Мое идеальное убийство - Пронина Анна

Кроме того, еще один весьма оригинальный атрибут, который вообще непонятно что делал в этом магазине интим-товаров, мог бы привлечь на улице излишнее внимание. Ночь-то ночь, но полиция и бандиты имеют свойство встречаться на темной улице в самый неподходящий момент.

В общем, пришлось попросить девушку оставить все уже оплаченные покупки у кассы, а самому быстро смотаться в гостиницу, взять тачку и вернуться. Заодно Борис проверил, нет ли камер видеонаблюдения в магазине. Такая крупная покупка могла выдать его с головой, когда новый «арт-объект» найдут. Но, на его счастье, провинциальный секс-шоп из систем безопасности был оборудован только спящим в подсобке парнем юной продавщицы. О чем, кстати, она сама и сообщила Борису.

В гостинице Соня отрубилась, едва ее голова коснулась казенной подушки. Но вот Леониду не спалось. Зудела вечно красная кожа на щеках, мучали мысли о том, зачем Борис приперся в такую даль и будет ли он создавать здесь свой очередной «шедевр» или все потраченные Леней на поездку деньги были выкинуты на ветер. Нет, что бы ни привело Сахарова в этот городишко, это должно помочь Лене разоблачить его. Должно… Иначе никак. Ладно, на часах почти четыре. Пора спать. Перед тем как отключиться, Леня машинально проверил мобильный и заметил оповещение в приложении, следящем за машиной Бориса.

— Соня! Вставай! Соня!

— А?

— Соня, он куда-то поехал!

— И? — Девушке никак не удавалось разлепить недавно сомкнутые глаза.

— Соня, блин! Да в это время он может поехать только на дело! Ну Соня! Провафлим очередной его перформанс!

Обычно Бориса не пугали уличные камеры видеонаблюдения. Наоборот, он примечал их заранее и тщательно продумывал, как появится, с какого ракурса его будет видно, что потом увидят его почитатели в интернете и в новостях, когда кто-нибудь догадается снять видео с этих камер. Но в этом городке видеонаблюдения на улицах практически не было. И сегодня Борис был этому рад.

Его чрезмерное возбуждение мешало думать. Он хотел творить, а мысли путались. Нужно было как можно быстрее начать — на улицах уже почти светло, скоро появятся первые прохожие.

Арт-объект получился… каким получился. Борис изо всех сил старался придать ему максимально натуральный вид, но надувная кукла из секс-шопа была куда хуже шикарных натуралистичных манекенов с пропорциональным телом и гнущимися конечностями. В Москве Борису поставлял их свой дилер. Он, конечно, думал, что Борис обычный торгаш. Надувная кукла была не просто хуже. Она была хуже некуда. Как вообще ему пришла в голову мысль, что в интим-товарах можно найти что-то пригодное для его творений?

Борис еще раз осмотрел «труп». Фигура напоминала наполовину сдувшегося человека: полностью облаченная в кожу, в сплошной маске на лице, из которой наружу торчал только непомерно огромный «рабочий» рот. Она была измазана красной жидкостью, мало напоминающей кровь, и лежала, распластавшись, в центре одной из ротонд большого городского сада. И хотя под крышей было еще достаточно темно, подпись Carpe Diem [3] хорошо читалась в предрассветном полумраке.

Но самым глупым решением, было, конечно, прихватить из секс-шопа эту дурацкую пластиковую косу. Косу смерти, конечно. Тоже поддельную, как и все, что лежало сейчас у ног художника. И чем ярче становилось предрассветное небо, тем более жалкой казалась Борису картина, которую должны будут увидеть жители этого города…

Вместо желанной разрядки он почувствовал злость. В лежащей на асфальте безжизненной кукле, которую он облачил в кожаные одежды, была видна жалкая карикатура на саму идею того, чем он занимался. Карикатура на идею смерти. Никто никогда не восхитится этим перформансом, и максимум, о чем будут думать люди, — не тронулся ли Мементо Мори умом? А может, это и вовсе не он создал эту жалкую лужу соплей?

Лужа соплей! Да! Иначе и не назвать всю эту мерзость!

