Пустая комната №10 - Гласс Серафина

– Привет!

Он слегка вздрагивает.

– Прости, подожди секунду, – говорю я и выскакиваю из двери.

– А, привет, Касс. Ты меня напугала.

– Извини. Привет. Я просто хотела спросить, не сделаешь ли мне малюсенькое одолжение?

– Да, конечно, а в чем дело? – спрашивает он, снова закидывая сумку на плечо.

– Ты знаешь ту девчонку из двести третьей? Анну?

– Да.

– Отлично. Нужен человек, который поможет ей с кондиционером.

– Человек – в смысле я?

– У нее в квартире адская жара. Мне ее жаль. Знаешь, хозяева подняли шум, когда у Леонарда взорвалась микроволновка и в сто одиннадцатой возник пожар. Ну меня тогда здесь не было, но все равно существует правило – никаких электроприборов и дополнительных кондиционеров. Наверное, они считают, что я унюхаю фреон или что-то в этом роде, но все равно я не могу взять на себя ответственность.

– Это неправда, я видел, как пару дней назад ты переделывала кому-то розетку.

Вот черт. А я-то думала, это сработает.

– Ну ладно, ладно, – говорю я, пожевав губу, но придумать другой предлог мне не удается. – В общем, меня пугает эта квартира. Находиться там… У его окна…

– Ты хочешь, чтобы это сделал я, – прерывает меня Каллум.

– Ты же преподаешь естественные науки, так? Наверняка разберешься.

– Слушай, я разберусь, но мне кажется, ей совершенно не нужно, чтобы к ней заявился какой-то парень с инструментами на поясе… Нет, это жутко. Лучше позвони владельцу.

– Я и позвонила. Сам знаешь, как это бывает. Займет целую вечность. А у тебя есть пояс для инструментов? – спрашиваю я, стараясь не ухмыльнуться.

– Нет, просто… Я о том…

– Я скошу тебе с арендной платы сто баксов, если починишь кондиционер.

Он молча размышляет.

– А у тебя есть на это полномочия? – спрашивает он.

– Ну, если ты свалишься с балкона, потому что перила держатся на соплях, или твои яйца засосет в слив бассейна, в общем, если дело подсудное, у меня полномочия есть. Так что могу немного приукрасить правду.

– Погоди, если я свалюсь с балкона по вине владельца, мне предложат только сотню баксов скидки?

– Господи, Каллум. Ну не знаю. Это все, что я могу предложить. Ладно, забудь.

– Извини, – говорит он, прежде чем я успеваю вернуться к двери офиса. – Конечно, я рад буду помочь. Прости.

– Спасибо, – отвечаю я, захлопываю дверь, хватаю ключи и бегу к машине через заднюю дверь, чтобы к половине пятого успеть в закусочную.

Я жду на красном виниловом диване и наблюдаю, как дежурный повар лопаткой выжимает жизнь из унылого сероватого фарша для бургеров. Официантка средних лет с запавшими глазами ставит тарелку с яичницей перед мужчиной, у которого такой одинокий вид, что перехватывает дыхание. На нем мешковатый костюм, волосы сальные, и от одного взгляда на него у меня ноет сердце. Прыщавый подросток-кассир сует лицо в автомат с мягким мороженым и выдавливает в рот ванильно-шоколадные завихрения, пока официантка не щелкает его по затылку. Затем появляются две девочки-подростка и садятся напротив меня.

На мгновение я теряюсь, видя их имена на бейджах: Эшли и Эшлей. Они представляются как помощник управляющего и бригадир второй смены.

Эшлей просматривает мое резюме сверху донизу и спрашивает:

– Почему вы решили вступить в дружную семью «Яичницы»?

О боже. Чтобы произвести впечатление на двух соплюшек и получить мерзкую работу, приходится сохранять на лице приличное выражение. Вот так-то.

– Э-э-э… – начинаю я и тут вижу над стойкой надпись: «Фермерские куры. Органический продукт».

– Ваши высокие стандарты. Органические куры. Это… важно, – говорю я, кивая слишком много раз.

– Хорошо. Отличный ответ, – откликается Эшли.

– Да, – соглашается вторая. – Вы знаете, что в «Блинчиках» и «Уютной вафельной» покупают яйца в «Глисоне», где у кур отрезают клювы?

– Что-что? – говорю я, не понимая, ждут ли от меня ответ.

