Секреты под кофейной пенкой - Холл Джей Эм

И хотя детям было плевать на директрису, Джен, которая рассказывала деткам про звуки за своим полосатым, как шмель, столом, осязаемо чувствовала ее присутствие. Голос ее стал в разы выше с тех пор, как в классе появилась директриса на свой печально известный среди учителей «визит» с проверкой.

– Пример разделенного диграфа. Рандип? – голос ее пузырился от напряжения. Нет, не напряжения.

От страха.

Именно поэтому, конечно, Лиз и помогала классу пробираться сквозь разделенные диграфы и кластеры согласных. Мыслями она постоянно возвращалась к тому заседанию книжного клуба, с которого все началось – хотя началось все сильно раньше, но именно тогда она осознала масштаб проблемы подруги.

Когда Кейли Бриттен только пришла работать в школу Святого Варнавы, а та вошла в состав академии, Джен была ревностным сторонником этих перемен. «Давно пора, – говорила она, – взять это место за грудки и хорошенько потрясти!» Тогда ее энергия и энтузиазм заставили вышедшую на пенсию Лиз почувствовать себя дряхлой ненужной старушкой.

Постепенно все изменилось.

Джен отказывалась приходить на встречи книжного клуба под предлогом стресса на работе, а когда все-таки приходила, говорила мало (в сравнении с собой прежней), а отзывы ее лишились свойственной категоричности.

Осознание пришло в июне. Тогда клуб собирался дома у Лиз, а читали они воспоминания какого-то преступника про ад в малайзийской тюрьме от первого лица («Луна через решетку» – Лиз вообще не понравилось). Выбрала книгу Джен, но сама почти ничего про нее не сказала, будто… Будто вообще ее не прочитала.

В конце вечера Лиз проводила всех, а когда вернулась в гостиную, то ожидала, что Джен, как обычно, начала мыть посуду, но та все еще сидела на диване и пустыми глазами смотрела на крошки тортика «Парк Басби» – они называли все свои торты в честь мест в городе. Лиз сразу узнала выражение на лице подруги и испугалась.

– Мне, наверное, пора. – Голос у Джен был грустный, таким она его давно не слышала. – У меня еще осталась работа на сегодня.

Лиз уже не помнила, что тогда сказала, что-то вроде «Уже ведь так поздно!», именно в тот момент маска слетела с лица Джен, она скривилась и начала заливаться горючими слезами. Ее полное отчаяния лицо стало уродливым. Она плакала семь с половиной минут (в течение которых домой вернулся муж Лиз Дерек, быстро взглянул на них и тут же убежал на второй этаж с газетой «Йоркшир пост» под мышкой), и, спустя почти полпачки салфеток с алоэ вера, из нее начала литься правда.

Ее первый класс сдавал экзамен по чтению госформата. И по самым разным причинам – начиная от эпидемии куриного гриппа до ограниченности природных данных некоторых ребят – класс не смог добраться до тридцати двух проходных баллов. Академический траст Лоудстоун таким результатом был совершенно не доволен, и следующий год тут же был объявлен годом «Высоких достижений». Это означало, что каждый ребенок в первом классе – особенно те, у кого проблемы с чтением, – ДОЛЖЕН как МИНИМУМ трижды в неделю заниматься индивидуально. В теории звучит хорошо, но Лиз прекрасно понимала, что некоторые дети просто не могут круглыми сутками учиться читать, не теряя энтузиазма и продолжая воспринимать информацию. Этот взгляд на методику Кейли Бриттен не разделяла.

– Она иногда просто как взглянет! – жаловалась Джен, как обиженный ребенок. – Сразу чувствуешь себя помойкой.

Так на Лиз и свалились еженедельные индивидуальные уроки по чтению для самых неуверенных в слогах учеников класса «Вяз». Плюс – главное – так она могла оказать своевременную поддержку в случае появления миссис Бриттен на тех самых «проверках».

Дереку эта идея не понравилась.

– Не ввязывайся, – предупредил он. Дерек всю жизнь до ужаса боялся «ввязываться». Во что именно Лиз не стоило ввязываться, муж не пояснял, каждый раз этот совет она получала при разных обстоятельствах – но, видимо, рыдающая на их диване Джен подходила под все его условия. Наверное, также не стоило «ввязываться» в прошлогоднее расследование смерти коллеги, после которого три человека сели в тюрьму.

