Стормберги - Марклунд Лиза

Похоже, с головой у Сив Юханссон все было в порядке.

– Ты знакома с Алисой Эрикссон? – спросил он и подтолкнул Алису вперед, чтобы она поздоровалась.

– Так ты из Лулео? – сказала Сив. Это прозвучало не как вопрос, а скорее как констатация факта.

– Переехала туда пару лет назад, – пояснила Алиса. – Раньше я жила в Накке, под Стокгольмом.

– И работаешь айти-консультантом. Скажи мне, чем занимается айти-консультант?

Викинг топтался на месте. Похоже, от Сив ничего не скроешь.

Алиса осторожно улыбнулась.

– По определению центрального статистического бюро, мы анализируем, разрабатываем и совершенствуем цифровые системы. Разрабатываем решения для программного обеспечения, приложений, систем и баз данных.

– Надо же, как все сложно, – проговорила Сив, пристально вглядываясь в лицо Алисы.

Алиса опустила глаза.

– Папа, – спросила Элин, – есть еще красное вино?

– Я знаю, где оно стоит, – поспешно ответила Алиса и ретировалась в кухню.

– Такая приятная женщина, – сказала Сив, глядя в глаза Викингу. – Она чем-то напоминает мне Хелену. Должно быть, большое облегчение, что ее наконец нашли.

Викинг попытался улыбнуться.

– Вероятно, мне нравятся женщины определенного типа, – ответил он, оглядывая зал. – Извини, я должен на минутку отойти.

Он подошел к Роланду Ларссону, который стоял в углу, беседуя с пастором Херманссоном, и отвел коллегу в сторону.

– Слушай, ты так хорошо говорил, – похвалил Роланд речь Викинга в церкви.

Викинг кивнул в знак благодарности.

– Вам удалось что-нибудь выяснить по поводу трупа в болоте?

Роланд отвернулся от собравшихся, голоса которых звучали все громче. Сказывалось вино.

– Вчера пришел рапорт из Умео, – негромко произнес он. – Мы были правы, это мужчина. И он не из Средневековья, в зубах у него обнаружены пломбы из амальгамы.

Викинг присвистнул.

– Стало быть, он наш современник.

– И да, и нет, – ответил Роланд. – Установлено, что пломбы поставлены в 40-е или 50-е годы. Из Умео бедренную кость отправили на анализ в Стокгольм. Скелет порос мхом, а эксперт-сфагнолог утверждает, что до такого состояния мох вырастает лет за пятнадцать.

– Это ничего не говорит о том, как долго мужик там пролежал.

– Как минимум пятнадцать лет. Остеолог пришел к выводу, что ему на момент смерти было от 45 до 65 лет. Радиоуглеродное датирование по изотопу 14С показывает, что он родился до 1952 года. А изотоп 13С – что он жил в Скандинавии.

– Причина смерти?

– Он точно не сам прибил себя колом ко дну болота, это мы можем утверждать с полной уверенностью. Как он умер, неясно. Помимо дырки в районе сердца и повреждений одной ноги и руки, скелет сохранен. Но отправиться на тот свет ему явно помогли, в этом нет сомнений.

Викинг закрыл глаза, мысли медленно ворочались в голове. Родился более семидесяти лет назад, ходил к зубному врачу в 40-е или 50-е, умер в возрасте от 45 до 65 лет.

– Амальгама, – проговорил он. – Как долго ее использовали в Швеции?

– Черт знает, – ответил Роланд. – Лично у меня ее полный рот.

Викинг кивнул. Школьный зубной врач Стентрэска в 70-е годы щедро закладывал детям в зубы ртуть.

– Думаешь, с 40-х годов сохранились карточки стоматологов?

– По-разному. Их хранят 70 лет, потом они подлежат уничтожению. Одни это делают, другие нет. Возможно, часть хранится в архиве в Лулео. В ближайшее время проверим.

– А ДНК?

– Из Стокгольма кость перешлют в лабораторию в Линчёпинг.

Викинг посмотрел в сторону кухни, откуда появилась Алиса с двумя бутылками вина. Сусанна Шильц тут же протянула свой бокал, чтобы ей подлили еще.

– Как думаешь, скоро вы получите ответ из Линчёпинга?

После подводного землятрясения в Индийском океане в криминалистической лаборатории разработали новый быстрый метод определения ДНК. Кость превращали в порошок, костный мозг теперь не требовался.

