Алмазный эндшпиль - Михалкова Елена Ивановна

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69

«Француз» оказался меньше, чем ожидал Валентин Петрович – не больше двух сантиметров в длину. Он благоговейно поднял его, сжимая двумя пальцами, и над гранями вспыхнули и заискрились крошечные радуги.

В эту секунду, глядя на прозрачный синий бриллиант, Дымов поверил во все, что прежде казалось ему легендами: и в огромные алмазы Индии, и в охотников за драгоценностями, и в короля Людовика, который до сих представлялся ему в большей степени персонажем романов Дюма, чем реально существующим человеком, и в императрицу, жену Николая Второго, про которую Валентин Петрович забыл, как ее звали. Помнил только, что она спала с Распутиным.

Все эти люди вдруг ожили и прошли перед его глазами, пугающе реальные. Вызвал их к жизни синий бриллиант, который Дымов крепко сжимал в пальцах. Цепочку хранителей драгоценности завершала маленькая благожелательная старушка, угощавшая Валентина Петровича чаем и конфетами в своей слишком большой квартире.

«Безмозглая бабка, – пораженно думал Дымов, рассматривая бриллиант. – Как же она могла своими руками отдать такое чудо? Как ей в голову пришло, что это аквамарин?!»

Валентин Петрович не интересовался драгоценными камнями и никогда не рассматривал аквамарины. Но ему было понятно, что никакой аквамарин не может так выглядеть. «Да, ради такого камня можно убить», – вдруг подумал он и сам озадачился от собственных мыслей. Кого убить? Зачем?

– Что? – тихо спросил Верман.

Оказывается, последние слова Дымов произнес вслух.

– Ничего, – отмахнулся он. – Это не тебе.

В эту секунду ему хотелось, чтобы ювелир исчез, растворился, и они остались бы с камнем вдвоем. «Вот черт! Как он действует на меня, этот „Француз“! – с изумлением осознал Валентин Петрович. – Значит, правду говорят о том, что такие камни обладают особой силой».

Восемь миллионов долларов! Теперь ему было понятно, за что богачи готовы платить огромные деньги. Бриллиант стоил и больше! Десять миллионов, двенадцать… Да черт бы с ними, с миллионами! Гдето в глубине сознания Дымова зрела странная, непривычная для него мысль, что такая красота бесценна. За обладание ею можно заплатить жизнью – но не деньгами.

Он медленно повернул бриллиант в пальцах. Даже под мертвым светом хранилища его прозрачная синева казалась живой, будто глубоко внутри камня невидимый источник излучал небесное свечение. Первый раз в жизни Дымов понял, что значит «совершенный».

«Голубой Француз», творение природы и детище гениального огранщика, был совершенен. Дымов вспомнил, что Хрящевский рассказывал о втором бриллианте такого же цвета, «Большом Французе», но воображение отказывалось представлять его. Он осознал, отчего люди сходили с ума, увидев эти драгоценности, и готовы были пойти на все, лишь бы сохранить их у себя.

Верман отошел на шаг в сторону и даже отвернулся – то ли не желал смотреть, как заберут его сокровище, то ли уловил состояние Дымова. Валентин Петрович нехотя положил бриллиант в заранее припасенную коробочку и спрятал в потайной карман пиджака.

– Закрывай! – скомандовал он. – Чего стоишь?

Моня вздрогнул и бросился исполнять приказ.

– Значит, слушай сюда, – сказал Дымов, когда ячейка была закрыта. – Нам осталось совсем немного: выйти отсюда и доехать до офиса. Если все пройдет нормально, считай, твой приятель к ночи будет дома. Поэтому лицо сделай попроще и расслабься, чтобы не привлекать внимания. Все понятно?

Верман молча кивнул.

– Ты какой-то неразговорчивый стал, – посетовал Дымов. – А раньше трепался, соловьем разливался… Все, не поется больше пташечке?

Ювелир молчал. А на Дымова напала словоохотливость. Теперь, когда «Француз» лежал у него в кармане, он ощущал себя легко и свободно. Валентин чувствовал что-то вроде опьянения и, как бывает при опьянении, у него развязался язык.

– Зря ты все это затеял, – добродушно пожурил он Вермана, когда они вышли из хранилища. – Сидел бы тихо, не сердил бы Колю… Ты не думай, он не злой человек. Злой – это когда для своего удовольствия гадости делает, потому что душа просит. А Коля не для души, он только по необходимости.

