Консьерж - Корсон Эбби

Казалось, по холлу пронесся ураган; я вздохнул три раза, чтобы прийти в себя. Фиона вернулась к стойке регистрации, закатывая глаза по поводу «доставучих двойняшек», как она их называла. Имейте в виду, это даже не половина того, что я вынес из общения с девушками семейства Фарринуча. Дальше будет только хуже, но, возможно, вы уже понимаете, почему я не особо обрадовался, когда узнал, что они рассказали свою версию «Йоркшир сан». Эти девушки – сущее бедствие.

Глава 8

Опять заходила Паула Макдэвидсон. На сей раз ей понадобилось, чтобы я поделился мнением об интервью с близняшками. Ишь, губу раскатала! Я захлопнул дверь у дамочки перед носом и велел больше никогда не приходить. Как будто это ее остановит. Сегодня здесь Хелен. Я вижу, что с ней что-то не так, но она продолжает твердить, что «все в порядке». Сидит в углу, вся такая застенчивая, не хочет, чтобы ее голос попал на сегодняшнюю запись. Я ее упрашивал, но она сложила руки на груди и отвела взгляд. Не буду настаивать. Возможно, когда я выключу диктофон, она разговорится.

Хелен пришла, чтобы оценить, как продвигается работа над книгой, дать мне пару полезных советов и убедиться, что я не забыл ничего важного. Она принесла несколько ванильных тарталеток из пекарни «Мод», так что, извините, я тут пожую немного и расскажу вам тем временем о Бруно Таттерсоне.

Я уже говорил, что видел его где-то раньше; как выяснилось, не я один. Фиона сказала, что тоже встречала его в каком-то старом фильме, как ей подумалось. Фиона обожает британские детективные картины и клянется, что видела Бруно в одной из них. Она поморщилась, когда я предложил ей аккуратно выяснить у него, не актер ли он, что было весьма бесцеремонно с моей стороны. В «Кавенгрине» мы гордимся тем, что храним конфиденциальность. Это место, где самый известный человек в мире может найти уединение.

Бо́льшую часть дня Бруно провел в спа-салоне; лишь около пяти вечера он наконец вернулся в номер. Это рассказала мне Фиона. Я его не видел, потому что Алек попросил новую подушку, заманив меня к себе в номер, чтобы я снова помог ему справиться с творческим кризисом. Между прочим, вот почему он так отчаянно нуждался в моей помощи – он использовал меня как источник вдохновения для образа главного героя. Я уже знал, что в рукописи Алека есть связанные со мной кусочки, но Хелен потом уточнила: вообще-то, я играю для книги огромную роль. По ее словам, главный герой очень похож на меня внешне и перенял немало моих характерных черт. Он – это я, но говорит с шотландским акцентом. Хотите верьте, хотите нет, но я неплохо пародирую шотландскую речь. Правда, если сделаю это на записи, вы все равно не услышите. Но я уже показывал свое умение Хелен, и, хоть она не признает, я понял, что произвел впечатление. Даже заметил намек на улыбку, когда она на мгновение забылась, вспомнив шотландца, с которым встречалась до последних отношений, где они то сходились, то расходились и вот наконец расстались окончательно. Хелен не успела сказать ничего больше, как тут же, по своему обыкновению, оборвала себя на полуслове.

Ты всегда была для нас загадкой. Много лет мы ничего о тебе не слышали, пока ты издавала книги в Лондоне. Надо бы заполнить пару пробелов, Хелен; если, конечно, это твое настоящее имя.

Она понимает, что я шучу. Даже расслышал, как она тихонько рассмеялась, поднося ко рту ванильную тарталетку.

Алек хотел, чтобы я рассказал ему о запоминающемся случае из жизни, поэтому я вспомнил, как однажды менял шину мистеру Томасу. Алек улыбнулся и начал печатать, пока я говорил. Потом он спросил у меня об отношениях с родителями, из-за чего я трижды стукнул себя по голове. Он заметил и поинтересовался, что это значит. Я заколебался, но в итоге все ему выложил, и про отца, и про побои. Я сделал это не задумываясь, так откровенно, как обычно не разговариваю. Во всяком случае, не разговаривал до написания этой книги. Я объяснил ему, что началось все не с постукивания. Cперва я стал заикаться. Теперь это прошло. Хотя, когда я сильно волнуюсь, заикание порой возвращается. Отца оно выводило из себя. Подозреваю, в глубине души он понимал, что это его рук дело. Он больше не заставлял меня просить прощения, ведь мне требовалось немало времени, чтобы произнести звук «п» в слове «прости». Но кулаками махать не прекратил. Всегда наносил три сильных удара по пояснице.

