную маску с очками, большим носом и усами. Честно, я не уверена, повторяю ли я этот жест до сих пор в знак того, как далеко я шагнула, или напротив, потому что спустя четверть века ненавижу собственную внешность с неизменной силой. В любом случае, такое повторяется каждый раз, когда я смотрю на себя в зеркало.

Я выключила свет и вышла из туалета.