Наследники чужих судеб - Володарская Ольга Геннадьевна

Она хотела закончить на этом разговор, но Оля остановила маму. Буквально схватила за руку, когда та собралась уходить.

– Почему бабушка оставила дом именно мне?

– Она тебя любила. Не так сильно, как Аленку, но больше, чем меня.

– Вот именно! Для нее твоя сестра была центром Вселенной. Но дом мне, а не ей?

– Алена погибла давным-давно.

– Что с ней случилось?

– Несчастный случай, – туманно ответила мама. – Но я от тебя это скрыла, потому что не хотела травмировать. Ты и так переживала из-за нас с отцом, травли в школе, своих фурункулов…

Из-за них ее и травили. Или, как сейчас говорят, буллили. Дети жестоки, а те, что появились на свет в девяностых, были беспощадны. Завуч школы называл их порождениями хаоса. И боялся учеников, считая их непредсказуемыми. На детей его поколения всегда можно было найти управу: пионерская организация влияла, роно, детская комната милиции. Эти же не имели авторитетов, не считая криминальных, и творили что хотели. Оля поняла, как он был прав, когда родила своего особенного сына. С ним запросто играли обычные дети, доброжелательно общались, старались помочь.

– Времена всегда одни, – не соглашалась с ней мать. – Проявишь слабость – тебя сожрут.

– Но это не так, я же вижу, как сейчас дети общаются между собой…

– Вот именно, видишь. Потому что следишь за ними. И матери других ребят следят. Вы их контролируете чуть ли не двадцать четыре часа. Но когда ваши идеальные дочки и сыночки останутся без надзора, превратятся в волков и овец.

Оля была овцой в детстве. Не самой паршивой и загнанной, но дрожащей. Вполне бойкая, симпатичная, умненькая Оля один раз спасовала, не смогла дать сдачи и на несколько лет стала для одноклассников Пупырой. Так ее обозвала бывшая подружка. Поругались из-за ерунды, но не смогли помириться, и та отомстила: указала всем на недостаток Оли. То был фурункул на животе, большой, сизый, который она прятала под одеждой. Но экс-подружка, зная, что тот есть, задрала на физкультуре ее футболку и заорала: «Смотрите, какой мерзкий пупырь!» Оля заплакала и убежала, вместо того чтобы обозвать, послать, двинуть. Отец, когда она рассказала об этом, пожалел, успокоил. А мать отругала.

– Нельзя давать себя в обиду, – говорила она. – Заклюют!

– Как мне нужно было поступить? – лепетала Оля.

– Харкнуть в нее, например!

– И это говорит интеллигентная женщина, – поражался папа. – Кандидат наук. Не слушай мать, Оленька, ты не гопница, чтобы так себя вести.

– Если бы я спускала одноклассникам, однокурсникам и коллегам обиды, не стала бы кандидатом наук. А на звание интеллигентной женщины я не претендую.

Как был не прав папа, стало ясно уже на следующий день. Олю стали называть Пупырой. Ей в тетрадке рисовали жаб. Как-то мальчишки оплевали ее из трубочек, и она покрылась вдобавок прыщами из пластилина. Оля об этом родителям не рассказывала. Какой смысл? Отец снова пожалеет, а мать заставит поколотить заклятую подружку.

Буллинг прекратился через три года. Появилось много новеньких, и одноклассники переключились на некоторых из них. Кто-то дал отпор, а у двоих появились обидные клички. Не желая участвовать в травле, как и заступаться за бедолаг, Оля попросила перевести ее в другую школу. Так как та была с математическим уклоном, мать согласилась.

И вот годы спустя она вспомнила о тех временах, когда Оля была Пупырой. Оказывается, она все подмечала, просто не вмешивалась. Хотела, чтоб дочь сама справилась с проблемами, а помогала тем, что ограждала от новых переживаний.

– Перестань жить прошлым, – посоветовала она. – Из твоей жизни многие ушли. Нет бабушки, тетки, сына… Но ты все еще у себя есть!

– Думаешь?

– Надеюсь. Но нужно искать. Под толстым слоем негатива из боли, разочарований, обид и страхов скрывается твоя истинная натура. Доберись до нее, прошу.

