Ночная радуга - Михайлова Евгения

— Отлично, — нерешительно сказала я. — Мне одно не нравится. То, что она поймет, что я испугалась. И то, что вроде как донесла на нее.

— Да, это страшные преступления, — согласился Сергей. — Но прошу подумать. Почему тебе важно ее мнение? Эта женщина на твоих глазах убила твоего мужа. Впрочем, обещаю что-то придумать и с этим. По крайней мере, ее жизни и свободе ничего не угрожает. Пока.

Сергей уехал. Нас с Кириллом обнял наш вечер. Я соскучилась. Я ощущала себя путницей, которая прошла тысячи километров по пустыне, была побита камнями и сейчас омыта своими слезами. А он дождался. Он такой же мой, домашний, родной.

— Как рушатся иллюзии. — Кирилл целовал мое лицо, стараясь не оставить ни одного не обласканного кусочка. — Я познакомился с уверенной, самостоятельной, совершенно точно умной женщиной. А окончательно понял, что смертельно полюбил ее, когда она оказалась беспомощной маленькой дурочкой. Когда плакала во сне, звала маму и чуть не умерла от температуры из-за того, что ее обидело какое-то чучело из прошлого.

— Мне так тебя было жалко, когда я говорить не могла, — призналась я. — А сейчас я бы тебе пожелала счастья в личной и нормальной жизни. Только не могу отпустить. Первый раз в жизни чего-то так сильно хочу, что не могу отказаться.

В этот вечер мы не чувствовали тоски расставания, когда наши тела устали. Я даже спала с горячей негой в груди, со сладким туманом желания в голове. Проснулась ночью, протянула к нему руку и сразу попала в тепло его ждущего, бессонного взгляда.

Под утро позвонил Сергей.

— Не разбудил? Я кое-что выяснил. Человек, который появлялся рядом с Анной Золотовой, — богатый бразильский бизнесмен Карлос Батиста. У него в России есть горнодобывающий и туристический бизнес. Похоже, это не было поверхностным знакомством. Наверняка давняя связь.

Со свиданьицем, Диана

Вот чего не было в списке моих первоочередных дел, так это встречи с сестрой. Я вообще надеялась найти такой алгоритм отношений, который дал бы возможность прояснить позиции, закрыть все вопросы и расстаться с Дианой Бедун навеки так же заочно, как познакомились. Я почти договорилась о встрече с маминым адвокатом, пообещала приехать к следователю, ждала Сергея с отчетом о ходе расследования по делу Пастухова. Дело моей матери взял тот же следователь, согласившись с мнением Кольцова о том, что эти убийства могут быть связаны.

Звонок Дианы застал меня врасплох. Она визжала и хрипела, я даже не попыталась вникнуть в ее косноязычный бред. Поняла лишь, что Диана побывала на допросе, ушла в статусе подозреваемой и чего-то хочет от меня.

— Скажи мне свой адрес, — потребовала она. — Я приеду, надо поговорить.

— Об этой идее сразу забудь, Диана, — вежливо ответила я. — Я не принимаю гостей, дома работаю и веду замкнутый образ жизни. В мой образ жизни не вписываются никакие родственники. Но поговорить, видимо, надо. Если хочешь встретиться, я могу приехать к тебе.

— Ладно. Пиши адрес.

— У меня есть твой адрес. Как и у всего Интернета. Ты забыла, что его выкладывают зоозащитники всего света после твоей выходки с котенком.

— Твари! — выдохнула Диана. — Когда ты приедешь?

— Постараюсь часа через четыре. Ты будешь одна?

— Твое какое дело? — завершила разговор сестрица.

Я посмотрела по карте, сколько мне ехать, и выехала так, чтобы прибыть на место через два часа. Чтобы не ждали, так сказать.

Дом, в котором жила Диана, оказался унылой и обшарпанной десятиэтажкой. В подъезде пахло мочой, лифт не работал. Я поднялась по темной грязной лестнице на пятый этаж. На площадке были слышны возбужденные женские голоса. Конечно, они доносились из квартиры Дианы. Мне долго не открывали, не слышали звонка.

Наконец, дверь распахнулась, и мне в лицо ударил алкогольный выхлоп. Диана какое-то время смотрела на меня без выражения, туго что-то соображая. Она ведь меня не видела. Да и время не то.

— Это я, Виктория. Можно войти?

