Как Диана - Андреева Ольга Юрьевна

– Спасибо, Вы спасли меня. Ни с кем не хочется разговаривать. И настроение совсем не праздничное, – тихо пожаловалась ему Юля.

Розенблюм шутливо поднял брови.

– Правда? Ни за что не заметил бы.

Юля благодарно ему улыбнулась.

Луиза Ашотовна воссоединилась с Ларисой Павловной, тут же около них вертелся Стасик. На одном из столов он увидел лежащую в пепельнице почти целую потушенную сигару. Оглянувшись по сторонам и, убедившись, что за ним никто не смотрит, схватил сигару и пошел в туалет. Скоро из одной кабинки повалил дым, и кто-то из посетителей позвал официанта. Тот потребовал открыть дверь. Стасик открыл и, получив заслуженный подзатыльник, вернулся в зал, приглаживая на ходу испорченную прическу. Остаток сигары он предусмотрительно спрятал в карман нового пиджака.

Луизе Ашотовне и Ларисе Павловне было не о него. Всё их внимание сосредоточилось на танцующей Юле.

– Раньше все скрывали своих любовников, не догадаешься ни за что, кто с кем…

– Да, раньше люди другие были и жили по другим законам. А сейчас – ничего не стыдно, все на продажу, все на виду. И, главное, захвалили ее совсем. Уж и такая она умная, и добрая. Слушать противно.

Луиза Ашотовна согласно кивала головой.

– Мне она абсолютна безразлична, но Эдик…

Лариса Павловна притворно вздохнула.

– Ее… легкомысленное поведение может отразиться на его репутации, это точно. Он таких высот уже добился. Ей бы надо быть осмотрительнее, чтобы не навредить супругу.

Луиза Ашотовна согласилась с ней.

– Да, да. Все мы на виду, ничего не скроешь.

– А её все хвалят и восхваляют. Я сама слышала, как многие думают, что только благодаря Юлии Эдику такая должность досталась, – знала Лариса Павловна, чем ее задеть можно.

Луиза Ашотовна поджала губы.

В последний год отношения Юли и Луизы Ашотовны совсем разладились.

Луиза Ашотовна все больше убеждалась, что внуков от Юлии не дождешься. Хотя возраст уж критический, за 30 лет перевалило! Пора бы уж. Но Юля спасала мир. Ей не до того.

Юлин благотворительный Фонд пользовался большой популярностью в городе, и мэрия даже предложила ей участвовать в выборах в Городское собрание. Но Юля отказалась. Эдик советовал ей как следует подумать и идти на выборы. И, если она победит (в чем он не сомневался), можно будет создать свою партию, под его руководством, конечно. Это ли не начало политической карьеры! Откроются такие новые возможности… Но Юля была категорична, не ее это дело – политика. Эдик из-за этого переживал, долго не разговаривал с ней. Не тем удача в руки плывет! Везет же!

Как-то Луиза Ашотовна узнала, что в городе открылся Международный лицей. Считалось, что учиться там престижно, и, что после его окончания все выпускники поступали в Москве в Институт международных отношений.

Она попросила Юлю устроить туда Стасика. Лицей был платный, но имелись и бесплатные места. Чтобы попасть на бесплатное обучение, необходимо было сдать серьезные экзамены. Луиза Ашотовна и попросила Юлю определить внука на бесплатное обучение, так, без экзаменов. Ну, что ей стоит. Ей же всегда все шли навстречу.

Юля отказалась. Сказала, что это нечестно по отношению к другим ребятам. Надо сдавать экзамены, как все, или идти на платное отделение. Она знала, что Стасик и в простой-то школе еле учился, сдавал все задания только с репетиторами, которых оплачивала добрая бабушка.

Луиза Ашотовна, помнила Юлины слова, что благотворительность должна быть прозрачной. Но не до такой же степени!

Она попыталась решить этот вопрос с Эдиком. Тот только отмахнулся. Раз Юля так сказала, то все, эту идею следует забыть.

Луиза Ашотовна, конечно, не забыла, и долго не разговаривала с Юлей, при встрече поджимая губы и сухо отвечая на приветствие.

Эдик посадил Веронику в свою машину, стоящую у входа в Отель. – Даже здесь уже, стервятники! Слетаются.

К дому не проехать, окружили…

– О ком ты?

