Алчность - Берг Анита

Но однажды, когда Форест возвращался домой после званого вечера, на его автомобиле лопнула шина. Будучи под хмельком, он не смог справиться с большой тяжелой машиной, и та, перевернувшись несколько раз, врезалась в опору моста. Форест и его молодая жена погибли на месте.

Джейми был буквально убит горем. Он очень уважал Фореста, который, в общем-то, и сделал его знаменитым, и знал, что без Элингема его дела непременно ухудшатся. Джейми первый готов был признать, что актером в полном смысле этого слова он никогда не был, что звездой его сделали внешность, красивое тело и шарм, которые, к счастью, могла запечатлеть камера.

— Вы просто скажите, что я должен делать, — часто шутил он на съемочной площадке. — Я абсолютно не умею играть.

И поклонники обожали его за эту честность.

— Форест всегда чрезвычайно терпеливо добивался от своей звезды того, что ему нужно было в кадре, и это непрестанно изумляло Джейми, когда он позже просматривал готовый фильм. Но теперь Элингем погиб, причем погиб просто глупо — скорбь Джейми превратилась в злость, когда он узнал, что Форест был из тех странных людей, которые, чтобы сэкономить несколько долларов, устанавливают на свои автомобили восстановленные протекторы.

Всю неделю после похорон Джейми не просыхал — водка и бренди лились нескончаемым потоком. Главной причиной запоя был страх: как он будет теперь сниматься, ведь Элингема больше нет?

Письмо от кинокомпании свалилось на него как снег на голову — без каких-либо предварительных обсуждений его уведомили, что «Гонконгскую историю» снимут без него. Джейми прочитал, что пришло время заменить его более молодым актером и таким образом омолодить зрительскую аудиторию сериала. Его место занял Майк Дерри, малоизвестный актер, который был на десять лет моложе его. Смысла подавать в суд и закатывать скандал не было — ему и так немало заплатили за расторжение контракта.

В ту же ночь Джейми отправился в «Элизиум», в прошлом его любимое казино, и там вволю поиграл. Выражение ненависти, появившееся на лице Мики, когда он признался в содеянном, заставило его поклясться, что такие срывы больше не повторятся.

Целый год он не мог найти работу. Сначала Джейми отверг несколько сценариев: в них, как он считал, его роль была слишком похожа на ту, которая сделала его знаменитым. Он сыграл в одном телесериале роль, за которую его в пух и прах разнесли критики, и озвучил рекламу собачьего корма, что было чрезвычайно скучно.

Мика терпеливо сносила его неудачи — когда была рядом. Если Джейми не мог найти работу, то Мика ею перебирала. В самом начале карьеры на нее положил глаз французский кутюрье Серж де ля Понт, и на показах весенних и осенних коллекций она была его ведущей моделью. После этого предложения работы посыпались на нее дождем, и теперь она проводила в путешествиях по свету намного больше времени, чем дома. Джейми это совсем не нравилось, он боялся, что Мика уйдет к более богатому или более молодому мужчине. Но он все равно очень гордился ею. Сам он все ждал, когда же появится сценарий, который вернет его карьеру к жизни.

Поскольку Мики часто не было дома, а у него появилась масса свободного времени, Джейми вновь начал думать о Фионе. Он каждый день ездил в Данстейбл и, сидя в своей машине, смотрел, как она выходит из школы. К его радости, Фиона была очень красива — он судил об этом не только как гордый отец, но и как профессиональный актер. Девушка была выше своей матери, ее волосы были светлыми, как у самого Джейми в молодости, да и вообще, он с радостью отмечал, что дочь похожа на него больше, чем на Салли. Ему очень хотелось услышать ее голос или смех, но она обычно была одна. Девушка торопливо проходила мимо его машины, и знать, что она совсем рядом, но не осмеливаться окликнуть ее, было для Джейми невыносимой мукой.

И вот однажды он подумал: «А почему, собственно, я боюсь? Она уже взрослая, ей почти восемнадцать». Все эти годы он щадил чувства ребенка, но ведь ребенка больше не было!

— Фиона! — позвал он, выходя из машины. — Это я, твой отец!

