Бухта Скорби - Рейнолдс Элли

Джек ловит волну, белая шапка пены смыкается над его головой, и он исчезает в трубе, а затем выезжает с другой стороны. Я снова думаю о том, чтобы сбегать за его доской, но знаю, что случится, если сделаю это. Меня для начала собьет в воду, потому что я давно не тренировалась, а еще хуже то, что меня затянет назад спорт, из которого я ушла, и я снова попаду в зависимость от него.

В те годы, когда я занималась серфингом, я не могла ничего планировать, потому что моя жизнь вращалась вокруг волн. Работа с девяти до пяти? Так в это время на волнах меньше всего народа. Свадьба кузины? В тот день были потрясающие волны. Турпоездка с подругами в выходной в большой город? Да за двести фунтов стерлингов я могу слетать в Биарриц! Прекратив заниматься серфингом, я в некотором роде почувствовала облегчение, потому что снова могла жить своей жизнью, сосредоточиться на своей карьере, хотя не могу сказать, что стала от этого счастливее.

К Микки приближается громадная волна. Она гребет в сторону. «Не надо ее брать, Микки!» Она сейчас обрушится прямо на камни, и Микки может засосать. Если она упадет, то ее ждут большие проблемы. Это может плохо кончиться.

Она разгребается на эту волну. Океан вздымается у нее за спиной, и на мгновение кажется, что Микки сейчас полетит в воду головой вперед, но она сжимает колени, делает резкий поворот в самом низу волны и каким-то образом остается стоять на ногах. Отраженная волна идет назад от берега, оставив несколько дюймов воды у камней, и Микки зигзагообразно едет по этой воде.

Я чувствую гордость. В тридцать лет она такая же стойкая, как была в двадцать, по-прежнему выкладывается по полной программе. Но на какие риски она идет! Чем быстрее я ее отсюда увезу, тем лучше. Я роюсь в сумке в поисках телефона. Сигнала так и нет. Без собственного транспорта и даже без возможности вызвать такси я должна рассчитывать на милость остальных. У меня за спиной возвышаются скалы. Если я поднимусь повыше, то, возможно, мне удастся поймать сигнал. Но как туда подняться?

Я иду назад по песку. Солнце ярко светит, обжигая мне руки и голову. Мне не пришло в голову надеть головной убор или намазаться солнцезащитным кремом. В дальнем конце бухты в море выходит каменная стена, предположительно, сразу же за ней протекает река. Я отмечаю, насколько вода спокойная у скал, здесь волны не разбиваются. Если бы я в подростковом возрасте не серфила на опасном побережье Корнуолла, то не поняла бы, что это – сильное и быстрое течение в сторону океана [15].

Я снова обуваю сланцы и иду под деревья. Шорох листьев успокаивает, температура воздуха здесь на несколько градусов ниже. Тропа уходит влево, затем вправо, кажется, что деревья никогда не закончатся. В некоторых местах молодая поросль такая густая, что скрывает тропинку, и мне приходится пробираться вперед вслепую, пока я снова ее не вижу. Когда я прокладываю путь сквозь растительность, в воздух взмывают целые тучи комаров.

Сверчки стрекочут так громко, что этот звук вскоре кажется мне оглушительным. Создается ощущение, что я могла бы идти в любом направлении по много миль [16] и не найти выхода. Я то и дело оглядываюсь назад, желая удостовериться, что я смогу вернуться тем же путем. Увижу ли я его?

Мое внимание привлекает какое-то движение. На листике сидит ярко-голубая бабочка – она раскрывает и снова сводит крылья. Я ошеломлена! Останавливаюсь и наблюдаю за ней. Что-то пролетает мимо моего уха и жужжит, затем врезается мне в щеку. Я взвизгиваю и отгоняю насекомое рукой.

Поднимаю голову и понимаю, что дезориентирована. Я медленно поворачиваюсь вокруг своей оси. Во всех направлениях я вижу зеленый лес – здесь столько зелени, что от этого кружится голова. С двух сторон в молодой поросли есть проемы. С какой стороны я пришла? Я смотрю влево, затем вправо, тропинки выглядят совершенно одинаковыми. Я больше не слышу шум волн, и поэтому не могу сказать, где пляж – впереди меня или позади.

