Как Диана - Андреева Ольга Юрьевна

– Ну, да. И «Люкс» ей дали почему-то.

Максим смотрел на Веронику.

Сима ревниво пожала плечами.

– Все никак у людей, – опоздала. Можно подумать, что из Москвы сюда один рейс летит. И родителей не было. Говорят, они в Америке. Говорят, что отец, когда узнал о смерти Юли, у него инфаркт случился. А на похоронах, говорят, что все мужчины плакали. А Вы были там?

Макс проводил взглядом Веронику и Эдика.

– Нет, Сима, не был.

– Но вы же, кажется… дружили с Юлей?

Максим улыбнулся. И откуда здесь все знают друг про друга?

Эдика вызвали в мэрию, где сам мэр города поздравил его с назначением. И попросил передать его поздравления Юлии. Про Юлю он говорил гораздо больше времени, чем про Эдика. Все работники мэрии это заметили. Да и Эдик тоже.

– Ее деятельность позволяет оказывать помощь нуждающимся в ней, позволяет привлечь к благотворительности новых людей и новые средства. Побольше бы нам таких, как она сознательных, небезразличных граждан!

Эдик позвонил Юле, сказал, что заказал на вечер ресторан у Григория, их друга-ресторатора.

– Будем отмечать! Не опаздывай.

Вечером в ресторане собрались друзья и коллеги Эдика, «нужные» люди Луизы Ашотовны, сотрудники мэрии.

Луиза Ашотовна с удовольствием принимала поздравления.

От нее не отходил 13-ти летний внук Стасик, по случаю гладко причесанный и одетый в новый костюм. Пришел поздравить отца, и лишний раз всем напомнить о себе.

Он тоже благодарил за поздравления, как будто это поздравляли лично его.

Рядом, как всегда, Лариса Павловна. У ней было отличное настроение. Повышение по службе Эдика, это – повышение ее дочки Жанны. Сейчас она – официальная его помощница, а потом… кто знает? Может, и жена….

Жанна вся светилась от счастья, глаза горели, улыбка не сходила с лица.

Официанты бесшумно обслуживали шумных гостей. Все на высшем уровне, идеально, ведь, сам хозяин ресторана находился среди таких почетных гостей.

В зал вошли Юля с доктором Розенблюмом, помощницей Настей и соучредителем Фонда Аркадием Голецким.

Все внимание переключилось на нее, как, в прочем, и всегда.

Луиза Ашотовна прошипела на ухо Ларисе Павловне.

– Явилась, не запылилась.

Лариса Павловна поджала губы.

– Без свиты не может, всех любовников собрала…

Гости дарили Юле цветы, поздравляли.

Рядом возник Эдик. Что-то шутил, он был счастлив и остроумен, как никогда.

Хозяин ресторана Григорий преподнес Юле огромный красивый букет, собранный из каких-то необычных, экзотических цветов.

Настроение Жанны заметно испортилось.

Лариса Павловна, проходя мимо дочери, ободряюще кивнула ей.

– Выше нос. Улыбайся!

Жанна подняла голову кверху и встала рядом с Эдиком, громко смеясь над его шутками.

Гостей посадили за несколько больших столов.

За центральным столом сидели Эдик с Юлей, Луиза Ашотовна, представители мэрии, Григорий, доктор Розенблюм, Аркадий Голецкий.

За соседним столом расположились Лариса Павловна с Жанной, Стасиком.

Гости произносили тосты, желая Эдику и Юле счастья, любви, успехов в новой должности, здоровья, удачу.

Жанна смотрела на улыбающуюся Юлю и злилась.

– Мама, это невыносимо. Я хочу быть с ним, а не здесь, на задворках.

– Потерпи, всему свое время.

Эдик поднял тост за Юлю, передал слова мэра с благодарностью за деятельность ее Фонда.

Аркадий Голецкий произнес длинный тост за помощь и внимание мэра к Фонду, за Юлю, выполняющую такую необходимую всем, благородную миссию. За их Фонд, помогающий людям в трудные минуты жизни.

«Какой болтун. Боится, как бы про него не забыли. Вечно выпячивается», – думала Луиза Ашотовна, одобряюще кивая головой, как бы соглашаясь с тем, что говорил Голецкий.

Юля рассеянно слушала поздравления и комплементы в свой адрес. Казалось, что она здесь – случайная гостья.