– Скоро, – ответил Роланд, – вопрос только в том, что это даст. Мы можем сопоставить его с реестром пропавших и реестром преступников, но если мужик пролежал там достаточно долго, нам просто не с чем будет сопоставлять. Делать более широкий поиск сложно. Мы должны знать, что именно ищем, и…

Викинг поднял руку, прервав коллегу. Подняв бокал, словно парус, к ним с напором тихоокеанского лайнера направлялась Сусанна Шильц.

– Викинг, – воскликнула она и крепко обняла его, так что ножка бокала стукнулась о его затылок. – Я так соболезную тебе, так сочувствую. Карин была потрясающая женщина, просто уникальная. Какую прекрасную речь ты произнес, просто великолепную.

Он пробормотал в ответ какие-то слова благодарности, Роланд деликатно отступил в сторону.

– Нет, подожди, – сказала Сусанна, хватая его коллегу за руку выше локтя. – Я хотела поговорить с вами обоими.

– Можно я угадаю? – усмехнулся Викинг. – Ты делаешь подкаст?

– True crime, – ответила она. – Сейчас это на гребне популярности.

– Нам пока ничего не известно о теле, найденном на болоте, – солгал Роланд.

Сусанна допила вино и покачала головой.

– Нет-нет, – ответила она. – Я имела в виду ограбление в Калтисе. В следующем году будет шестьдесят лет, такой юбилей привлечет к себе всеобщее внимание. Сами знаете, каковы закoны моей профессии – надо быть впереди всех.

Викингу показалось странным называть годовщину давнегo ограбления юбилеем, но он предпочел промолчать. К тому же Сусанна явно не была впереди всех. Вот уже пятьдесят девять лет ограбление в Калтисе полоскали в книгах, журналах и радиопередачах.

– Меня тогда еще на свете не было, – сказал Роланд, – так что даже не знаю, чем я могу помочь.

Сусанна повернулась к Викингу.

– Мне было две недели от роду, – сказал он, – так что я тоже не знаю, что…

– Но ведь твой папа вел следствие.

– Не с самого начала. Сперва им руководил шеф полиции Мессауре, Бергстрём, кажется…

– Ну вот видишь, у тебя уже куча фактов!

Викинг оглядел толпу, ища глазами Алису, помахал ей рукой, чтобы она подошла.

– Я немного устал, – проговорил он, когда она подошла к ним, и обнял ее за плечи. – Как ты считаешь, может, уже заканчивать мероприятие?

– Тебе виднее, – ответила она.

В эту минуту Сив Юханссон постучала вилкой по бокалу и поднялась, сжимая в руке носовой платок. Гул голосов стал стихать и затих.

– Карин была моей лучшей подругой, – надтреснутым голосом произнесла она. – С девятнадцати лет я каждый день разговаривала с Карин. Каждый день, всю жизнь. О детях, о работе, о жизни. Теперь стало так тихо. Ее голос больше не звучит, но я все равно скажу. Не знаю, слышно ли меня там, наверху, но я попробую.

Она вытерла глаза, слегка покачнулась. Викинг знал, что Сив любит выпить.

– Она приехала в Мессауре помощницей повара, когда я работала там секретаршей в пасторской канцелярии. Мы были отличной компанией. Карин держалась очень скромно, но все ее очень любили. С нами были Ингвар и Бертиль и… как бишь ее звали?

На мгновение она замолчала, погрузившись в воспоминания. Поправила завитые локоны. Викинг не сводил глаз со старушки – какая же она хрупкая. Вероятно, она все же не совсем в себе.

– Карин и Калле пели вместе, – продолжала она, – под оркестр в Народном доме и на Кальуддене по субботам…

Она закрыла глаза, взяла ноту. Начала петь, слабо и немного фальшиво, о том, как в саду не слышны даже шорохи. Викинг узнал эту песню, ее часто пела мама Карин. В ней говорилось о Москве. Влюбленная пара гуляла ночью по берегу Москвы-реки.

Викинг встретился глазами с Алисой, она чуть заметно улыбнулась. Сив пела дальше – о том, как речка движется и не движется, вся из лунного серебра. Народ начал шептаться и шуршать салфетками, но Сив ничего не замечала. Голос не слушался, она все меньше попадала в ноты, но не сдавалась. Пела наобум о том, что надо не забыть эти тихие вечера. Все переговаривались, кто-то громко откашлялся.

Наконец она склонила голову и, вытерев слезы, тяжело опустилась на стул.