Поэтому теперь по средам она мало рассказывала, как провела время на своей бывшей работе.

– Все прекрасно, миссис Старк. – Размышления Лиз прервал теплый, но до удивления безразличный голос Кейли. Та осмотрела стены, на которых висели ламинированные плакаты и разрисованные мелками гирлянды в виде соломенных шляп в честь Дня урожая. – Очевидно, что все прекрасно усваивают материал.

Джен подняла на нее круглые, открытые и полные надежды глаза.

– У нас новая система, – сказала она с почти одержимой улыбкой. – Детки забирают домой конверты с «Веселыми буквами».

– Я вижу, что вы все хорошо организовали, – сказала Кейли, – а еще я вижу, что вы заручились помощью подруги.

Кейли бросила приветливую улыбку Лиз, которая подавила резкое желание сделать реверанс.

– Я дам вам более подробную обратную связь, но в целом все отлично. И напоследок зацементируем этот прогресс. Подумайте, как можно в классе создать такую среду, чтобы детей повсюду окружали изученные звуки, – она еще раз улыбнулась и вышла из класса.

Лиз посмотрела на подругу и тоже улыбнулась, как бы говоря: «Молодец, можешь теперь расслабиться!» – но Джен смотрела в спину начальницы. Лиз сразу узнала этот взгляд подруги и испугалась.

– Так! – Дети вереницей выходили на переменку, а Джен замерла, пялясь на осенние слова на доске. – Создать среду! – Голос ее надорвался. Лиз напряженно посмотрела на подругу.

– Давай-ка сделаем перерыв, – сказала она.

Лиз никто не услышал.

Джен решительно закряхтела и начала срывать с доски плакаты со словами (которые Лиз ламинировала только на прошлой неделе).

– Да, ты иди, – сказала Джен заряженным тоном, который ей был свойственен, когда она впадала в такие настроения. – Найдешь сама, чем заняться? – Она мяла плакаты так решительно, что было ясно – ей совершенно плевать, найдет ли Лиз, чем заняться. – Можешь развести ройбуша из моих запасов.

Лиз замерла в коридоре и, хмурясь, уставилась на дверь класса, не зная, что делать. Она раньше видела такие приступы энергии у подруги, и ничего хорошего в них не было. В последний раз Джен переставила все в зимнем саду Лиз по фэншую… У Дерека было такое выражение лица…

Тогда-то Лиз и заметила конверт. Он под углом торчал из-под лавочки около книжных полок. Ослепительно белый на фоне синего коврового покрытия. Наверняка конверт с «Веселыми буквами». Лиз подняла его – обязательно надо было вернуть конверт владельцу, прежде чем Джен разволнуется.

Лиз по пути в учительскую думала про последние двадцать минут своей жизни. Может, все это время Джен преувеличивала проблему? Она частенько раздувала из мухи слона. Да, еще на летней ярмарке в июле Кейли Бриттен ее уколола – но в тот вечер столько всего произошло, что это и неудивительно? Тельма ей все рассказала и про конфликт с родительским комитетом, и про ужасное письмо, которое получила Кейли. Уже достаточно напугать кого угодно. А на проверке совершенно не было ощущения, что директриса как-то пытается завалить ее подругу.

…гневный стук в дверь… «Эта сумасшедшая тварь здесь?»

Лиз потрясла головой. Соберись, Лиз, это же было тысячу лет назад…

Вдруг в коридоре показалась сутулая фигура Банти Картер. Лиз почувствовала укол совести. Когда после ярмарки Тельма поделилась своими переживаниями, она несколько раз хотела позвонить Банти или заехать в гости. Но потом в жизни началась такая суета, что так и не получилось, даже в школе они ни разу не пересеклись. Лиз присмотрелась к бывшей коллеге. Как она? Будто немного шатается, но у нее всегда были проблемы с бедром… Лиз крикнула:

– Доброе утро, Банти!

Лиз замерла, ожидая, что шаткие шаги бывшей коллеги замедлятся.

Но все случилось наоборот.

Коренастая Банти ускорилась и скрылась за углом, бросив на Лиз быстрый и диковатый взгляд через плечо. Странно. Банти всегда с удовольствием болтала. Может, торопится в дамскую комнату?