Наследники чужих судеб - Володарская Ольга Геннадьевна

– Уверяет, что они правдивые.

– Брешет. – Зорин смог взять себя в руки и вновь заговорить спокойно: – Эта история выдумана журналисткой местной газеты по фамилии Воеводина. Дамочка хотела сделать сенсацию, чтобы ее заметили и пригласили в какое-то крупное областное издание.

Он вспомнил Воеводину, очкастую дылду с белесыми бровями, постоянно взмывающими над старомодной оправой и делающими ее еще менее привлекательной. Естественно, она была старой девой, но жила не с матерью и сестрой, а отдельно, так как даже ближайшие родственники не хотели ее терпеть. Они забрали к себе деда, а в его квартиру вселили Воеводину. Кажется, ее звали Елизаветой.

– То есть вы, товарищ майор, хотите сказать, что осенью 2001 года в Ольгино не погибали девушки? Их не душили? Не проводили над ними ритуала? Тогда как объяснить этот снимок? – На нем была изображена мертвая девушка. Ее мокрые волосы были длинными, и в них застряли лилии. – Он сфальсифицирован журналисткой?

– Если ты не будешь меня перебивать, я тебе все подробно расскажу, – наставительно проговорил Зорин, листы перевернул белой стороной вверх. Чтоб фотография не мозолила глаза. – В октябре 2001 года была задушена девушка, которую Воеводина в статье нарекла Галей. Ее утром обнаружила мать. Октябрь стоял тогда не просто теплый – жаркий. Окна в домах не закрывали. А цветы в огороде собирали охапками и ставили их не в вазы, а в ведра. Мертвая Галя лежала на полу. Нагая. Ее волосы были распущены, намочены и украшены астрами и пионами. До этого они стояли в ведре. – Зорин внимательно посмотрел на старлея. – Понимаешь, почему я на этом акцентирую внимание?

– Не очень, – честно признался тот.

– Убийца мог, убегая, перевернуть ведро, вода из него вылилась, цветы выпали, и все это попало на Галю. То есть не было никакого ритуала. Девушку просто задушил некто, забравшийся в дом через окно.

– Или ее парень? Он был у Гали в ту ночь, занимался с ней сексом… Жестким сексом, как говорил он, когда оправдывал царапины и укусы на своем теле… И переборщил? Придушивание некоторых возбуждает. – Проговорив последнюю фразу, он покраснел.

– Это Галя кусалась и царапалась. А парень ее был ласковым, обожающим свою невесту. Он никогда бы не причинил ей боли.

– И все же его обвинили в убийстве.

– Больше некого было. Подозреваемых, кроме него, никого, а убийство на кого-то вешать надо. Менты парня пытались уговорить написать признательные показания, обещая мягкую статью. Но он категорически отказывался от 109-й. Не желал признавать свою вину. Клялся, что, когда уходил от невесты, она была жива, здорова и счастлива. Тогда его принялись ломать. Били так, что мочился кровью. Тогда на его защиту поднялись люди. Никто в Ольгино не верил в то, что жених Гали – убийца. Начались митинги, один из которых закончился беспорядками. Вмешался губернатор, и парня выпустили до суда…

– И вскоре произошло еще одно убийство!

– Точнее, был найден очередной труп. На берегу затона рыбаки обнаружили мертвую девушку. Голую, со следами удушения…

– Журналистка дала ей имя Валентина и разместила ее посмертное фото. – Рустам потянулся к распечатке статьи, но Михаил отодвинул ее. – На нем она похожа на Офелию, возлюбленную Гамлета. Именно такой ее рисуют: бледной, длинноволосой, с цветами в волосах. И она утонула, покончив с собой.

– Как и Валентина. Следствие не смогло доказать насильственную смерть. Девушку накануне изнасиловали толпой (в те времена такое случалось нередко), и она не смогла с этим смириться, поэтому решила покончить с собой. Как я уже говорил, погода в том октябре стояла жаркая, зайти в воду было несложно. И Валентина дала воде себя забрать.

– А как же следы удушения на шее?

– В ранках нашли волокна сетей. Валентина запуталась в них, скорее всего посмертно. Ее прибило к берегу, где бултыхались кувшинки и лилии. Поэтому, когда ее обнаружили, девушка была похожа на Офелию…

– Поэтому маньяка и прозвали Гамлетом?

