Долговая палочка - Никсон Карл

Глава седьмая

6 апреля 1978 года

Настало утро. Морис выбрался на берег; Кэтрин стояла рядом. Он растянулся на большом камне у воды. Когда она вылезла из норы, ее снова встретили низкие облака. И чесунчики. Руки и ноги покрылись мелкими красными волдырями. Главное было не чесать, так становилось только хуже. Томми по-прежнему сидел в пещере и, несмотря на ее уговоры, отказывался выходить.

Ее беспокоил Морис. Лоб брата был горячим и взмок, ему стоило большого труда доковылять до реки, и иногда он нес какую-то бессмыслицу.

– Ты должна пойти и найти дорогу, – сказал он, шлепая мошек и почесываясь. – Здесь нельзя оставаться. Еда кончилась. Я есть хочу.

При упоминании о еде у Кэтрин заболел желудок.

– Иди туда. – Он указал вниз по течению. – Если пойдешь по берегу, не заблудишься.

– Можно и в другую сторону.

– Нет, лучше туда.

– Почему?

– Там ближе дорога.

– Откуда ты знаешь?

Морис почесался, но не ответил.

– И далеко идти?

– Пока не увидишь дорогу, – он говорил так, будто это было очевидно. – Или пока не найдешь брод. Тогда перейди реку и ищи дорогу на другом берегу. Какая-нибудь машина должна проехать мимо.

– Ладно. Пойду и просто посмотрю.

– Вот и хорошо.

Он отдал ей одну из своих драгоценных конфет. Кэтрин положила ее в карман и оставила на потом, хотя очень хотела есть. И пошла по берегу вниз по течению.

Морис сел и стал ждать, пока сестра вернется и приведет помощь. Он потерял счет времени. Сидел, вытянув перед собой раненую ногу: та была горячей и болела. Хорошо хоть дождя сегодня не было. А может, и был, но перестал. Морис даже не помнил. Одежда промокла; возможно, и правда был дождь. Дождик, дождик, веселей, капай-капай, не жалей. Морис захихикал.

К середине утра в мыслях наступила сумятица. Река шумела слишком громко. Шум мешал думать; хотелось щелкнуть выключателем, чтобы наступила тишина. Он равнодушно смотрел, как чесунчик сел на тыльную сторону запястья и начал пить кровь. Казалось, к нему это не имело ни малейшего отношения. Он словно смотрел передачу про дикую природу. Мама любила такие передачи. В конце концов он раздавил чесунчика пальцем.

Ему казалось, что Кэтрин пропадала уже несколько часов, но он не знал, сколько времени прошло на самом деле. Вспомнил про папины часы и покосился на машину, которая лежала в реке совсем рядом, но мысли тут же переключились на что-то другое. Думать о машине и об отце не хотелось.

Он достал из кармана последнюю конфету и снял бумажный фантик. Белый кубик размяк и прилип к пальцам. Откусил половинку передними зубами и отдал другую половину Томми, который недавно подошел к нему и теперь, стоя на четвереньках, смотрел на реку, где течение закручивалось небольшим водоворотом.

– Томми, держи! Вот, смотри. Это тебе.

Он окликнул брата несколько раз, прежде чем тот его заметил. Глаза Томми вдруг загорелись; он подошел, выхватил у Мориса липкую конфету и сунул в рот.

– Не хватай. Это невежливо. – Томми не обратил на него внимания. – И не проглатывай все сразу. Еды больше нет и не будет, пока Кэтрин не найдет дорогу.

Но Томми уже съел конфету и побрел вдоль берега. Потом вдруг остановился, повернулся к реке и сел на корточки. Морис с любопытством на него смотрел.

– Что там?

Томми не ответил.

Ну и ладно. Пусть сидит, если так хочется.

Снова захотелось пить. Он неуклюже сполз с камня, сперва опустившись на одно колено, затем на четвереньки, и начал зачерпывать воду одной рукой. Меж камней юркнула маленькая пятнистая рыбка. Вода в ладони была коричневая, как заварка, но, когда он поднес ее к губам, она оказалась холодной, освежающей и хоть и странной на вкус, но не противной. Он выпил много, столько, сколько смог, и побрызгал водой лицо.

