Не убивайте мою собаку! - Булганова Елена

– Даша была в ванной, – заторопилась, перебила его Окунева. – Она у нас по знаку Рыбы, ужасно любит воду, знаете ли. Когда нас с отцом нет, занимает ванную – и все, с концами. Вне зоны доступа. Несколько раз я чуть с ума не сошла, когда не могла до нее дозвониться, потом привыкла.

Она сама знала, что говорит абсолютно лишние вещи, но не могла остановиться. Пусть ее считают глуповатой, так даже лучше. Потом приедет Коля и все уладит. Снисходительный взгляд пожилого мужчины все же заставил ее замолчать.

– М-да, а бедняжка-то надеялась, – сказал он, и у женщины оборвалось сердце. – Звала-звала, бросала вниз кусочки бетона. В какой-то момент слишком сильно перегнулась и кувыркнулась вперед. Ударилась о крышу лоджии, потому и улетела так далеко, аж на дорогу.

У Марины уже не было сил реагировать на эти страшные слова. Вернулся молодой, достал из кармана упаковку влажных салфеток, тщательно протер руки – еще бы, по каждому шву на лоджии пальцами прошелся, интересно, зачем. И тоже задал вопрос:

– Как думаете, ваш сосед может быть причастен к случившемуся? Мы знаем, что он был на чердаке.

– Миша? – ахнула Марина громко. – Да вы что, он и мухи не обидит!

И увидела, как двое переглянулись насмешливо, словно сказанная ею фраза непременно звучала в адрес любого преступника. Совсем растерялась, попробовала объяснить:

– Понимаете, у них в семье новорожденный ребенок, а это бесконечные пеленки. Михаил просто пошел на чердак, чтобы развесить белье.

– Почему же не на лоджии своей законной? Вон у вас там, вижу, веревочки натянуты. – Младший указал подбородком через плечо.

– Ну, это у нас. А у наших соседей однокомнатная квартира, и лоджия как еще одна комната. Там все заделано, свет подведен, спальное место, торшер. Их ведь трое, то есть теперь уже четверо, старшая дочь в одиннадцатом классе. А на чердаке в момент сохнет, там оконца с обеих сторон, сквозняк.

– Чердак на замок разве не должен быть закрыт? – прищурился старший и сразу перестал напоминать добренького старичка.

– Должен. И ключи как раз хранятся у Михаила, он главный по подъезду. Ремонтники приходят, лифт ремонтируют, зимой сосульки нужно чистить. Конечно, у них обычно свои ключи, но Миша потом проверяет, все ли в порядке. Вот и сегодня решетка не была заперта, кстати.

– Откуда вам это известно? – прищурился за очочками молодой.

– Так Миша и сказал.

Оперативники обменялись быстрыми взглядами, а Марина ощутила себя окончательно сломленной, сбитой с толку. Что они такое знают, почему переглядываются?

– Ма-ам?

В дверном проеме стояла Даша, бледная до пугающей синевы на висках и лбу, глаза широко распахнуты. Руки прижаты к груди, пальцы непрерывно теребят ткань футболки. Футболка веселенькая такая, желтая, с цыплятами и лепестками клевера. Дочь давно ее не надевала, считала слишком детской, а вот теперь натянула в спешке.

– Заходи, заходи, дочка, – обрадовался ей старший, мигом превращаясь обратно в улыбчивого добряка.

Даша сделала шаг вперед, шумно сглотнула, глянула жалобно на мать. Марина уже приоткрыла рот, собираясь сказать, что ее дочь пока не готова, она только что узнала…

– Соболезнуем, дочка, твоей беде и потере, – обволакивающим голосом говорил полицейский, кивал на каждом слове головой, словно клевал воздух. – Твоя мама уже рассказала, что с Ярославой Бондарь вы крепко дружили. Но бывает такое, приходится терять друзей, никого эта чаша не минует. Ты нам расскажи, когда в последний раз сегодня видела Ярославу. Вон на стульчик присядь и спокойно рассказывай.

Даша, словно под гипнозом, подтянула к себе стул, села и сжалась в комочек. Марина тут же подошла, встала за спиной дочери, обняла за плечи. Молодой полицейский с другого конца комнаты изучал Дашу таким удивленным взглядом, словно не понимал, откуда в разгар следственных действий тут возникло это очаровательное создание и что с ним делать. Зато старший был в своей стихии.

