Убийство с продолжением (СИ) - Юнак Виктор

Федор прижался к сестре и заплакал. Она гладила его по голове, а сама думала.

– Как мне быть, Варенька?

Он поднял голову и сквозь слезы посмотрел на сестру. Варвара обняла его, снова прижала к себе, затем негромко, но твердо сказала:

– Я думаю, надо маме рассказать. Только она сможет заставить Тимофея вернуть записки. Ни Любаше, ни тем более мне это не под силу.

– Но мама будет очень сердиться.

– Вероятно! И по делу, согласись! Но другого выхода я не вижу.

Федор боялся попадаться матери на глаза. Та звала его, искала, но он так и вышел к ней. Убежал в горы и там прятался несколько дней. Варвара объяснила ей, в чем дело. Клавдия Георгиевна была очень расстроена. Долго ходила по комнате, затем остановилась, сказала дочери:

– Иди, найди извозчика.

Они приехали в станицу. Ничего не подозревавшая Любаша обрадовалась матери с сестрой. Сразу стала водить их по двору, показывать свое хозяйство. Затем стала рассказывать про свое самочувствие, про то, какую люльку казаки сделали ей для будущего первенца.

– А где Тимофей? – спросила наконец, мать.

– Да он сегодня выпил слишком много. Спит.

– Разбуди его! – приказала мать.

Любаша испугалась. Никогда еще мать не разговаривала с ней таким тоном и никогда еще не смотрела на нее таким взглядом.

– Что-то случилось, маменька? У вас такой вид…

– Разбуди своего мужа.

Не спрашивая больше ни о чем, Любаша пошла в другую комнату и стала тормошить Тимофея. Тот не сразу, но зашевелился.

– Тимоша, вставай, с тобой мама хочет поговорить.

– Отстань!

– Прошу тебя встань!

– Нагайки захотела, с-сука.

И тут произошло неожиданное. Клавдия Георгиевна сняла с гвоздя нагайку, зашла в комнату, где на полатях спал Раскольников, и с размаху полосанула плетью по зятю. Обе сестры тут же ахнули, прикрыв рот. Раскольников с выпученными глазами сразу вскочил на ноги, заорав:

– Что?! Какого…

Но, увидев, что с нагайкой перед ним стоит теща, сжал ладони в кулаки и сквозь зубы процедил:

– Это за что ж ты меня опозорила, мать? Как я теперь казакам в глаза смотреть буду?

– А ты им ничего не говори, они и не узнают. А вот мне скажи, где записки?

– Какие записки?

– Которые ты обманом вытянул у моего сына Федора.

– Ничего я у него не выманивал. Видать, он спьяну чего напутал.

– Так ты еще и опоил его, ирод?

Клавдия Георгиевна снова замахнулась на зятя нагайкой, но тот вовремя перехватил ее руку и оттолкнул ее. Варвара вовремя успела придержать мать.

– Не сметь больше на меня замахиваться! Не погляжу, что ты мать моей жены, – убью!

Глаза Раскольникова налились кровью, лицо исказило бешенство. Но, к удивлению дочерей, Клавдия Георгиевна ничуть не испугалась. Она лишь повернулась к старшей дочери и четко, выделяя каждое слово, произнесла:

– Любаша, если твой муж или ты сама не вернете Феденьке то, что ему принадлежит по праву, по моему материнскому завещанию, я тебя прокляну. Пойдем, Варя!

Не говоря больше ни слова, Клавдия Георгиевна развернулась и вышла во двор. За воротами их ждал все тот же извозчик. Варя послушно последовала за матерью. Любаша стояла бледная с вытянутым лицом и испуганным взглядом провожала через окно мать.

30

Карамазов вернулся из командировки в Питер в хорошем расположении духа – переговоры с финнами в общем и целом прошли успешно, можно надеяться, его корпорация «наследит» еще и в Финляндии. Увидев шефа, вскочил охранник со своего места, мгновенно открыл турникет и, вытянувшись в струнку, по-военному четко гаркнул:

– Здравия желаю, Сергей Филиппович!

– Привет, – не останавливаясь, брякнул Карамазов, по ходу добавив:

– Здесь все нормально? Никаких происшествий?

– Все спокойно, Сергей Филиппович.

Ответ охранника застал Карамазова уже на лестнице. На здоровье он не жаловался и на третий этаж всегда, без крайней необходимости, поднимался пешком: человеку, ведущему в основном сидячий образ жизни, никогда не помешают физические упражнения. Он пошел по коридору, у двери сектора логистики и маркетинга увидел светловолосую, лет тридцати девушку с серебряным колечком в левой ноздре. Она стояла и озабоченно о чем-то думала. Машинально взглянув на закрытую дверь комнаты, даже не акцентируя внимание на шуме, он остановился около девушки.