Морис собирался встать и тут увидел угря. Тот лежал на мелководье справа от него, так близко, что можно было дотянуться. В воде отчетливо просматривалась голова, длинное черное тело изгибалось плавной волной. Морис и раньше видел угрей, когда они ездили в отпуск. Они катались на лодке в Эссексе с дядей Уильямом, тетей Сюзанной и их детьми. Дети кормили угрей, насадив кусочки мяса на кончик длинной палки, а мама отказалась смотреть, сказала, что угри мерзкие и похожи на змей. Вечером папа купил консервированных угрей в банке. Кэтрин, естественно, не стала даже пробовать, но Морис съел чуть-чуть, а папа смотрел. Морис соврал, что ему понравилось, хотя на самом деле нет.

Он следил за угрем; его отнесло течением на несколько футов вниз. Если бы он поймал этого угря, его можно было бы положить на камни и высушить на солнце. Так иногда делали рыбаки – сушили рыбу. Он читал об этом в книжке. Морис медленно потянулся за палкой. Угря можно убить одним сильным ударом по голове.

Тем временем угорь дернулся и исчез на глубине.

Морис стоял и старательно высматривал. Должны быть еще угри. Есть! Еще один, и еще – вот он, плавает в тени у утеса. Этот был очень крупный, толщиной почти с его руку и такой же длины. А вот еще два, ближе, но слишком глубоко. В мутной воде их было плохо видно. Тут он смекнул, что все они плыли в одну сторону.

– Нет!

Слезы брызнули из глаз; резкая боль пронзила ногу, и Морис стиснул зубы. Он подошел к краю большого камня, как можно ближе к машине; дальше начиналась вода. Так он и думал: угри плыли к машине. Вокруг все ими кишело. Они извивались под водой и переплетались в экстазе, иногда всплывая на поверхность и демонстрируя белые брюшки.

– Убирайтесь оттуда! Прочь!

В отчаянии он прокричал плохое слово, самое грубое, какое знал. Раньше он никогда не произносил его вслух. Мальчики в его школе такие слова не говорили, они же не хулиганы. Но на угрей ругательство не подействовало. Только когда он забил палкой по воде, они испугались. Ковер угрей задрожал, они бросились врассыпную, но меньше чем через минуту вернулись. Он снова заработал палкой. В этот раз угри почти не испугались, а вскоре и вовсе перестали его замечать.

– Убирайтесь! Хватит! Оставьте его в покое! – Голос охрип. Морис всхлипывал, слезы и сопли стекали по губам. Оглянувшись, он увидел Томми; тот угрюмо на него смотрел. – Томми! – Глаза брата закатились. – Послушай, Томми, мне нужны камни. Камни, Томми!

Он неуклюже изобразил, что подбирает камни.

– Принеси камней! Карманы набей!

Но Томми не исполнил его просьбу, а рассеянно побрел к норе. Превозмогая боль, Морис пошел за ним. Камней нужно было много, больше, чем уместилось бы в карманы. Он залез в нору, взял отцовскую рубашку, связал рукава и аккуратно набрал полный узелок камней.

Когда он вернулся к реке, угрей стало больше. Он выбрал камень размером со свой кулак и взвесил его на ладони. Тщательно прицелился и со всей силы швырнул. Камень шмякнулся в реку почти точно в том месте, куда он целился. Угри исчезли. После этого, заметив любой намек на движение, Морис бросал камень.

У него остался последний камень. Карманы опустели. Он мог бы набрать еще камней, но нога разболелась пуще прежнего, а голова кружилась так, что пришлось сесть. Даже бросить камень не было сил. Будь он храбрее, полез бы в воду. Подошел бы к машине, стал бы брызгаться и кричать. Угри уплыли бы. Но он знал, что никогда не осмелится. Он испугался бы угрей, даже если б нога не болела.

Небо заволокли облака, темные, как нефтяной дым. Тень накрыла реку. Он услышал первые капли дождя, застучавшие по верхушкам деревьев; вода в реке зарябила и задергалась. В середине на глубине показалась большая черная голова. Таких больших угрей он еще никогда не видел; угорь был такой огромный, что Морис попятился и вскрикнул; камень выпал из рук, отскочил и покатился в воду.

Он попытался найти разумное объяснение тому, что видел; может, это большая ветка, просто в тусклом свете похожа на угря? Но ветка медленно приблизилась, и Морис увидел, как извивается тело угря. Толщиной он был с человеческую ногу, а длиной в человеческий рост, примерно как его папа. Голова же не уступала размерами его собственной. Угорь не сводил с него черных глаз и приближался.