Савелий осматривает меня сально, облизывается и при этом поправляет рукой пах, вызывая у меня спазм тошноты и дикий животный страх.
– Сереж, пожалуйста, выпусти меня! Я… заплачу тебе, сколько скажешь! Умоляю, это не шутки, мне надо домой!
Оборачиваюсь к Серому. Его я хотя бы немного знаю, и раньше он казался мне скользким, но нормальным. Не способным на… такое.
– Ты подставила меня тогда с той зарплатой, заюнь. Я помочь тебе хотел, я просто хотел заработать, а ты слила меня по полной! Бакиров меня тогда в шею выгнал, как щенка беспризорного. Я голодал даже. А теперь хочу справедливости! Платить надо за грешки, Линок. Я никогда не забываю тех, кто меня подставил.
– Ты сволочь… Как платить?! У меня нет ничего, даже квартиры больше! – выпаливаю, слыша, как на пределе дрожит мой голос, хотя знаю прекрасно, что, если реветь начну, станет только хуже. Они мою слабость увидят, и тогда мне вообще не выбраться отсюда живой.
– Есть. Твое тело. Им будешь платить. Савка, бабло давай! Я куклу не за бесплатно привел.
– На.
В руки Серому летит пачка денег, которую он быстро прячет в карман, а я леденею от понимания того, что прямо сейчас Серый меня просто продал этим двум упырям!
***
– Сюда иди.
Мне кажется это страшным сном, который стал реальностью. Пока Серый у двери стоит, ко мне подходит этот странный Савелий и тянет свои лапы. Как только я начинаю отбиваться, отталкивать его и кричать, он зажимает мне рот рукой, с легкостью подхватывает меня за талию и буквально затаскивает в одну из комнат.
Тот второй парень, Костя, идет следом, и что самое ужасное – я не вижу ни капли жалости в их глазах! Ее просто нет. Они как дикие шакалы, голодные, жестокие, похотливые! Они молодые, но все равно намного сильнее меня.
– Нет! Нет, пусти, не смейте!
Эти звери с легкостью заваливают меня на кровать, и, как только рука Савелия убирается с моего горла, я ору что есть сил. Громко, просто на разрыв, отчего тут же больно получаю сильный удар по лицу. С размаху.
Во рту чувствую противный металлический привкус. Он разбил мне губу, и теперь кровь попадает на язык и, кажется, струится по подбородку. Перед глазами темнеет, меня никогда не били, со мной никогда не обходились так жестоко, и страх мгновенно подкатывает к горлу острыми спазмами.
– А-а-а-а! Пусти! Не-е-ет!
– Сука! Заткнись!
– Нет, не-е-ет, умоляю, не надо, не надо!
В проеме двери замечаю Серого. Он сложил руки на груди и поглядывает на меня, слегка опустив голову. Словно ему самому неприятно все это, но и остановить этот ад он не может, а точнее, не хочет.
– Хватит, перестаньте! Вы же не звери, мне больно! Нет, нет, Боже! ПОМОГИТЕ!!!
Я была слишком наивной и глупой, когда там, у подъезда, говорила Бакирову, что очень сильная и любому смогу дать отпор. Он тогда дурочкой меня назвал и был прав. Абсолютно. Мои силы ничто по сравнению с силой любого из этих парней. И справиться я не могу ни с одним из них, совершенно, как бы сильно ни старалась их оттолкнуть, я слишком слабая.
В какой-то момент я понимаю, что мне трудно шевелиться. Они меня буквально заламывают и с силой вдавливают в матрац. Когда я начинаю вырываться, Савелий садится на меня, тянется рукой, закрывая рот, пока тот второй зверь Костя держит мои руки, которыми я пытаюсь их оттолкнуть от себя.
Это страшное чувство слабости, тотальной беспомощности и уязвимости при насилии, и сейчас я им просто захлебываюсь, проклиная себя за дурость.
Я сама, сами виновата, никто меня силой не тащил, я просто… поверила Серому, которого еще считала человеком с сердцем, но нет. Там только гнилая оболочка, и сейчас эта оболочка тоже смотрит, как они издеваются надо мной, творя, что только захочется. Дура! Какая же я дура!
– Не надо, не-ет, не трогайте! – кричу до хрипоты, задыхаясь от слез, срывая голос, раздирая легкие.