– Такая аура доброты, меня сейчас стошнит от нее. – Шептала Жанна матери на ухо.

– Прямо, святая. Как ее возносят-то. Как будто не Эдика чествуют, а ее. Ты подумай, подумай, как ее на землю опустить. А то слишком высоко вознеслась.

Жанна нахмурилась.

– И как будто Эдика назначили на этот пост благодаря ей. Она – всё, а он – при ней. Я ее ненавижу, просто!

– Точно, точно ты всё примечаешь. Надо будет Луизе это рассказать.

Доктор Розенблюм, слушая поздравительные речи, заскучал. «Как все предсказуемо лживо. Карьера, почти образцово-показательная семья, искренние друзья. Вот уж действительно, слово дано нам на то, чтобы скрывать свои мысли», – он посмотрел на Юлю.

Она грустно улыбнулась ему, ей тоже это все было не очень интересно.

Александр Яковлевич Розенблюм – лет сорока пяти, высокий, худощавый, носил очки в круглой оправе, которые очень ему шли. Он считался хорошим доктором, не зря же он несколько лет проработал во Франции. Все женщины – пациентки были от него без ума. Но надеяться на какую-то взаимность не приходилось. Все знали, что для него существует только одна женщина – его жена, актриса и прима лучшего театра в городе Марина Янсонс. Правда, в последнее время его нередко видели в компании с Юлией, но их репутации были безупречны, поэтому слухи и не распускались. Их жизнь – у всех на виду. Ничего не скроешь.

Доктор Розенблюм познакомился со своей будущей женой случайным образом. Марина стояла у театра и нетерпеливо ждала запаздывающее такси. Александр Яковлевич проезжал мимо и, увидев девушку, предложил подвести. Она с благодарностью села в его машину, и по дороге они разговорились. Она почему-то разоткровенничалась с доктором и рассказала про своего маленького сынишку, какой он забавный. И, что она очень любит его, но постоянно винит себя за то, что много занята в театре и уделяет ему меньше времени, чем хотелось бы. Но и без театра она не представляет своей жизни. Вот и приходиться метаться туда-сюда.

На следующий день Александр Яковлевич опять был у театра. Эта актриса не выходила у него из головы…

А дальше… Марина ушла от своего богатого мужа-бизнесмена. Был долгий бракоразводный процесс. Она отказалась от дележа имущества и всяких материальных притязаний. Ей нужен был только ее сын. Но муж выиграл несколько судов по определению места жительства сына и переехал с ним в Штаты. Видеться с сыном не запрещал, приезжай и будь с ним сколько хочешь. Но в Россию, к маме сына не отпускал.

Для Марины это было невыносимо. Одна депрессия сменяла другую. Спасал театр и любящий Александр Яковлевич, полностью разделявший ее горести. Два-три раза в год Марина отпрашивалась из театра и улетала к сыну. И каждый раз, провожая ее, доктор не был уверен, что она вернется. Но она возвращалась. Жить без театра и своего Розенблюма она тоже не могла.

Торжественная часть вечера закончилась, заиграла музыка. Молодежь танцевала.

К Юле подсела Настя, чтобы быть поближе к Голецкому, сидящему с Юлей за одним столом.

– У вас такой муж классный! Я давно так не смеялась. С ним, наверное, всегда весело очень.

Тут Настя заметила на стуле маленький клатч.

– Ой, какой красивый! Это ваш? Какой маленький. Можно с посмотрю?

Она взяла сумочку.

– Что же в нее можно положить? Ничего же не войдет.

Юля улыбнулась.

– Все самое необходимое – войдет.

Она открыла сумочку.

Из сумочки выпала коробочка с таблетками.

Они рассыпались по полу.

Настя быстро подобрала их.

– Ой, извините! Вы их даже в ресторан с собой носите?

Юля махнула рукой.

– Да, всегда. На всякий случай.

Настя, увидев, что Голецкий танцует с симпатичной девушкой, погрустнела.

– Давайте выпьем.

Юля взяла бокал с водой.

– Давай!

– Это же вода! Не шампанское!

Юля засмеялась.

– Какая разница! Видишь, пузырьки!

Ей на выручку пришел доктор, пригласив Юлю на танец.

Они танцевали. Элегантный доктор Розенблюм и красивая, тоненькая Юля.