Джон Бакен
Тридцать девять ступеней
© ИДДК
* * *
Томасу Артуру Нельсону (Лотианский и Бордерский конный полк)
Мой дорогой Томми,
Ты и я давно питаем слабость к тому элементарному жанру рассказов, который американцы называют «дайм-новел» (дешевый роман), а мы – «ужастиком» или «шокером» – роману, где события бросают вызов вероятности и едва-едва не выходят за границы возможного. Во время болезни прошлой зимой я исчерпал весь запас таких жизнеутверждающих историй и был вынужден написать одну сам. Эта небольшая книжка – мой результат, и я хотел бы посвятить ее тебе в память о нашей давней дружбе, в те времена, когда самые дикие выдумки были куда менее невероятны, чем действительность.
Твой Дж. Б.
Глава 1. Человек, который умер
Я вернулся из центра города около трех часов дня в тот майский полдень, испытывая довольно сильное разочарование в жизни. Проведенные три месяца в Старом Свете оставили после себя только усталость и пресыщение. Еще год назад я бы ни за что не поверил, что смогу чувствовать нечто подобное – тогда мне это казалось невозможным. Погода угнетала меня до глубины души, болтовня типичных англичан вызывала отвращение, мне остро не хватало физической активности, а лондонские развлечения казались мне такими же пресными, как газировка, простоявшая весь день на солнце. «Ричард Хэнней, – твердил я себе, – ты явно не на своем месте, дружище. Пора уносить ноги, пока не стало хуже».
Меня злило вспоминать планы, которые я выстраивал в последние годы, будучи в Булавайо. Я сколотил себе состояние – не огромное, но вполне для меня приличное, – и представлял себе разные способы наслаждаться жизнью. Отец привез меня из Шотландии в возрасте шести лет, и я с тех пор ни разу не бывал на родине, так что Англия казалась мне сказочной страны, и я рассчитывал остаться здесь до конца своих дней.
Но с самого начала меня постигло разочарование. Примерно через неделю я устал от достопримечательностей, а меньше чем за месяц мне опротивели рестораны, театры и скачки. У меня не было настоящих друзей, с которыми можно было бы проводить время, возможно, в этом все и дело. Много кто приглашал меня в гости, но, похоже, я им был не особенно интересен. Они задавали мне пару вопросов про Южную Африку, а затем переключались на свои дела. Множество дам с империалистскими взглядами приглашали меня на чай, чтобы представить мне учителей из Новой Зеландии или редакторов из Ванкувера – это было невероятно скучно. А ведь мне было тридцать семь лет, я был здоров, крепок, и денег у меня хватало на веселую жизнь, и все же я скучал целыми днями. Я почти уже решился уехать обратно в страну вельдов, потому что был самым скучающим человеком во всем Соединенном Королевстве.
В тот день после обеда я донимал своих брокеров по поводу инвестиций – просто чтобы чем-то занять голову, – а по дороге домой зашел в свой клуб, скорее питейное заведение, куда принимали даже колониальных членов. Я крепко выпил и прочел вечерние газеты. Все они пестрели новостями о конфликте на Ближнем Востоке и статьей о Каролидесе, греческом премьер-министре. Это меня заинтересовало. Похоже, он был одной из ключевых фигур в этой истории и, в отличие от большинства, играл по правилам. Я понял, что в Берлине и Вене его люто ненавидят, но мы, судя по всему, собираемся его поддерживать. В одной статье утверждалось, что именно он – единственное, что отделяет Европу от Армагеддона. Я помню, как подумал: а не найти ли мне работу где-нибудь в тех краях? Мне показалось, что Албания – как раз то место, где не придется скучать.
Около шести часов я вернулся домой, переоделся, поужинал в кафе «Рояль» и заглянул в мюзик-холл. Зрелище оказалось довольно глупым – какие-то нелепые женщины и мужчины с лицами, больше смахивающими на гримасничающих обезьян. Я пробыл там недолго. Ночь выдалась ясной и приятной, когда я шел обратно в квартиру, которую снял недалеко от Портленд-Плейс. По тротуарам мимо меня струилась толпа, оживленная, болтающая, занятая чем-то, и я завидовал этим людям: у них хотя бы было дело. Эти продавщицы, клерки, франты, полицейские – у всех был какой-то интерес к жизни. Я дал нищему полкроны только потому, что он зевнул. Он был мне собратом по несчастью. На Оксфордской площади подняв глаза к весеннему небу дал себе обет: если старая добрая Англия не найдет для меня какое-нибудь дело; если ничего не произойдет – сяду на ближайший корабль до Капской земли.