– Да, представьте, именно так, отрезают кончик клюва, чтобы куры не дрались, а дерутся они по единственной причине – их запихивают в маленькие клетушки как селедку в банки. Я видела в «Тиктоке» клип из шоу Опры. Она разрыдалась. Оператору пришлось подойти и дать ей платок. У нее даже тушь немного потекла. Так грустно.

– Так грустно, – подхватывает другая Эшли.

После чего делает кислую мину и показывает руками сердечко.

Они спрашивают, кем я вижу себя через пять лет, есть ли у меня опыт работы с клиентами и задают еще кучу бессмысленных вопросов, зачитывая их из анкеты для собеседования, предоставленной владельцем. К концу разговора я настолько деморализована тем, что моя судьба в руках двух старшеклассниц, что, кажется, начинаю кричать. Наверное, я могу просто вскочить на стол, завыть как первобытный человек и начать швырять всем в лицо буррито из-за невероятной несправедливости моего положения, но тут Эшлей спрашивает, могу ли я приступить в следующие выходные, в ночную смену, чтобы посмотреть, как я справлюсь с пьянчугами в три часа ночи.

– Правда?

Выражение моего лица смягчается, и с каждым мгновением я все больше ненавижу себя за то, что сижу здесь и благодарю за работу в ночную смену в проклятой «Яичнице». По-моему, она ожидала, что я откажусь от ночной смены в субботу, но разве я могу это сделать?

– Да, вполне, – отвечаю я, вставая, чтобы поскорее закончить встречу, пока ничего не изменилось или они не передумали.

Когда я выхожу оттуда, мне становится легче. Солнце уже садится, и выпала роса. Запах фритюра, разносящийся из задней части здания, напоминает о сельской ярмарке в детстве, и я улыбаюсь. По-настоящему улыбаюсь. Кажется, это пусть и скромное, но начало чего-то нового.

Я еду по городу, и мне хочется кому-нибудь позвонить и поделиться хорошими новостями. И тут до меня доходит, наверное, впервые, что звонить мне некому. В смысле, переход от бранчей с подружками, коктейльных вечеринок, ужинов с риелторами и благотворительных мероприятий к жизни в «Платанах» и безденежью произошел так быстро, что я не успела все это переварить. Мне никто не звонит. Друзья по книжному клубу и воскресным бранчам не отвечают на сообщения. На мои просьбы встретиться я получаю лишь отрывистые и неопределенные ответы. Видимо, наши друзья были на самом деле его друзьями. Теперь на бранчи по воскресеньям ходит его новая «жена», а я исчезла.

У меня было несколько знакомых соседей и девушек в клубе по йоге, с которыми мы болтали о пустяках, но, когда твоя жизнь рушится, ты видишь все как есть – позвонить некому.

Я не плачу. Конечно, я все равно им не позвонила бы, чтобы сообщить такую жалкую новость. Что за многие годы у меня наконец появилось что-то свое – работа в забегаловке. Они просто рассмеются в трубку, разве не так?

Еду в паб «У Гюнтера», потому что он всего в нескольких кварталах от «Платанов» и я могу дойти до дома пешком, если понадобится. Обычно я не трачу деньги на выпивку, но мне наконец-то есть что отпраздновать. Маленький шажок в правильном направлении. Поэтому я включаю в музыкальном автомате Van Halen, целуюсь на крошечном танцполе с каким-то парнем в ковбойских сапогах, пью слишком много виски-сауэр и засиживаюсь допоздна.

И вот, когда бар уже почти закрывается, я решаю пройти несколько кварталов до дома, держа сандалии в руке, чтобы не свернуть лодыжку. Когда я вхожу через железные ворота во двор с бассейном и сворачиваю к своему корпусу, я что-то слышу. Вода в бассейне спокойна, все жильцы давно спят, стоит тишина. Ее прерывает только этот звук, что-то вроде низкого рокочущего голоса, а затем крика.

Я бросаю сандалии и на цыпочках тихонько иду по бетонной дорожке, держась поближе к зданию, чтобы остаться незамеченной. И тут раздается плач.

– Да что с тобой?! – бранится мужчина.

Теперь я вижу Розу. Ни хрена себе. Она стоит за углом от своей квартиры, а ее муж Эдди держит женщину за волосы и орет ей в лицо. Но она не реагирует. Тогда он берет кирпич и со всей силы впечатывает его в стену рядом с ее головой, в нескольких сантиметрах от лица.