Я проверяю телефон: сигнала так и нет. «Не паникуй!» Я шла три или четыре минуты, поэтому выбираю тропу наугад (ту, что справа от меня) и иду по ней пять минут. Она не приводит меня назад на поляну, поэтому разворачиваюсь и возвращаюсь обратно. Это легко.

Я иду широкими шагами, вскоре моя футболка прилипает к спине, а я отчаянно хочу пить – даже не подумала, что нужно взять с собой бутылку воды. Я внезапно вспоминаю новостное сообщение про туриста, который пешком отправился в австралийские Голубые горы и пропал на несколько дней. Он выжил благодаря воде, которая собирается на листьях. Я заглядываю в ближайшие кусты, но на листьях ничего нет – сейчас слишком жарко.

Пять минут уже прошли? У меня кружится голова. Я прислоняюсь к стволу ближайшего дерева, стараюсь думать. Мне подождать здесь, пока не станет прохладнее, или идти дальше? Я закрываю глаза.

Что-то гудит у меня в ухе, я резко распрямляюсь. Вероятно, я заснула, потому что жажда стала еще сильнее. У меня болит голова. Деревья впереди кажутся гуще, и я иду в тень. Вдруг я вижу что-то сквозь кусты. Моему мозгу требуется минута, чтобы понять, что это.

На земле лежит тело, с трудом различаемое в проемах между листьями.

Глава 8

У меня из горла вылетает крик.

Тело быстро вскакивает с земли, и сквозь растительность ко мне начинает пробираться мужчина с растрепанными светлыми волосами и неряшливой, нечесаной бородой. Я инстинктивно поднимаю руки, когда он приближается ко мне, но он даже не предпринимает попыток на меня наброситься.

– Привет, – говорю я. Из моего горла вылетает писк.

Он переводит глаза с моего лица на окружающие нас деревья. На его грязной белой футболке написано «Мечта о Калифорнии» [17]. Я не могу решить, является ли он одним из членов Племени, или это путешественник, или бездомный.

– Я потерялась, – говорю я. – Ты знаешь, как вернуться в лагерь?

– Ты кто? – В его голосе слышится злость.

– Кенна. Подруга Микки.

Он задумывается над моими словами. Затем обходит меня.

– Сюда.

Что он здесь делал? Почему он так лежал? Я спешу за ним, пытаясь взять себя в руки.

– Как тебя зовут?

– Райан.

– Ты канадец?

Он бросает взгляд через плечо.

– Американец.

– О-о-о. А откуда?

– Из Нью-Йорка, – отвечает он, утрируя акцент, и получается что-то типа «Ну-Йорка». – Нет, на самом деле я из Калифорнии.

Похоже, он из тех людей, которым нужно все превращать в шутку. Я терпеть это не могу, потому что никогда нельзя быть уверенной, серьезно они говорят или нет. Обычно это защитный механизм: если обращать все в шутку и легко ко всему относиться, то отношения остаются поверхностными, ты избегаешь глубоких чувств и личной вовлеченности, но это чертовски раздражает.

Райан внезапно останавливается. Указывает куда-то пальцем. На дереве впереди висит нечто оранжевое. Большое, овальное, может, какой-то фрукт. Он лезет на дерево, обхватив ствол бедрами.

– Что это? – спрашиваю я.

– Папайя. – Парень срывает плод с дерева, осматривает, затем отбрасывает подальше, словно папайя обожгла ему пальцы. Затем он сам слезает с дерева. – Ее пожрали летучие мыши, а они – распространители болезней.

Он плюет на сложенные лодочкой ладони, затем вытирает их об искривленный ствол дерева.

Из ближайшего куста слышится яростное стрекотание. Я отступаю назад.

– Что это?

– Сверчки.

Мы идем дальше.

– Как ты находишь дорогу? – спрашиваю я. – Мне здесь все кажется одинаковым.

– Я научился здесь ориентироваться. – Райан жестом показывает на огромный ребристый ствол дерева, целый метр в диаметре. – Начинаешь узнавать ориентиры на местности.

– Я удивлена, что их здесь так мало.

– Раньше было больше.

В ветвях мелькает что-то зеленое и красное. Я прищуриваюсь и поднимаю голову, чтобы рассмотреть птиц.