– По необходимости – это, конечно, не гадость, – покладисто согласился ювелир.

Дымов подозрительно покосился на него и умолк. «Вот ведь гнида какая, – подумалось ему, – даже если с ним по-хорошему, как с человеком, он все равно отвечает с подковыркой».

Они поднялись наверх. Верман подошел к окошку, а Дымов, не выпуская ювелира из поля зрения, позвонил заместителю.

– Ребята на местах? У меня все готово.

– На местах, Валентин Петрович, – отчитался Цепов. – Здесь тихо, можете выходить.

– Машину подгони.

– Так уже, Валентин Петрович.

Дымов прижал руку к груди, нащупал коробочку. Ну, с богом, братцы!

Они вышли из банка: Верман впереди, Дымов в полушаге за ним. Начальник службы безопасности рассудил, что, если начнут стрелять, первым разумно пустить ювелира. Как ни крути, он все равно не жилец. Конечно, Хрящ будет в бешенстве, но своя шкура дороже. «Сверлить в ней дырки пока рановато».

Но Дымов беспокоился напрасно: десять шагов от банка до машины они преодолели без всяких неожиданностей. Охранник уже ждал их возле открытой дверцы. Моню подтолкнули, Дымов с достоинством сам забрался на заднее сиденье.

Эйфория его уже улетучилась, страх прошел, и теперь он ждал только одного: как можно скорее покончить с этим делом. Убранный с глаз, камень не оказывал на Дымова такого магического воздействия, которое Валентин Петрович испытал в хранилище.

Вот разве что расставаться с «Голубым Французом» было жалко.

Глава 10

Когда стало очевидно, что машина едет к Новому Арбату, Верман вжался в угол и, кажется, даже пискнул от ужаса. Дымов бросил на него насмешливый взгляд. «А чего ты ожидал, голубчик? Что тебя любезно подвезут до твоего салона? Нет уж, напортачил – так будешь лично отвечать перед Хрящевским! Не на мне одном ему срываться, пускай и тебе достанется».

Валентин Петрович позвонил боссу, как только они отъехали от банка. Две машины сопровождения летели впереди и сзади, и теперь-то было совершенно ясно, что операция завершилась успешно.

– Николай Павлович, груз у меня, – отрапортовал Дымов, довольно похлопывая себя по животу. – Едем! Все прошло нормально, Верман со мной.

– Тащи его сюда, сволочь обрезанную, – приказал Хрящ. – Как он в банке себя вел?

– Да вроде без эксцессов, – Дымов покосился на съежившегося ювелира.

Всю дорогу тот молчал, но когда «ауди» подъехала к серому офису Хрящевского, Верман бессознательно вцепился в ручку дверцы. В подземном гараже шум улиц стих, и в машине стало отчетливо слышно его тяжелое прерывистое дыхание.

«Как улитку придется его выковыривать, – озабоченно подумал Дымов. – Чего доброго, обгадится с перепугу, вонючка…»

Он с отвращением зыркнул на Вермана, и тут его осенила новая мысль. «Полбеды – обгадится, как бы не помер!»

Дымов отлично умел орать, угрожать, втаптывать в грязь чужое достоинство и издеваться. Успокаивать и утешать – гораздо хуже.

– Слушай, Верман! Хрящ хочет поговорить с тобой о Генрихе Краузе, – неуклюже соврал он. – Выложишь все по-быстрому – и отправишься на встречу со своим Дворкиным.

Фраза про встречу с Дворкиным отчего-то возымела ровно противоположный эффект: Верман уставился на Валентина Петровича с ужасом, беззвучно шевеля губами.

– От черт! – выругался Дымов, сообразив, что ювелир понял его превратно. – Да жив твой Дворкин, жив! Везут его к тебе в целости и сохранности.

Насчет «везут» Валентин Петрович, положим, соврал. Ему было отлично известно, что Сему Дворкина по-прежнему держат в подмосковном коттедже. А если быть точным, то не в самом коттедже, а в подвале. В последнее время небольшой поселок разросся, и, хотя дом окружал двухметровый забор, Дымов решил подстраховаться. Мало ли, что взбредет в голову пленнику – вдруг начнет орать или подавать знаки «Sos» в окно! А людишки нынче пошли бестактные, любопытные, готовые сунуть нос не в свое дело. Зачем рисковать? Пусть орет в подвале, там его точно никто не услышит.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69