Поняв, что чересчур разболтался, я решил, что пришло время откланяться. Алек поспешно встал из-за стола. Он пошатнулся, подался вперед и схватил меня, умоляя задержаться на пять минуточек и рассказать что-нибудь еще. К сожалению, он потянул слишком сильно, и мой костюм разорвался по плечевому шву. Алек извинился, но не слишком усердно. Он понял, что придется меня отпустить, и я выскользнул за дверь, заверив, что ничего страшного не произошло. Интересно наблюдать, как взаимодействуют гости с консьержем. Никто за пределами отеля и не подумал бы, что выйдет сухим из воды, если порвет на другом человеке костюм. Такое возможно только во время ожесточенной драки. Но поскольку я был консьержем, а Алек постояльцем, который платит, все словно оказалось в порядке вещей.

Обычно я предпочитал хотя бы раз в день справляться о том, как дела у постояльцев, даже если приходилось караулить их по дороге с прогулки или ловить по пути на ужин. После встречи с Алеком я был не в настроении вести светскую беседу, но мне хотелось увидеть Бруно перед концом смены. Я знал, что у него заказан столик в «Лавандовых тарелках» на семь часов вечера, поэтому около четверти восьмого, как раз перед тем, как направиться домой, я заглянул в ресторан, чтобы перемолвиться с ним словечком. По пути я положил свой порванный, но аккуратно сложенный пиджак на стол Фионы. Она превосходно шьет; заверила меня, что к утру он будет выглядеть как новенький.

Бруно сидел, уставившись в телефон; на столе перед ним стояла открытая бутылка изысканного итальянского вина. Я не хотел его напугать, но именно так и вышло, когда я кашлянул, чтобы он заметил мое присутствие. Беседа получилась неловкой и завершилась весьма быстро. У меня сложилось впечатление, что я отвлек его от какого-то важного дела, которым он занимался по мобильному, поэтому я был краток. Я выразил надежду, что у него выдался приятный денек, и попросил сообщить ночному персоналу, если ему что-нибудь понадобится. Я сказал, что вернусь в шесть утра, и ушел. Он даже не обратил внимания, что я ушел, но я никогда не принимал такое близко к сердцу.

Вернувшись к стойке консьержа, я взял ключи от машины и пожелал спокойной ночи Фионе, которая тоже собиралась уходить. Не успела она исчезнуть за дверью, как в вестибюле появился Бруно. Он попросил прощения за грубость, хотя в этом не было необходимости, поскольку я уже и думать забыл о нашем диалоге. Если вы работаете в гостиничном бизнесе, чем раньше вы поймете, что от гостя не стоит ждать извинений за резкое поведение, тем лучше. Бруно заявился весьма не вовремя, так как я торопился домой. Я заверил его, что это не проблема и беспокоиться не о чем, но он выглядел встревоженным и, беспорядочно размахивая руками в воздухе, принялся объяснять, что в последнее время испытывает жесточайший стресс, и выразил сожаление, что выместил это на мне.

Как раз в этот момент, пока Бруно бешено жестикулировал, через холл проплыли близняшки. Обе взглянули на меня, подняв брови, как бы спрашивая: «Опять из-за вас неприятности?» Руби вытянула лицо, чтобы сдержать ухмылку, а Оксана что-то прошептала на ухо сестре. Эти девушки хуже горькой редьки; просто обожают доставлять неприятности окружающим. Конечно, к тому времени, как я прояснил ситуацию, они уже ушли. Если бы они посмотрели на нас чуть дольше, то увидели бы, что мы пожали друг другу руки и пожелали приятного вечера.

Ну вот и все. Таким получился день до убийства. Да, заметьте, были некоторые шероховатости, но в «Кавенгрине» такое время от времени случалось. Во всяком случае, не произошло ровным счетом ничего, что заставило бы меня заподозрить, с чем мы столкнемся на следующий день. Но прежде чем продолжить, мне кажется, сейчас самое подходящее время посоветоваться с Хелен, чтобы убедиться, что я обозначил всю информацию, необходимую для написания книги. Видите ли, у нас есть свой списочек. Пожалуй, на этом все.