Когда заплачет розовый фламинго - Володарская Ольга Геннадьевна

– Кто из вас загулял?

– Сережа, – выдала супруга Лиза. Хотя понимала, почему он пошел налево, и не злилась на него за это. Ее муж еще долго держался, другой бы раньше начал. – Но я бы простила, если бы любила. Нам же будет лучше по отдельности, я это точно знаю!

В итоге развелись. Сережа вступил в новый брак через полтора года, а Лиза до сих пор оставалась разведенкой. Отношения были, и не одни, но ни с кем из избранников ей не хотелось даже съехаться. Оправдывала она это тем, что у нее два сына и для них будет стрессом присутствие постороннего мужчины в доме.

И вот Лизе сорок два. Ее мальчики выросли и намерены остаться в Астрахани, а ей рано или поздно нужно возвращаться в Москву, где квартира, дом, бизнес и… очередной любовник, но о нем она подумала в последнюю очередь.

– Вам подавать завтрак? – услышала Лиза голос домработницы Айгюль и вновь взяла мимику под контроль.

– Я бы кофе выпила, – улыбнулась она женщине. – На веранде. Подайте его через десять минут.

Та кивнула и удалилась, а Лиза отправилась в душ.

Помывшись, она переоделась. Была в брючном костюме, но захотела облачиться в длинное платье-сарафан. Вообще Лизе вся одежда шла, но женственные фасоны придавали мягкости ее образу, поэтому прежде она их избегала. Ее задачей было выглядеть как бизнесвумен. Когда папа подарил ей предприятие, Елизавете Борисовне пришлось всеми способами доказывать свою состоятельность. Чтобы ее воспринимали всерьез, она полностью сменила имидж. Броня из деловых костюмов, шлем из четкого каре, щит из брендовых сумок крокодиловой кожи – все это помогало в борьбе за право считаться серьезным человеком и партнером. Лиза даже на неформальных мероприятиях старалась выглядеть солидно. Но сейчас могла расслабиться и облачиться в сарафанчик.

Покрутившись в нем возле зеркала, Лиза улыбнулась отражению. Так-то лучше! Опущенные уголки губ никого не красят, даже стройных моложавых дам с выразительными глазами и шикарными волосами цвета миндаля. В сорок Лиза позволила себе отрастить их и перекрасить. Она ушла от каре с челкой и темного шоколада, а еще сделала маленькую татуировку. В тайном месте. Жующая тростник панда пряталась под трусиками Лизы. Видели ее только любовники и подруги, с которыми она посещала баню. Всех татуха удивляла. Не ожидали люди от Лизы такой глупости.

– В старости сморщится, будет ужасно смотреться, – говорили все. – Она же стечет вниз, и под трусами уже не спрячешь.

– Сделаю еще одну. Или две-три! И заживу наконец без оглядки на остальных.

– Все шутишь…

А Лиза не шутила! И в короткие периоды безделья просматривала эскизы татуировок, примеряя их на себя-старушку.

…Через десять минут она, как и планировала, вышла на веранду и тут же получила свой кофе. К нему Айгюль подала сладости. Лиза была равнодушна к ним, но одну конфетку в рот закинула. Та оказалась со вкусом миндаля.

– Ручная работа? – спросила у домработницы Лиза.

– Да. Сама делаю.

– Какая молодец. Очень вкусно.

– Борис Алексеевич только мои конфеты и ел, – с гордостью проговорила Айгюль. – И говорил, что если надумает открыть кондитерскую, то меня туда шефом поставит.

– Какие он особенно любил?

– С вафельной крошкой. Но вы не ищите их в вазочке – все съедены. Я собиралась новую партию готовить, да… – Ее голос дрогнул. – Не для кого. Вы не любите сладкое. Мальчики тоже.

– И все же сделай, да побольше. И именно с вафлей. Раздадим детям, чтоб помянули Бориса Алексеевича.

– Хорошо. Но мне продукты потребуются. Если я вам пока не нужна, я съезжу за ними.

– Их разве не доставляют на дом?

– Не все. Некоторые нужно тщательно выбирать, щупать, нюхать. – Она немного помялась. – Борис Алексеевич так же считал. Но если вы против, я не буду покидать поместье в рабочие часы.

– Я не против, – тепло улыбнулась ей Лиза. – Мальчики уехали, я тоже собираюсь. Вы мне только к вечеру нужны. Езжайте.

– Пока некогда. У ребят в комнатах такой бардак. – Айгюль закатила свои миндалевидные глаза. – Прибрать нужно.

