Неугомонная покойница - Донован Кемпер

Мне предложили полететь на личном самолете Дороти, но я отказалась, притворившись, что обеспокоена тем, какой вред самолеты наносят окружающей среде, но на самом деле штука в том, что частные самолеты попадают в катастрофы в двести раз чаще, чем коммерческие, и, зная об этом, я бы предпочла сгинуть в пламени непредвиденного крушения, чем в последние минуты жизни говорить себе: «А ведь интуиция тебя предупреждала».

У меня на коленях лежала раскрытая книга – бестселлер, который нравился, похоже, всем, кроме меня. Так, впрочем, частенько бывает. Обычно я предварительно провожу небольшое расследование о потенциальном клиенте – достаточное, чтобы не выглядеть совсем невежей, но и не слишком глубокое, чтобы у меня не начало складываться свое впечатление. Впрочем, в данном случае в исследовании не было необходимости, как и не было надежды подойти к делу беспристрастно. Так что я решила встретиться лицом к лицу с уже имеющимся у меня представлением о Дороти Гибсон и освежить свои знания о ней.

Она так давно стала знаменитостью, что пережила несколько взлетов популярности. Ранняя Дороти, скромная домохозяйка из захолустья (конкретно – Скаухиган, штат Мэн), вышла замуж за свою школьную любовь, красивого и харизматичного Эдварда Гибсона и с большой неохотой переехала вместе с ним и новорожденным сыном в Вашингтон, где в 1981 году Эдвард стал самым юным членом девяносто седьмого конгресса. На фоне внезапного взлета по политической лестнице его смерть несколько месяцев спустя явилась тем большим шоком. Официальной причиной – что тогда, что сегодня – называют сердечный приступ, но ходили слухи о передозировке наркотиками и о том, что пальто у старины Эдди вовсе не такое белое, как он уверял. Неизвестно, какого мнения придерживалась его жена – и за закрытыми дверьми (интернета, как вы помните, тогда еще не было) пересуды ходили и на эту тему, – но ни разу она не обронила о муже ни единого дурного слова. Остаток срока она занимала должность Эдварда по тогдашней политической традиции «права вдовы» или «мандата вдовы», согласно которой оставшаяся в живых супруга замещала почившего мужа, пока его партия подыскивала подходящего (читай, мужского пола) кандидата для последующих выборов (я внесла в заметки на телефоне название «Право вдовы» как возможное для будущей биографии).

На культовом фото той поры (поверьте, вы все его видели) Дороти сидит на корточках на ступеньках Капитолия, одетая в пышную черную блузку и брюки с высокой талией, и кормит своего годовалого сына дольками апельсина из коричневого бумажного пакета. Тогда ее все любили, как ни сложно это представить сейчас. Тогда в ней не видели угрозу, не видели соперника. Но как многие вдовы, получившие точку опоры, Дороти отказалась покидать политическую сцену, и ее карьера расцвела вопреки – или, как она не устает утверждать, благодаря – ее первоначальному отвращению к этому роду деятельности. После службы в Белом доме она лихо ворвалась в Сенат, где заработала репутацию центристки, готовой отдать голос другой партии, лишь бы добиться результата. На мой взгляд, Ранняя Дороти существовала, пока заседала в конгрессе – с восьмидесятых, все девяностые и первую половину нулевых. Средняя Дороти появилась, когда ее подтолкнули к участию в президентской гонке военного ветерана Джона Мерфи, которому позарез требовалась женщина на должности вице-президента, чтобы привлечь голоса избирателей. Дороти безупречно подходила на этот пост, но в СМИ шло безостановочное и мерзкое обсуждение ее внешности: целые статьи посвящались стоимости ее дизайнерской одежды, времени, уходящего на прическу, и даже ее очкам для чтения, произведенными не в США, а в Южной Корее. В общем, по кирпичику, кампания с треском развалилась, а Дороти еще и вынудили оставить сенаторский пост. Но крах обернулся благословением: у нее появилось свободное время, и она зачастила с походами на телевидение и публичными выступлениями, за которые брала солидный куш. И вот впервые в жизни она начала зарабатывать – очень приличные – деньги. Дороти Гибсон окончательно утвердилась на политическом небосклоне в качестве зрелого общественного деятеля, чьим мнением практически по любому вопросу публика регулярно интересовалась.