– Удобно тебе, дочка? Ну, добре, теперь припомни весь сегодняшний день, без нервов припомни, будто дурного не произошло. В школу-то вместе шли? Раз в одном подъезде живете, а?

Пауза, заполненная лишь свистящим дыханием Даши через приоткрытый рот. Потом она снова сглотнула и ответила:

– Нет, мы не вместе с Ясей шли. Мы поссорились.

– Да ну? Хотя бывает, конечно. Из-за серьезного поссорились или из-за сущей ерунды?

– Я и не помню уже. Значит, из-за ерунды.

– И кто сегодня первый в школу пришел?

– Яся. Я проспала, прибежала со звонком.

– У нас будильник сломался, – зачем-то поспешила оправдать дочь Марина, поморщилась от досады на саму себя.

– Знаем, случается, – поддержал полицейский. – И что же, на переменках вы тоже не общались?

Даша мотнула головой и села прямее, заговорила увереннее:

– Нет. Я дежурила сегодня, на всех переменах помогала в столовой. Яську я даже не видела, что она там делала. А после последнего урока ее Надежда Аркадьевна попросила задержаться, а я сразу побежала в раздевалку. Назад мы с Германом шли – это Яськин брат-близнец. Мы все вместе в одном классе учимся.

– А как полагаешь, что вашей учительнице было нужно от твоей подружки? – едва повисла пауза, немедленно спросил пожилой полицейский. – Хотела, может, дать какое-то поручение? Конец учебного года, поздравления, все дела?

– Да нет, наверняка из-за оценок! – на глазах оживала Даша, и Марина сделала себе мысленную пометку: горе не стоит замалчивать, наоборот. – Яська сегодня две пары схватила, по инглишу и матеше.

Старшая Окунева едва удержалась, чтобы не одернуть дочь: говори нормально! Но старикан ее отлично понял.

– Вот как, аж две пары! А обычно Яся как учится?

Он употребил настоящее время – и Марину передернуло.

– Вообще-то хорошо, на четыре и пять.

– А откуда в таком случае двойки взялись?

– Так мы ж поссорились! – Даша аж руками всплеснула, ну как он не понимает. – А Яська такая, как это… зацикленная, вот! Если огорчится, то ни о чем думать не может, только книжки читает. Вот и не выучила уроки. Обычно ничего, училка ее жалеет, а сегодня не повезло…

Умолкла и вздрогнула всем телом, припомнив, видимо, насколько сегодня не повезло Ярославе.

– И дома бы за двойки попало, – не спросил, а грустно констатировал полицейский.

– Ну да, тетя Виктория на весь подъезд бы орала, это точно!

– И не захотелось тебе помириться с подругой, раз уж ей и так досталось?

– Захотелось, – горячо произнесла Даша, подалась вперед. – Я домой пришла, подумала-подумала… ну и набрала ей, чтобы шла сразу ко мне, уроки делать. Ну, как бы ничего не было, понимаете?

Полицейский закивал с превеликой готовностью:

– Понимаю, еще как. Так оно и надо из конфликтов выходить. А то начнете разбираться, кто прав, а кто виноват, в результате еще больше перессоритесь, верно?

– Ага…

– И что, ответила тебе Яся твоя? Или сразу прибежала, у вас же тут все близко.

У Марины перехватило дыхание, тяжело и гулко забилось сердце.

– Не ответила и не прибежала, – разом скисла, насупилась Даша. – Ее в сети не было, когда я писала. Может, уже домой пришла и с матерью ругалась, или Надежда Аркадьевна еще не отпустила. Я и пошла в ванну. Телефон с собой взяла, – добавила торопливо. – На случай, если Яська ответит. Только она не ответила.

– И в ванной ты была…

– До прихода мамы, можете ее спросить!

Даша вдруг сломалась, затряслась, захлюпала носом. Марина поняла, что допрос пора сворачивать, вскинула подбородок, смерила обоих жестким и выразительным – как ей хотелось верить – взглядом. Молодой ее понял, затоптался на месте, а вот старший с места своего не двинулся. Окинул трясущуюся девочку сочувственным взглядом и тихо произнес:

– Можно я тебе взрослый важный вопрос задам? Ответишь ты мне?

– Да, задавайте, – моментально согласилась Даша, перестала хлюпать, выпрямилась на стуле.

А полицейский не спешил, словно прикидывал что-то, покачивал головой и смотрел на Дашу в упор. Марине мучительно хотелось положить этому конец, но никак не находилось нужных слов.