Воспитание бабочек - Карризи Донато

Было только одно место, куда она могла и хотела поехать.

Адоне открыл ей дверь. Он изменился. На нем не было ни пальто, ни даже шерстяной шапки. Он был одет во фланелевую рубашку в красную клетку с закатанными до локтей рукавами и бежевые вельветовые брюки. В такой одежде переплетчик выглядел почти другим человеком.

— Как ты? — спросил он, проведя рукой по растрепанным волосам.

— Уже лучше, — ответила Серена, гадая, может ли он прочесть в ее глазах, как необходимо ей было его увидеть. — Аврора мертва, — добавила она.

Впервые произнести эту фразу вслух оказалось не так больно, как она полагала. Серена поняла, что всегда знала правду. В противном случае сейчас ее снова охватило бы отчаяние. Однако эта правда уже давно пустила корни в глубине ее души.

И теперь Серена была готова.

Слово «пропала» можно было отделить от имени ее дочери. И все наконец обрело смысл. Даже открытое окно в мансарде шале вновь стало просто жестокой и смешной случайностью, не более чем издевательской шуткой ее неправильной вселенной.

Адоне промолчал. Как всегда, повернулся и зашагал в хижину. И как обычно, Серена последовала за ним.

В мастерской потерянных книг стоял невыводимый запах растительного клея. В воздухе, наполненном бумажной пылью, порхал мотылек. На мгновение Серена позавидовала ему — такой бездумный, такой беспечный! Но затем вспомнила, что она — совсем другое насекомое.

Дождевой червь, который размножился с помощью партеногенеза, дав жизнь идентичной себе маленькой девочке с копной светлых кудряшек.

Тем временем переплетчик подошел к верстаку, где стояла инкрустированная деревянная шкатулка с неповторимой коллекцией закладок. Серена с радостью часами разбирала бы эти артефакты из жизни совершенно незнакомых людей только затем, чтобы узнать отрывок из их истории и таким образом забыть о своей собственной.

Но рядом со шкатулкой лежало кое-что еще — листок бумаги, который Адоне протянул ей.

— Думаю, тебе лучше это забрать.

Серена узнала письмо, которое оставила на столе в своих апартаментах перед тем, как отправиться в лес, и поскорее сунула его в карман, собираясь от него избавиться.

— Наверное, ты посчитал меня дурой, — сказала она, полагая, что переплетчик его прочел.

— В нем ошибка, — ответил Адоне.

Это ее удивило. О чем он и почему это важно?

— Мы с сестрой больше не разговариваем друг с другом, но ты написала, что она не хочет, чтобы я виделся с племянницей, — сказал переплетчик.

Серена вспомнила свой постскриптум к письму.

— У моей сестры свои взгляды и убеждения, и она ко мне очень сурова, — признал он.

Серена вспомнила, каким непреклонным был взгляд блондинки с короткими волосами в ту субботу, когда она, Серена, помешала службе пятидесятников, разыскивая командира Гассера.

— Но это было мое решение, — пояснил Адоне. — Это я не хочу, чтобы племянница обо мне знала.

Кассирша в универмаге говорила обратное, и Серена готова была провалиться сквозь землю от стыда, что поверила сплетням. Но сейчас речь шла о другом, и ее единственный друг, похоже, пытался ей что-то сказать.

— Почему ты не хочешь, чтобы твоя племянница знала, что у нее есть дядя?

— Ты не знаешь всей истории.

Серене вспомнились слова Гассера. Когда она с вызовом спросила начальника полиции, сколько пожаров устроил Адоне, чтобы заслужить бесконечную кару, тот ответил, что дело не только в поджогах.

Но об остальном вам лучше спросить его самого…

— Я никогда не хотел причинять никому вреда, — повторил Стерли. — В тот день я уже установил свои устройства среди деревьев, — добавил он, восстанавливая в памяти какой-то случай из прошлого. — Обычно я смотрел, как разгорается пламя, с безопасного расстояния. Я всегда старался задержаться как можно дольше, чтобы полюбоваться игрой зверя. Помню, в тот день я пробыл там довольно долго. И, уже собираясь уходить, увидел перед собой этого человека.

Адоне с потерянным видом опустил взгляд в пол. Серена уже боялась услышать, чем закончится его рассказ, хотя он только начал говорить.