– Серый, дай ремень! Заебала уже брыкаться. Костя, вяжи ее!
– На.
– Не-ет, нет, боже, не-ет!
– Линка, спокойно, хуже будет. Пацаны, полегче… Мы так не договаривались! – где-то на фоне басит испуганный голос Серого, тогда как я неугомонно брыкаюсь и пытаюсь вырваться, но они такие сильные… мамочка, я ничего не могу сделать против них! Ничего!
– Что, Серый, страшно стало?! Зассал – вали на хуй отсюда, только ты уже с нами, понял? Так что заткнись и не мешай! Стой на стреме.
Мне дико больно. Они сдавливают мои руки и ноги, касаются волос, трогают меня, как звери… везде. Лапают мои бедра, живот, больно сжимают грудь, наверняка оставляя синяки.
Я же задыхаюсь, оставаться спокойной не получается, ведь я вижу, что они не просто пугают меня. Они словно играют со мной, забавляются, и игры эти жестокие, звериные, похотливые, безумные…
Я не понимаю, в какой момент меня накрывает истерика. Такая дикая, громкая, бесконтрольная, и я начинаю… нет, не плакать, я начинаю просто кричать в голос, что есть сил, безостановочно, страшно, до хрипоты.
Даже когда эти подонки мне рот заклеивают скотчем, из горла вырываются судорожные крики, и слезы постоянно катятся по вискам, делая волосы мокрыми.
Через секунду чувствую, как они переворачивают меня на живот и связывают мои запястья ремнем. Так жестко, больно, что двигать руками я больше не могу. После этого Савелий обратно меня переворачивает, смотря на меня с каким-то диким наслаждением. Будто ему это нравится, и даже больше, будто он получает от этого какое-то больное удовольствие.
Я думаю, что ноги тоже свяжут, но нет, они их просто держат, разведя шире, провоцируя у меня очередной крик ужаса.
Этот второй зверь Костя почти не говорит, но вместо этого он меня держит за колени. Больно, точно до синяков, пока Савелий, не церемонясь, разрывает на мне платье. Одним махом он распарывает материю, оголяя меня до белья, и отбрасывает платье, как ненужные тряпки, на пол.
– Ого-го какая! Настоящий бриллиант!
Савелий смотрит на меня с восхищением, тогда как мне физически больно от этого скользкого мерзкого взгляда. Как я ни пытаюсь повернуться на бок, они мне не дают, и через миг эта сволочь тянет руки к моему бюстгальтеру, раздирая его пополам, оголяя мою грудь.
Нежные полушария тут же обдувает холодным воздухом, и я громко вскрикиваю, когда в следующее мгновенье Костя берет бутылку водки и начинает меня ею поливать. По лицу и волосам, по груди, по животу, промежности, бедрам.
Вскрикиваю, когда Савелий опять садится на меня сверху и я отчетливо ощущаю его возбужденный член через штаны. Он упирается им мне куда-то в бедро, пока я кричу, но из-за скотча получается какое-то хрипение, визг, истеричное мычание.
– Класс, епта, ты пиздец какая классная! Ну что, сучка Бакирова, а давай поиграем? Как он тебя ебет, скажи, как тебе нравится? Мы сделаем лучше. В два ствола всегда больше кайфа. М-м-м… какая ты сладкая.
Мычу судорожно, когда этот урод наклоняется и слизывает слезы с моих щек вперемешку с водкой.
Кажется, это и есть ад. Не знаю, за какие грехи, но это точно он.
Я начинаю гореть, когда чувствую грубые пальцы этого ублюдка Савелия на своей груди. Он самый жестокий из них, он меня развязно лапает, бьет по соскам, намеренно делает больно, пока тот второй поливает меня водкой.
Холодной, вонючей, заставляющей уже молиться о гибели, но нет. Кажется, я их игрушка на сегодня, и они не спешат меня так легко убить. Они хотят меня мучить и делают это с каким-то больным жутким наслаждением!
Боже, я никогда так не плакала. Я думала, что уже самое страшное пережила, но нет. То, что сейчас творят со мной эти сволочи… я даже описать не могу, и я снова громко вскрикиваю, когда Савелий бьет меня по лицу с размаху, когда я начинаю закрывать глаза, чтобы не смотреть на него. На них.
– Глаза открой, сука! Не отворачивайся! На меня смотреть, да блядь!
