У фортуны женское лицо - Демьянова Валентина

«Нина, это письмо предназначено тебе. Ты вправе обвинить меня в том, что я не сдержал слова, но, заметь, я это делаю впервые после нашего расставания. Поверь, никогда бы я не нарушил твой покой, ежели б не обстоятельства. С каждой минутой моя жизнь близится к концу. Не подумай, что сгущаю краски. По характеру я оптимист, но тут надеяться не на что. Мне уже не оправиться. Знаю, потом произошедшее объявят несчастным случаем. Мол, Говоров сам виноват. Опрокинул на себя свечу, вот рубаха и вспыхнула. Пока подоспела помощь, он успел обгореть. Что ж, можно считать и так, ведь Полли действительно не собирался причинять мне большого вреда, подпаливая кожу на груди. Он просто хотел заставить меня говорить. Помнишь Полли? Ну так теперь он числится моим опекуном. Утомлять объяснением, почему это произошло, не стану. Если держишь в руках эту тетрадь, то уже знаешь. Для меня важнее, чтобы ты это письмо дочитала до конца. На днях я использовал свой последний шанс, предприняв попытку переправить тебе письмецо с камердинером. Он был последним, оставшимся со мной, надежным человеком. К несчастью, нам обоим не повезло. Его поймали и, требуя выдать письмо, запороли до смерти. А я снова оказался перед проблемой, как донести до тебя то, что волнует меня больше всего на свете. И, не видя иного выхода, принял решение записать письмо в дневник. А потом вся надежда на доктора. Уверен, Полли привезет того же, что и в прошлый раз: расширять круг посвященных не в его интересах. Доктор показался мне приличным малым. Согласится помочь спрятать дневник – хорошо, а нет, значит, все усилия были впустую. Суждено тебе найти мои записки – ты их найдешь. Нет, значит, такова Его воля. В любом случае мне ничего не остается, как положиться на Провидение. Теперь, когда все пояснения наконец даны, перехожу к сути.

Нина, если ты нашла эту тетрадь, значит, приняла наследство и стала хозяйкой в моем доме. Не поверишь, как я этого желал и как трудно мне каяться. Зная твой характер, лучше б промолчать, но я хочу уйти на тот свет с чистой совестью. Нина! В своем завещании я написал, что оставляю вам с сыном свое имущество с согласия твоего супруга. Я солгал! Предвижу возмущение, но умоляю дочитать конца. Да, солгал, но ведь только так можно было склонить тебя принять наследство из моих рук! Ты, конечно, спросишь, почему я выбрал именно вас, и тут же сама дашь ответ. Он лежит на поверхности, но он неверен. Моя любовь к тебе ни при чем! Я никогда бы не посмел обидеть тебя деньгами и никогда бы не унизился до такого сам. Мной двигали иные мотивы. После битвы под Бородином, наглядевшись на горы мертвых тел, я вдруг осознал, что завтра, может статься, убьют и меня. И кому тогда все останется? Многочисленным родственникам, которые и так не бедствуют? Не лучше ль обеспечить будущее мальчика? Он сын моего кузена, значит, принадлежит к роду Говоровых. Его отец геройски сложил голову под Бородином, сражаясь за Отечество. Я посчитал, будет справедливо, если, потеряв отца, он не будет знать нужды. Там же, под Бородином, я составил завещание. Нина, теперь, когда ты знаешь правду, не поддавайся возмущению и не отказывайся от наследства! Деньги оставлены не тебе – мальчику. Очень скоро тебе понадобятся средства для устройства его судьбы, так почему бы не воспользоваться моими? Тебя это ни к чему не обязывает. Написал последнюю фразу и снова слукавил! Одна просьба у меня к тебе будет! Отыщи то, ради чего была погублена моя жизнь. Где искать, поймешь, если вспомнишь наш с тобой последний разговор. Внимательно перечти записи, в них тоже скрыта подсказка. Что искать, узнаешь из бумаги, вложенной между страниц этой тетради».

Наташа

В глазах плавал красный туман, а над ухом гудел сердитый голос:

– Перестань вопить! Округу переполошишь!

Голос был знакомым, и я помимо воли открыла глаза. Передо мной стоял Димка и настырно допытывался:

– Ты что орать принялась? Не видела, что это я?