Слова матери запали Оле в душу. Она размышляла над ними неделю. Ровно столько времени ей понадобилось на то, чтобы избавиться от вещей Адама. Хорошие она отдала, негодные… Нет, не сожгла, к чему эти ритуалы? Просто выкинула на помойку. Потом подсчитала деньги. Оказалось, ей одной очень мало надо и того, что она заработала за полтора месяца, ей хватит на полгода. Но не в Москве…

Тогда-то Оля и собралась в Ольгино!

Там у нее дом, сад, баня. Там шикарная природа, есть водоемы, где можно купаться. Там тихо, спокойно, но это не глушь. Там столько знакомого и столько же незнакомого. Там она когда-то чувствовала себя абсолютно счастливой.

– Лучшее место для человека, который хочет вернуть себя настоящую, – решила Оля и, собрав пожитки, отправилась в гараж отца, чтобы взять его машину. Даже дорога в Ольгино ее будоражила.

Глава 2

Он сидел возле окна и смотрел на детей, играющих в баскетбол.

– Бездари, – покачал головой майор Зорин, когда защитник одной из команд пропустил наугад брошенный мяч.

Чтобы больше не отвлекаться на них, он опустил жалюзи. В его детстве не было нормальных площадок, но все пацаны умели играть и в футбол, и в волейбол, и в хоккей, гоняя на коньках по замерзшему озеру, а современные дети только в компьютерных баталиях рекорды бьют. Зорин знал, о чем говорил, у него рос сын, который в свои десять не умел попадать по мячу, зато в игре «ФИФА» выходил на поле за Роналду.

– Товарищ майор, разрешите? – услышал он голос за спиной и обернулся.

В дверях стоял старший лейтенант Хасанов. Молоденький, хорошенький, всегда опрятный, уважительный, бабушки его обожали и горевали, когда парень перевелся из участковых в опера. Некоторые из них навещали Хасанова на новом месте службы, носили ему пирожки и малиновое варенье.

– Заходи, Рустам.

Старлей переступил через порог и аккуратно закрыл за собой дверь. Зорину он нравился. Не так сильно, как бабушкам, но с ними мало кто сравнится. Обычно майор шпынял неопытных оперативников, а к этому относился терпимо. Парень старается, во все вникает, проявляет чудеса дисциплины, уважительно относится к начальнику. А еще щедро делится с коллегами пирожками да вареньем и не поддается на провокации замужней, но крайне вольной дознавательницы Сидоровой. Не гнилой парень, с принципами. А опыт – это дело наживное.

– Товарищ майор, вы ведь местный? – спросил Рустам, присев на стул, но лишь после того, как на него указал Зорин. Не сделай он этого, так бы и стоял столбом.

– Да, я родился и вырос в Ольгино. А что?

– Сегодня ко мне гражданка Митрошина приходила.

– С самсой? – Михаил припомнил, что эта старушка всегда баловала Хасанова национальной выпечкой, решив почему-то, что он узбек. Самса у нее выходила потрясающе вкусной, вот только добавляла она в начинку не только говядину, но и свинину, и Рустам не мог ее есть.

– Нет, она по делу. – И добавил через секундную паузу: – Но варенье принесла из черники. Говорит, оно полезное для глаз. – И поправил очки на носу. – Так вот, гражданка Митрошина явилась, чтобы сообщить о том, что маньяк вернулся.

– Какой? Джек-потрошитель или Чикатило? – не понял Зорин. Решил, что старушка пересмотрела криминальных сериалов.

– Гамлет.

Сердце Михаила бухнуло так сильно, что задрожали все поджилки. Но он смог сохранить невозмутимый вид и ровным голосом проговорить:

– Я знаю только литературного персонажа с таким именем.

– Разве в Ольгино в начале нулевых не орудовал серийный убийца по кличке Гамлет? Баба Маня… – Он смутился и поспешил исправиться: – То есть гражданка Митрошина Мария Павловна не просто рассказала мне о нем, она старую газету принесла. В ней большая статья о Гамлете. Есть и фотографии одной из жертв.

– Газета при тебе?

– Мария Павловна не отдала мне ее, но позволила сделать копию. – Рустам достал из папки (он всегда носил ее при себе для солидности) два листа формата А4, протянул их майору. – Имена и фамилии тут изменены, но факты, если верить гражданке Митрошиной…

– Да называй ты уже ее бабой Маней, – резко бросил Зорин. Его разозлил не старлей, а статья. – И что она говорит о фактах?