— Турист стоял в нескольких метрах от меня, но нас разделяла огненная стена. Не подозревая, кто я, он кричал и звал меня на помощь. Я не мог добраться до него, но я пытался. Клянусь, я пытался. — Он поднял руки в черных перчатках, скрывающих шрамы. — Зверь проглотил его у меня на глазах. Я никогда не забуду взгляд этого человека, когда он тонул в пламени.

Серена почти видела, как бедняга барахтался, пока огонь тащил его на дно. Адоне Стерли был немногословен, но заимствовал слова из книг и каждый раз старался подобрать наиболее подходящие. Это вызывало уважение. Серена подошла к нему и коснулась его щеки.

— Я не могу тебя судить, — сказала она, поглаживая его кожу. — И даже не думаю, что хочу.

Он кивнул, все еще отводя взгляд.

Серена подняла его подбородок, вынуждая посмотреть ей в глаза. И поскольку они были в настроении для признаний, она тоже решила раскрыть ему один секрет.

— Я уже говорила тебе, что не хотела Аврору, что собиралась отдать ее на удочерение. Потом мне пришлось оставить ее себе, но после родов я все равно отказалась кормить ее грудью. Я чувствовала, что не подхожу для этого, что психологически не готова. Но возможно, я поступила так только в отместку за то, что Аврора вынудила меня стать ее матерью, а я не могла выполнять иные обязательства, кроме чисто формальных. — Серена покачала головой, ей показалась забавной эта нелепая мысль. — Патронажные медсестры успокоили меня, заверив, что роженицы отказываются кормить грудью чаще, чем принято считать. Девочке будут давать смесь, она все равно вырастет сильной и здоровой, но, главное, мне сказали, что моя дочь никогда не заметит разницы… Вот только никто еще не имел дела с Авророй. В отличие от большинства детей, она отказывалась есть заменители. — Серена хорошо помнила те дни. — Чтобы Аврора не умерла от голода, я согласилась приложить ее к груди. — Сосредоточившись, она все еще могла ощутить, как маленькие губки сжимают ее соски. — Аврора начала кормиться. Точнее, она начала жадно утолять голод в любое время дня и ночи. Такое поведение удивило всех, но не меня. Эта крошка показала мне свою силу воли, еще когда я ее вынашивала. В очередной раз проявив упрямство, Аврора хотела дать мне понять, что мы с ней теперь единое целое, что избежать этого невозможно и никто и ничто нашу связь не разорвет. Больше никогда, — с нажимом добавила Серена. Затем помрачнела. — После ночи пожара я просыпаюсь с мокрой грудью каждый раз, когда мне снится Аврора. Сначала это казалось мне ужасным, почти чудовищным. Да и как это возможно, ведь я много лет не кормила дочь грудью? Но потом мне объяснили, что это естественно, что это пережиток материнского инстинкта, свойственный всем женщинам, потерявшим маленького ребенка. Тело как будто все еще чувствует потребность заботиться о выживании своего потомства. Но я считаю, что есть другое объяснение. — Она помолчала. — Я вспомнила дни, проведенные в родильном отделении, вспомнила, как Аврора заставила меня кормить ее грудью, и об узле, который связывал нас с тех пор. Теперь каждый раз, увидев ее во сне и проснувшись мокрой, я чувствую что-то вроде связи с загробным миром. Чувствую, что это моя девочка во сне просит меня, чтобы я ее покормила, потому что все еще нуждается во мне… Я уверена, что в эти моменты Аврора рядом со мной, очень близко.

Казалось, ее рассказ тронул Адоне, почти потряс.

Серена, напротив, немного успокоилась и улыбнулась. Но затем что-то в ее лице снова погасло.

— Проблема в том, что с некоторых пор я уже не помню снов об Авроре. И только просыпаюсь в мокром. И я ненавижу это. И ненавижу себя.

Наступила тишина, хрупкая, как хрусталь. Любой звук, даже самый тихий, мог разбить ее вдребезги. Но сейчас она была совершенной.

Незаметно для Серены ее губы встретились с губами Адоне. Она не могла бы сказать, кто из них двоих первым сделал шаг к другому. Но это случилось. И она закрыла глаза.