«Да кто я? Я и есть лужа соплей, неспособная сделать то, о чем мечтаю, неспособная на реальное убийство!»

Неожиданно для себя самого Борис заорал на весь сад, на весь спящий город, до боли сжав виски ладонями. Разметал ногами по ротонде все, что успел слепить, — так, чтобы никто никогда не понял, что должен был изображать этот «арт-объект». Связал в пластиковый узел поддельную косу, стер надпись, истыкал перочинным ножом резиновую куклу, скомкал ее, ногами забил в урну. Бегом рванул прочь.

В считаные минуты он оказался за пределами сада, солнце так и не успело взойти. На его глазах у обочины остановилась дорогая машина, кто-то высадил пьяную проститутку. Она явно уже не могла работать, но, черт побери, она была рыжей! Рыжей, как…

Но не секс нужен был Борису. Нет, не секс! Он схватил ее за волосы, потащил обратно в сад, отчаянно выискивая взглядом кусты, в которые еще не пробралось предрассветное солнце.

Проститутка не сопротивлялась, что-то мычала, слабо махала руками, почти послушно передвигала ногами. Он швырнул ее на землю, пот заливал глаза, от адреналина стучало в висках. В руке щелкнул перочинный нож. Но проститутка не среагировала. Может, она под кайфом? Он сел прямо на нее, верхом, приставил нож к горлу, зажав в кулак редкие слипшиеся волосы. Черт, крашеная дура! Не нужно больше подделок. Кому нужны подделки! Пора сделать что-то настоящее.

— Ну, с чего начнем? — спросил он бесчувственную женщину. — Я бы вырезал твои мерзкие глаза! — он занес руку.

И в этот миг прямо за спиной Бориса раздался истошный женский вопль.

Он обернулся.

Нельзя сказать, что это стало для него полной неожиданностью, но все-таки он надеялся, что ошибся, когда заприметил несколько дней назад на набережной у Москва-Сити две темные фигурки с биноклем в руках. Это были все-таки они — уволенный сисадмин Леня и его девушка, которую тот зачем-то притащил в офис в свой последний рабочий день.

Леня стоял молча, словно окаменев, с дурацкой счастливой улыбкой, сжимая в руке телефон с включенной камерой. Борис понял: этот дурак все снял. Интересно, а в ротонде он тоже был?

Соня была в шоке. Это она кричала. Но сейчас могла только тихо-тихо повторять:

— Она же живая… Она же живая… Она живая…

— Благодаря тебе живая, Сонечка, она еще живая… — шепнул ей Леня, то ли расстроившись этому факту, то ли злорадствуя.

После этих слов, осознав, что он только что увидел и снял, Леня рванул от Бориса.

Но и реакция Бориса была быстрой. Рывком он встал с распластавшейся проститутки и в два прыжка нагнал Леонида. Он бил его со всей нерастраченной жаждой убийства. Проститутка, кажется, безмятежно заснула в кустах. Рядом вопила во весь голос никем не сдерживаемая Соня. Ее крик и остановил Сахарова от того, чтобы забить преследовавшего его глупца насмерть. Пошло, мерзко, неэстетично, грязно забить насмерть.

Убедившись, что Леонид получил достаточно, он вырвал из его посиневшей от напряжения руки телефон и размазал его каблуком по асфальту. Затем поднял обломки, достал плату, сим-карту, искореженную батарею, засунул все это себе в карман и ушел. Надо было вспомнить, где он оставил свою чертову машину.

Несмотря на все уговоры Сонечки, в больницу Леня ехать отказался. Вместо этого умылся речной водой в парке, обсох и вызвал такси через приложение в ее телефоне. На приехавшей машине добрались до круглосуточного магазина. Бывалый водила, видя состояние парня, отвез туда, где в неурочное время из-под полы продавали алкоголь.

От водки во рту у Лени засаднило. После избиения он почти все время молчал, но теперь смачно выругался.

Они вернулись в парк, чтобы посмотреть, можно ли собрать что-то из фрагментов арт-объекта Бориса — то, что поможет им. Да нет, им уже ничего не поможет. В шесть утра, пока они ездили за водкой, дворники уничтожили остатки неудачного творения Сахарова.