«Какой дешевый драматизм!» — промелькнула у него мысль.

Девушка медленно обернулась, и вот он уже смотрел прямо в ее голубые, как небо, глаза — такие похожие на его.

— Я тут подумал, что настало время нам познакомиться, — неловко проговорил он.

Фиона молча стояла, сжимая свою сумку, а стайки девушек все проплывали и проплывали мимо нее.

— Прошло так много лет… — добавил Джейми.

— И кто же в этом виноват?

— Ты многого не понимаешь.

— И не хочу понимать!

— Но, Фиона… — Джейми шагнул к ней, и она тут же отошла на шаг. — Фиона, я ведь твой отец!

— Нет, ты никогда не был моим отцом. Не смей даже произносить это слово!

Она повернулась и побежала прочь, оставив Джейми в таком состоянии, словно она ударила его. Его сердце сжалось от острого ощущения одиночества.

Больше он даже не пытался увидеть дочь.

На следующий год его отец, вручая кубок обладателю лучшего быка на местном сельскохозяйственном фестивале, упал и мгновенно умер — как оказалось, от тромбоза венечных сосудов. Первой мыслью Джейми было: отец наверняка счел бы смерть на публике чем-то крайне неприличным.

Он долго не мог поверить тому, что случилось. Гарри было всего шестьдесят четыре — слишком ранняя смерть, по мнению Джейми. Он был абсолютно не готов к такому повороту событий. Хотя между ними никогда не было той близости, которой желал бы Джейми, он опять почувствовал себя брошенным. И то, что у него была Мика и были друзья, вдруг утратило всякое значение — он словно мгновенно стал изолированным от всего мира маленьким мальчиком, у которого умерла часть души. К кому ему теперь обращаться за помощью? Ведь, несмотря на отчуждение, разъединившее их с отцом из-за брака с Микой, Джейми знал, что случись какая-то катастрофа, он всегда сможет обратиться к Гарри. А теперь эта катастрофа произошла с его отцом.

Отец несколько раз снился ему по ночам, и когда он просыпался, ему казалось, что Гарри жив и все идет хорошо, но потом он осознавал, что отца больше нет. И тогда Джейми прибегал к тому средству, которое он всегда использовал, чтобы отгородиться от неприятной действительности, — к алкоголю.

В день похорон отца он стоял на холме над домом и думал о том, что Грантли теперь принадлежит ему, но эта мысль не доставляла ему того удовольствия, которого он ожидал ощутить, когда много лет назад, еще маленьким мальчиком, впервые осознал, что Грантли когда-нибудь перейдет к нему. Вместо этого он смотрел на свой любимый дом и размышлял о том, какая большая ответственность отныне легла на него.

Вернувшись в дом, он пожалел, что не остался стоять на холме: семейный адвокат сообщил, что отец абсолютно ничего ему не оставил! Согласно завещанию, все деньги доставались его брату Эсмонду. Разумеется, Грантли и все то, что было в нем, отходило Джейми: его прадед еще много лет назад включил в свое завещание пункт, предусматривающий именно такую ситуацию и не позволяющий обозленному отцу передать дом не старшему сыну, а кому-то еще.

Следует признать, что Эсмонд был шокирован и смущен не меньше самого Джейми.

— Джейми, я понятия об этом не имел, — сказал он, когда адвокат, собрав свои бумаги, ушел и братья остались одни.

— Все нормально, брат. Я уверен, что ты и впрямь не знал о том, каким будет завещание. — Джейми улыбнулся Эсмонду и похлопал его по плечу. Он совсем не знал своего брата, они словно жили в разных мирах. Эсмонд работал в коммерческом банке в Сити и в тридцать один год уже был восходящей звездой банковского дела. Он женился на симпатичной, но довольно глупой графской дочери, у них было двое детей, милый особняк в Ноттинг-Хилле и загородный домик в Дордоне. Джейми подумал, что в общем-то отец был прав — у Эсмонда деньги будут в безопасности.

— Ты не знаешь, почему он так поступил? — спросил Эсмонд, явно обрадованный тем, что Джейми воспринял все так легко.