А потом, два года назад, она официально вступила в свой Поздний период и обрела еще большую известность (или следует сказать – одиозность?), использовав накопленное состояние для того, чтобы баллотироваться в президенты. Заметьте, как независимый кандидат. И если у кого-то и выгорела бы подобная затея, так это у Дороти. Мало кому удавалось навязать ей свое мнение, и бессчетное количество раз в Сенате она оказывалась единственной, кто голосовал вразрез с собственной партией. Конечно же, задуманное почти удалось провернуть, ибо в самых ожесточенных и противоречивых выборах в истории Дороти получила треть голосов. Это произошло три недели назад, и страна все еще гудела от потрясения. Участие Дороти ввергло традиционную двухпартийную систему процедур в хаос, и когда дым рассеялся, все сошлись во мнении, что как минимум частично Дороти несет ответственность за то, что выбрали кандидата, чью победу считали маловероятной. Ну, вы сами знаете кого.

Испытывая отвращение к политике, я и не преклонялась перед Дороти Гибсон, и не испытывала к ней антипатии – а она во многих возбуждала или одно, или другое. Но, несомненно, ей было что рассказать, особенно в данный момент. Произнеся традиционную речь с признанием поражения на выборах и поздравив удачливого соперника, она рванула в Мэн, где окопалась в поместье, которое купила несколькими годами ранее. Все книги, опубликованные ею на данный момент, посвящались политике и были написаны сухим языком, но после выборов в книжном сообществе почти мгновенно начали спекулировать на тему грядущих мемуаров. Люди злились, но хотели от Дороти подробностей. Она пыталась стать мостом между двумя воюющими сторонами, но этот мост рухнул. Зрелище вышло впечатляющим, и все пялились на развалины, но самый лучший вид открывается тому, кто залезет в самый центр, так?

Нас всех хлебом не корми – дай поглазеть на катастрофу, пусть даже мы делаем вид, что это не так.

Глава 4

Перелет занял меньше двух часов. Небо было идеально чистым – к моему разочарованию, поскольку я люблю лететь выше уровня облаков и самодовольно наслаждаться солнечным светом, которого оказалась бы лишена, останься я на поверхности земли. Но зато, когда мы начали снижаться, передо мной открылась большая часть Портленда с высоты птичьего полета.

Чернильно-черные морские воды казались холодными и неприветливыми и наверняка такими и были – все же на дворе стоял конец ноября. Густой лес покрывал землю, и, приедь я на несколько недель раньше, я бы оказалась в гуще листопада. Теперь же, за исключением отдельных жизнерадостных пятен вечнозеленой растительности, деревья стояли голые, и пыльно-серое переплетение ветвей прерывалось лишь на вырубках, сделанных человеческой рукой, и около маленьких черных озер, так что вся местность походила на кусок швейцарского сыра, а реки поблескивали, словно отлитые из металла.

Дом Дороти располагался в Сакобаго – фешенебельном пригороде Портленда. Кое-кто из уроженцев штата Мэн ворчал, что она, рожденная на провинциальном севере, предала свои корни, переселившись на юг, хотя вообще-то ее родной дом располагался в Скаухигане, в центре штата, но, бесспорно, в культурном смысле он был ближе к северу, чем к престижному Сакобаго. Противостояние севера и юга в Мэне, как я выяснила немного ранее, яростно копаясь в «Гугле», представляло собой важный элемент местного бытия.

Мы приземлились, покинули самолет и вошли в пассажирский терминал Международного аэропорта Портленда без каких-либо затруднений. Правда, определению «международный» он вот никак не соответствовал. Поймите меня правильно, я люблю маленькие аэропорты, в них возвращаешься обратно в те времена, когда все работало как часы и полет представлялся восхитительным приключением, а не превратился в современный логистический кошмар. Этот аэропорт обладал собственным характером и стилем – его потолок, обшитый деревом насыщенного медового цвета, придавал помещению сходство с огромной хижиной лесоруба, и я не могла представить лучшего начала знакомства с Мэном.