– Привет, Юля!

– Здравствуйте, Сергей Филиппович, – улыбнулась Никитина. – Как съездили? Как финны?

– Нормально! Я их уломал. Договор уже на согласовании в Хельсинки. А у тебя как? Зарплату Дымов тебе поднял?

– Так еще в прошлом году. Я вас поздравляю с договором.

– Те-те-те! Рано еще поздравлять. Я же сказал, что договор на согласовании, а не на подписании.

Он хотел было двинуться дальше к своему кабинету, но, сделав пару шагов, остановился и снова повернулся к Никитиной.

– А ты почему, собственно, не на рабочем месте? – голос его стал привычно строгим.

– Ой, Сергей Филиппович, там такое… – Никитина снизила голос и подбородком кивнула на дверь сектора.

И Карамазов только теперь сообразил, что он и сам слышал за дверью какой-то шум. Он вернулся, резко открыл дверь, и шум, стоявший до того в этой большой, светлой комнате, с огороженными пластиковыми перегородками рабочими местами, оборвался на полутоне. Посреди сектора стояли разгоряченные начальник сектора Дымов, тридцатилетний холеный, хамоватого вида, слегка пошатывавшийся, видимо, только что размахивавший кулаками, в рубашке, выбившейся из брюк, его племянник Бельский, а чуть в стороне – начальник службы безопасности корпорации Коваленко. Остальные сотрудники сидели на своих рабочих местах в напряженных позах с перекошенными от испуга лицами. Окинув всю эту сцену одним взором, Карамазов грозно спросил:

– Что здесь происходит?

– Дядя Сережа, – кинулся к нему Бельский, но Карамазов резким взмахом руки осадил его порыв. Бельский, остановившись, все же продолжил, кивнув головой на Дымова: – Он меня угрожает уволить. А я ему: это мы еще посмотрим, кто кого уволит – ты меня или я тебя.

Почуяв неприятный запах, Карамазов поманил племянника пальцем. Тот, не ожидая ничего дурного, с глупой и, как показалось Дымову, торжествующей улыбкой подошел к дяде.

– Ну-ка, дыхни!

– Ну да, я выпил немного, дядь Сережа. Стресс хотел снять. Меня этот Дымов задолбал своими при…

Договорить он не успел, поскольку получил от Карамазова такую оплеуху, что отлетел на несколько шагов прямо к Коваленко. И если бы не тот, то свалился бы на пол.

– Ко мне в кабинет! Вы, трое!

Карамазов по очереди ткнул в Дымова, Бельского и Коваленко, а сам развернулся и, больше не останавливаясь, быстро прошествовал в свой кабинет, не ответив даже на приветствие своей помощницы-секретаря Алены. Та в оцепенении, как встала, так и стояла все то время, пока вслед за шефом в его кабинет проследовали начальник сектора, начальник службы безопасности и поправлявший на ходу свою рубашку Бельский.

– А теперь коротко, но конкретно – что произошло? – железным голосом спросил Карамазов, глядя на Дымова.

– Я щас все объясню, дядь Сережа… – начал было Бельский, но Карамазов схватил первое, что попало ему в руки (Бельскому повезло, что это оказалась карандашная заточка), и швырнул в племянника.

Тот увернуться не успел, и точилка попала ему прямо в лоб, а потом упала на пол и рассыпалась на мелкие кусочки. Бельский схватился за ушибленное место и почувствовал, что кожа на его лбу слегка рассечена.

– Заткнись, когда я тебя ни о чем не спрашиваю! – грозно прикрикнул Карамазов. – Михаил, я, по-моему, задал вопрос: что произошло? И без соплей, только правду!

Дымов переглянулся с Коваленко, и тот едва заметно кивнул.

– Сергей Филиппович, мне, если честно, надоело прикрывать вашего племянника. Это уже не первый случай, когда он приходит в офис, мягко говоря, не слишком трезвым. А в таком состоянии он не всегда себя контролирует. И это сказывается на работе. В частности, сегодня он должен был закончить отчет по доставке товара из Китая: с расчетами, с цифрами, с адресами поставщиков и получателей. Ничего этого сделано не было, а меня экономисты дергают. Я дергаю других людей, прошу их, чтобы они сделали работу за Бельского. Я ему сказал, если он мне через два часа этот отчет не предоставит, я его уволю.