— Войдите, — нечаянно ответила мне Диана на «вы». Я сочла это комплиментом.

Мы вошли в комнату, грязнее которой не бывает. На столе стояли водка и пиво, тарелка с селедкой, консервы. В кресле у стола сидела живописная девица в песцовой безрукавке поверх тонкого платья с гипюровыми рукавами. Определить ее одним словом я могла бы только так: маруха. Подруга блатного. Дорогие украшения, лицо перекроено плохим пластическим хирургом, стакан с водкой держит огромная рука с кокетливо оттопыренным мизинцем. Девица смотрела на меня немигающим взглядом увеличенных до предела маленьких глаз, а ее открытый раздутый рот блестел от жира селедки.

— Вечер в хату, — сказала я на том языке, который и Диана, и ее гостья могли понять без перевода.

— Клево, — захохотала девица.

— Это моя сестра, — представила меня Диана. — Венера — моя подруга. Лучшая, — гордо добавила она.

Подруга Венера и стала вишенкой на торте в этом свидании с сестрой. Подобное страшно играет разными гранями на фоне подобного. Это сразу стало не свиданием, а свиданьицем.

Мне не предложили ни водки, ни селедки. Но и сворачивать посиделки девушки не собирались. Венера допивала, доедала, дорассказывала странным голосом. Я даже стала к ней присматриваться на предмет смены пола. Но нет, она не трансвестит. Венера вспоминала, как они с Дианой были в одном детском доме. У них была общая спальня. Значит, обе девочки. Просто голосовые связки пострадали от бурной жизни. В остальном она явно считала себя рукотворным совершенством. И рассказывала бы о себе еще сутки, если бы я не положила этому конец.

— Прошу прощения, Венера, но я к сестре приехала по очень серьезному делу. С нами обеими сейчас работают следователи. То есть за мной запросто могут приехать менты.

Я произнесла волшебные слова. Они сдули Венеру в момент. И мы остались с Дианой.

— У тебя были приемные родители? — спросила я.

— Нет. Только опекуны. Меня сразу возвращали обратно, — охотно рассказала Диана.

— Почему?

— Говорили, что я страшная и тупая.

— Когда ты узнала, что у тебя есть родная мать?

— Когда паспорт получила. Мне сказали, что теперь я буду получать деньги от матери сама. Но все равно все отдавала опекуншам.

— Мама тебя навещала?

— Нет. Ни разу, прикинь? А я ходила на ее концерты, когда она приезжала в наш город.

— Так о чем ты хотела поговорить со мной? — Я решила не тянуть время.

— Мне сказали, что ты считаешься теперь потерпевшей. А я почему-то подозреваемая, — возмущенно начала Диана. — А чем ты отличаешься от меня? Ты-то точно получишь наследство, и доказывать ничего не надо. И ты с ней тоже не жила, зато у тебя есть ключ от ее квартиры, а у меня ничего нет.

— Стоп, — прервала я поток претензий. — Не надо перечислять то, что я знаю без тебя. Сразу скажу: следствие проверяет все по своему плану, у них несколько версий. Нет смысла высказывать что-то мне. Ты хочешь, чтобы и меня подозревали? Надо было им об этом сказать.

— Так я сказала! Но следак меня вообще заткнул. Они со мной как с грязью!

— Чем я могу тебе помочь? И чего ты боишься, если ты ни при чем?

— Ох, и хитренькая ты! Вся в мамашу! Может, я и тупая, но даже мне понятно, что тебе выгодно меня запихнуть в тюрьму, чтобы не делиться наследством. Не так, скажешь?

— Вернемся к началу. — Я глубоко вздохнула и произнесла: — Повторяю медленно. Как бы ни было выгодно мне, если в твоей голове возникло именно это слово сейчас, когда я потеряла мать, — следствие от этого не зависит. Оно не обслуживает интересы частных лиц. Оно ищет правду.

— Ага. Рассказывай мне эти сказки!

— Так, Диана, давай начнем с другого конца. Чего ты от меня хочешь в рамках своих представлений о ситуации?

— Я хочу, чтобы ты им сказала, что я не при делах.

— Как я могу это сказать? Где возьму аргументы?

— Придумай. Ты же знаешь, как мне со всех сторон угрожали эти сумасшедшие зоошизики. Они не давали мне выйти из дома, пугали, нападали. Я что, прорвусь и пойду мать убивать? Я сама про это говорила, но следак меня не слышит.