Я замотала головой. Говорить не могла: челюсти свела судорога.

– Я ж кричал.

Я заплакала. Не от страха – от облегчения, но Димка понял иначе и привлек меня к себе. Это было так приятно, что я заплакала еще горше. Димка не нашел в этом ничего странного и прижал меня еще крепче.

– Как ты тут оказался? – пролепетала я и все испортила.

Димка выпустил меня из объятий и, круто развернувшись, шагнул к телам у костра. Сначала наклонился над Суреном.

– Готов! – равнодушно констатировал он.

Потом перешел к Роману и, опустившись на корточки, приложил палец к шее:

– Этому тоже конец!

Пораженная, я смотрела на все это широко раскрытыми глазами.

– Откуда у тебя пистолет?

– На улице нашел, – безразлично проронил он и, подойдя к «Ниве», стал вышвыривать из багажника вещи.

Объяснению я не поверила, но углубляться в расспросы не стала: слишком неприветливо прозвучал ответ.

– Зачем ты в машине копаешься?

– Не можем же мы их здесь оставить, – хмыкнул Димка, а до меня стало доходить, насколько плохи мои дела.

Армен мог подумать, что в Ольговку я отправилась не одна и, когда клад был найден, мои сообщники убили его людей. Сам он поступил бы именно так! Значит, жить мне осталось немного. Не потому, что Армен станет мстить за своих людей, на такие чувства он неспособен, он будет требовать клад!

– Ты что-то придумал? – с надеждой спросила я.

– Есть идейка, – пропыхтел он, заталкивая тело Романа на заднее сиденье «Нивы».

Покончив с одним, он вернулся к другому трупу, схватил за ворот куртки и поволок к машине. Тащить Димке было неудобно. Длинные ноги Сурена волочились по земле, цепляясь за кочки, Димка пыхтел и тихо матерился. Смотреть на это не было сил, и я отвернулась. Когда за спиной хлопнула дверца, я кинулась к машине:

– Я с тобой!

Димка опустил стекло и со смешком заметил:

– Тут мертвяки, не страшно?

Я замотала головой. Он хмыкнул, но кивнул:

– Залезай!

«Нива» вырулила со двора и осторожно поползла вдоль ограды. В свете фар была видна только трава по бокам, а впереди все тонуло в темноте. Не доезжая моста, Димка меня высадил, а сам двинулся дальше. На середине настила он крутанул руль и вывалился наружу. «Нива» свернула в сторону, на секунду зависла в воздухе и с громким плеском рухнула вниз. Взметнулся и тут же опал фонтан брызг. Какое-то время, пока вода заполняла салон, крыша машины еще виднелась на поверхности, потом и она с бульканьем ушла под воду. Гладь озера сомкнулась, успокоилась, и ничего больше не указывало на то, что в этом месте только что утопили машину.

Димка бегом вернулся ко мне и удовлетворенно произнес:

– Порядок!

Я зябко передернула плечами, представив себе тело Сурена на дне.

– Не по-людски это как-то...

– Обойдутся, – равнодушно отозвался Димка и потянул за собой.

– Почему в воду? Нельзя было закопать?

– Могилу можно найти, а тебе нужно алиби.

Анна

Тетрадь дочитана до конца, а объяснения, что же на самом деле спрятано в имении, я так и не получила. Замятин, что-то об этом знавший, говорить отказался. Других вариантов не было. Оставалось только отправляться в Ольговку и самой пытаться что-то разузнавать. А по пути можно завернуть к жене Шенка. На появление новостей я не рассчитывала, но вдруг! Чтобы застать Любу дома, я ей позвонила.

– Вот хорошо, что объявились! – обрадовалась она. – Неделю вас вспоминаю, а связаться не могу! Визитку куда-то задевала.

– Что случилось?

– Одну вещь хочу показать. Может, приедете?

– Конечно! Сегодня удобно?

Люба замялась:

– Я к сестре в Ольговку собралась. У меня и автобус через сорок минут.

– И мне туда нужно! Материал для книги подсобрать.

– Правда? – обрадовалась Любовь и возбужденно затарахтела: – Вы как прибудете, сразу к сестре моей езжайте. Ксенией ее зовут, а фамилия Корзинкина. У нее и встретимся.