Моя квартира находилась на первом этаже нового дома за отелем «Лэнгхэм». Там была общая лестница, швейцар и лифтер на входе, но ресторана или чего-то такого не было, а каждая квартира была полностью изолирована. Мне не по душе иметь прислугу в доме, так что у меня был человек, который приходил по утрам к восьми и уходил в семь, потому что я никогда не ужинал дома.
Я как раз вставлял ключ в замок, когда заметил, что рядом со мной стоит мужчина. Он подошел незаметно, и его внезапное появление заставило меня вздрогнуть. Это был худощавый человек с короткой каштановой бородкой и маленькими, сверлящими голубыми глазами. Я узнал в нем жильца с верхнего этажа, с которым мы иногда обменивались парой слов на лестнице.
– Можно с вами поговорить? – спросил он. – Разрешите зайти на минутку?
Он с трудом контролировал голос, а его рука трясла мой рукав.
Открыв дверь, я жестом пригласил его войти. Он сразу же метнулся в заднюю комнату, где я обычно курил и писал письма, а затем бросился обратно.
– Дверь заперта? – спросил он взволновано и сам же защелкнул цепочку.
– Простите, – сказал он с мольбой в голосе. – Может-быть, это слишком смело с моей стороны, но вы показались мне человеком, который поймет. Я думал о вас всю эту неделю, когда все пошло наперекосяк. Послушайте, не окажете ли вы мне одну услугу?
– Я выслушаю вас, – сказал я. – Больше ничего обещать не могу.
Меня начинало беспокоить поведение этого нервного типа.
Рядом на столике стоял поднос с напитками, он налил себе крепкий виски с содовой, выпил в три глотка и разбил стакан, ставя его обратно.
– Извините, – сказал он. – Я немного взвинчен сегодня. Видите ли, в данный момент я – мертв.
Я сел в кресло и закурил трубку.
– Каково это быть мертвым? – спросил, будучи почти уверенным, что имею дело с сумасшедшим.
Улыбка промелькнула на его напряженном лице.
– Я еще не сошел с ума. Пока что. Послушайте, сэр, я за вами наблюдал и думаю, вы хладнокровный человек. Думаю также, что вы честный и не испугаетесь рискованного дела. Хочу открыть вам свою тайну. Мне нужна помощь – как никому другому. Могу ли я на вас рассчитывать?
– Рассказывайте, – сказал я. – А там посмотрим.
Незнакомец, казалось, собрался с духом для большого усилия, а потом рассказал самый странный вздор, какой я когда-либо слышал. Сначала было не совсем понятно, о чем он говорит, и мне пришлось останавливать его и задавать вопросы. Но суть была такова.
Этот человек был американцем из Кентукки и после колледжа, будучи довольно состоятельным, решил отправиться путешествовать по миру. Немного писал, работал военным корреспондентом для одной чикагской газеты и провел год или два в Юго-Восточной Европе. Мне показалось, что лингвистические способности у него были отличные, а также глубокое знание общества тех мест. Он свободно упоминал множество имен, которые я помнил по газетам.
Рассказчик пояснил, что сначала игрался с политикой ради интереса, а потом потому, что не мог иначе. Я воспринял его как проницательного, неугомонного человека, которому всегда нужно докопаться до сути. Но на этот раз он зашел немного дальше, чем планировал.
Я передаю его рассказ так, как смог его понять. Где-то за кулисами всех правительств и армий действовало большое подпольное движение, организованное крайне опасными людьми. Случайно наткнувшись на него, мой рассказчик так увлекся, что попал в ловушку. Я понял, что большинство участников были образованными анархистами – теми самыми, что устраивают революции, но наряду с ними в деле замешаны и финансисты, которые играли ради денег. Умный человек может хорошо заработать на падающем финансовом рынке, и обе эти стороны были заинтересованы в том, чтобы рассорить Европу.