И удалилась. А Лиза принялась за кофе. Попивая его, она любовалась видом.

Дом отец возвел на берегу Волги, на откосе. Только за проект отдал какие-то космические деньги. Лиза не понимала этого. Есть же более пригодная для строительства земля, зачем все усложнять? И ладно бы, когда все затевалось, у Бориса Алексеевича имелись лишние средства, так нет. Едва фирма пережила кризис 2008 года, как ее владелец замыслил грандиозное строительство. Архитектора из Италии привез, влюбившись в его проекты. Катался в Альпах на лыжах, увидел шикарный особняк, сказал: хочу такой же, но на берегу Волги – и велел своему помощнику узнать, кто сие чудо сотворил. Спустя полгода итальянский архитектор по фамилии Пиачелли приехал в Россию, чтобы построить для Бориса Аронова дом его мечты.

С тех пор прошло полтора десятка лет. Отец не просто обжил дом – он с ним сроднился. Борис Алексеевич так по людям не скучал, как по своему дому. Дольше недели не мог находиться вдали от него. Возвращаясь с лучших курортов, он падал на свою кровать с такой радостью, будто до этого спал на голой земле. Он обходил свои владения, проверяя, все ли в порядке. Но нет, без него все чахло, тускло, меркло: растения, позолота ручек и карнизов, освещение. Быстрее собиралась пыль, пачкались окна, жухла трава на лужайке. И это притом, что прислуга не халтурила в его отсутствие, а еще больше старалась, зная, как будет придирчив хозяин.

Все менялось, когда он усаживался на веранде с бокалом виски или кружкой чая с бергамотом и умиротворялся, глядя на волжский пейзаж. Он не жалел на это времени. Мог и полдня провести в созерцании, но уже не только с выпивкой, но и закуской. Просил пожарить на углях рыбу, достать из погреба соленья. Борис Алексеевич в эти часы не пользовался телефоном, не включал музыку, не брал в руки книгу, а тем более финансовый отчет. Как он сам говорил, напитывался силой покоя. И как только наступал момент полной загрузки, мир вокруг оживал.

– Думаешь, мне к психиатру нужно обратиться? – хохотал отец, видя, с каким недоумением слушает его дочь. – Манией величия попахивает?

– Есть немного. Но психиатров оставь в покое, пусть живут.

Борис Алексеевич не только умер в своих владениях, но и был захоронен там. Прах его погребли под камнем на обрыве. Такой была воля покойного. Отец оставил четкие указания насчет похорон и последующих церемоний в запечатанном конверте, который положил в сейф. Лиза, прочтя его послание, удивилась: Борис Алексеевич всегда был за традиционное погребение. Она думала похоронить его тело на кладбище, а не сжечь и зарыть урну под камнем. Но Лиза исполнила волю покойного. Все пункты соблюла, а их было больше десятка: к своей смерти он подготовился заранее. А точнее, за четыре года. Борис Алексеевич не верил в ковид, поэтому, когда обнаружил у себя все признаки заболевания, принял те меры, которые всегда помогали ему при простуде: напарился в бане, выпил водки и, сунув ноги в носки с горчичным порошком, лег спать.

Утром он почувствовал себя хуже, а ночью на скорой уехал в больницу.

Отец чуть не умер тогда. Дышал при помощи аппарата. Но его сильный организм справился с болезнью. Борис быстро восстановился, через год уже забыл о пережитой болезни и опять перестал верить в ковид, но, пока выздоравливал, успел оформить завещание. Его огласили спустя четыре года, на следующий день после похорон Бориса Алексеевича. Все движимое и недвижимое он оставил своей дочери Елизавете. Только ей!

Она отодвинула чашку. Кофе вдруг показался очень горьким. Или напиток ни при чем и это реакция организма Лизы на мысли о новообретенном богатстве? В права наследства она еще официально не вступила, но через каких-то полгода…

Ей придется решать, что делать с фирмой, долями в параллельных бизнесах, этим домом, наконец. Ей он не нужен. Детям тоже. Они, естественно, будут уговаривать ее оставить особняк, не понимая, что его содержание сжирает кучу денег и в нем нужно жить постоянно. Кроме этого, у отца имелась квартира в центре, с видом на Лебединый пруд. И о ней Лиза всегда знала. Как и о половине особнячка, где Борис Алексеевич организовал клуб джентльменов. Но квартира, в которой она ночевала сегодня, стала для нее сюрпризом. Зачем отцу еще одна хата? Был бы женат, вопрос бы отпал: чтобы водить любовниц! Но Борис Алексеевич, овдовев молодым, больше не вступал в брак.