– С подачи Воеводиной. Она попыталась раздуть скандальную историю, но в нее поверили лишь единицы. Баба Маня твоя, к примеру. Или бывший участковый затонной части города по фамилии Ермак. К нему рыбаки прибежали, когда утопленницу нашли. Он же разрешил Воеводиной фото сделать. Все потому, что маньяками бредил. В свое время жил в Магнитогорске. Работал опером. Ловил серийника по кличке Лифтер. Знаешь о таком?

– Конечно. Мы его случай изучали в институте.

– А Ермак лично его чуть не задержал… Но не задержал! И немного крышей поехал после этого. Опером уже работать не мог, но с обязанностями участкового справлялся. А чтобы Лифтер ему не мерещился больше, Ермак переехал в другой регион к своей престарелой бабке. До сих пор живет в Ольгино, но сейчас на пенсии.

– О Ермаке баба Маня не упоминала. И на мой вопрос о том, что стало с женихом Галины, ответила сухо – умер. Так торопилась главную новость выдать, что несущественные детали опустила. А мне как раз хотелось бы узнать, от чего умер обвиняемый в убийстве невесты парень.

– Он покончил с собой. Повесился, когда узнал еще об одном трупе. Побоялся, что его еще в одном убийстве обвинят. Алиби у него не было, он один на рыбалку уехал в ту ночь, как раз на затон. Перед тем как в петлю полезть, написал прощальную записку. В ней поклялся, что не убивал Галину. Он любил ее безмерно и собирался сделать предложение. Но это не все, девушка была беременной, и, задушив ее, он лишил бы жизни и своего ребенка.

– Смерть Галины все же повесили на жениха?

– Не смогли. Дело осталось «глухим».

– Выходит, парень поторопился с самоубийством. Мог бы остаться на свободе… – Глаза Рустама стали грустными, как у теленка. – Или он не мыслил жизни без Галины? Поддался не панике, а горю и ушел вслед за ней…

Зорин отвернулся, чтобы незаметно проглотить ком в горле. Сделав это, он кашлянул и умудрился выдать следующую фразу ровным тоном:

– Воеводину из газеты поперли после того скандала, который она попыталась раздуть. Глава администрации лично распорядился ее уволить. О Гамлете быстро все забыли…

– Не все, получается. Баба Маня уверяет, что он вернулся.

– Он ей лично об этом сообщил? – с сарказмом проговорил Зорин.

– Не ей и не лично. А некой Альке Бобровой это послание передала покойная Галина.

– Божечки, – простонал Михаил. – Опять эта полоумная воду мутит…

– Вы о Бобровой?

– О ней самой. Женщина, мягко сказать, чудаковатая. Она гаданиями промышляла когда-то, убеждала всех в том, что у нее есть дар. Чем дальше, тем хуже: начала спиритические сеансы проводить.

– Баба Маня верит в ее дар. Но ходит к Альке, чтобы помогать ей счета оплачивать, заявки подавать в ЖКО или собес. Надеется, что та жилплощадь свою на нее перепишет. Все равно оставлять некому, а у бабы Мани трое внуков.

– Ближе к сути, Рустам.

– Пришла баба Маня к Бобровой сегодня утром, а та сама не своя. Бубнит что-то, крестится. Баба Маня давай расспрашивать.

– И Алевтина рассказала о сеансе?

– В деталях. Но еще и рисунок показала. Страшный. Сейчас. – Старлей достал телефон, открыл один из снимков. – Качество ужасное, но так уж баба Маня сфотографировала на свой мобильник, а он допотопный.

Михаил принялся рассматривать рисунок, сделанный карандашами на выцветших обоях. Грубо, схематично. На нем изображена женщина с худым лицом и длинными волосами. Они иссиня-черные, распущенные. Лицо бледно-голубое. Неясно, при помощи карандаша такой цвет был создан или дело в обоях. Веки сомкнуты, рот приоткрыт. Женщина на первый взгляд спит.

– Что в рисунке страшного?

– На нем же покойница, – тихо выдохнул Рустам. – От рисунка так и веет могильным холодком…

– Какой ты впечатлительный!

– Еще надпись есть. На втором снимке. Она не поместилась в кадр. – И продемонстрировал ее: – «Я вернулся!» – Печатные буквы, написанные красным.

– Это художества Алевтины, так?

– Но ее рукой будто кто-то невидимый управлял. Говорит, Галина. Только она по-другому называла, а именно Фря. – Старлей почесал переносицу. – Разве есть такое имя – Фря?