– Репортеры, телевидение, СМИ! Всё вынюхивают. Один уже и сюда добрался, Максим Лиходеев. Главный у них. Если он к тебе подойдет, гони его сразу. Никаких разговоров с ним, прошу тебя! Он и к Юльке сумел подобраться.

– Работа у них такая, вот они ее и делают, как могут.

Вероника вздохнула, – Юлька – публичный человек, всегда на виду. Наверное, и так все и всё знали. Да и скрывать-то особенно нечего.

Эдик опустил глаза.

– Ты права. Скрывать нечего.

У Эдика постоянно трезвонил мобильный телефон. Он не отвечал, зло сбрасывал звонки.

– Все хотят проститься с ней, устраивают вечера памяти, приглашают на радио…

Он передразнил кого-то.

– Можно у вас взять интервью? Да, нельзя, блин! Что о ней говорить-то?!

Вероника молчала, не спорила с ним, хотя очень хотелось заступиться за подругу.

«Что о ней говорить-то? Не о чем говорить. Да про Юльку можно говорить бесконечно, можно романы про нее писать. Жалко его. Очень. Сейчас лучше промолчать, он и так весь на нервах», – уговаривала она себя.

Вероника приготовила слова поддержки и утешения для Эдика, но так и не смогла их сказать. Только молча погладила его по плечу.

Эдик выехал со стоянки.

Через минуту после них, от отеля, включив фары, отъехал черный джип, стоявший за углом, словно прятавшийся от кого-то.

Машина Эдика подъехала к воротам поселка. Там было по-прежнему многолюдно.

Толпа узнала машину Эдика, самые любопытные старались заглянуть в окно автомобиля. Интересно же, кого он там привез. Эдик пригнул голову, чтобы ни с кем не встречаться взглядами.

Репортеры направили на машину свои камеры и микрофоны.

«Мы вам сочувствуем! Примите наши соболезнования! Несколько слов нашим зрителям, пожалуйста! Какова причина смерти? Почему прессу не пустили на похороны?»

Охрана быстро пропустила машину.

Эдик ухмыльнулся.

– Смотри, прощаются, как с принцессой Дианой!

Веронике надоело его настроение. Откуда в нем столько злости?

– Да, Юльку всегда любили. Тебе ли это не знать?

В красивом, богатом доме Эдика собрались друзья и близкие семье люди. Среди них были: Луиза Ашотовна с Ларисой Павловной, Стасик с мамой Ириной, доктор Розен-блюм, Аркадий Голецкий, ресторатор Григорий.

Они недавно вернулись после кремации Юли. Но присутствовали на ней не все, только самые близкие, так хотел Эдик. Прессы и других СМИ там не было.

Женщины, в знак скорби и траура, были одеты в черные платья. При этом, на украшения не скупились. Количество дорогих бриллиантов на них не подавалось пересчету.

Большой зал наполняла печальная, красивая музыка.

Это играл Арсений, талантливый молодой человек, которому тоже когда-то помогла Юлия. Сейчас он – подающий большие надежды пианист, учился в консерватории в Зальцбурге.

Юлия очень гордилась им.

Романтичный восемнадцатилетний юноша, кажется, был тайно влюблен в Юлю, считал ее своей музой. Он приезжал, как только мог, на устраиваемые ей благотворительные вечера, или на мастер-классы с учениками музыкальных школ, или на прослушивание очередного юного дарования, которого опекала Юля. Как когда-то опекала его.

– Твой верный паж, – называл его Эдик.

Арсений играл вдохновенно, бросая взгляды на большой, обрамленный мягким черным шелком, портрет Юлии, весящий на стене. Он играл для нее, только для нее…

Присутствующие тихо переговаривались между собой, мужчины подливали себе виски, женщины потягивали вино из красивых бокалов.

Луиза Ашотовна тихо шептала Ларисе Павловне, показывая глазами на Ирину.

– Зачем она так губы-то себе наколола? Думает, что красивее от этого стала? Ужас какой-то. Я скажу ей.

Лариса Павловна согласилась.

– Совсем вкуса нет. Сил хватило только, чтобы Эдика соблазнить.

К ним подошла Ирина.

– А где Эдик? Что-то не вижу его. С ним все в порядке?

Луиза Ашотовна дернула головой, не удостоив ее ответа.

Лариса Павловна вздохнула.

– Пошел Юлину подружку встречать. Из Москвы прилетела. Еще одна… однокурсница.