Поймав его взгляд, Катя выразительно указала глазами на друга детства:
– Мы всех включаем в нашу… игру?
– О, – сообразил Прохор Михайлович. – Это по желанию.
– Ну-у, – протянула она, – врач, хоть еще и не настоящий, нам явно пригодится. К тому же Ватсон был врачом.
Ванина рука с недоеденным бутербродом замерла в воздухе:
– Что за игра? При чем тут Ватсон? Тут есть Шерлок?
– Это я, – быстро произнес Илья, увидев в дверях кузена. – И у нас имеется нераскрытое преступление…
* * *
Какофония звуков, которая просачивалась во двор Гнесинки изо всех щелей, всегда заставляла Илью остановиться, точно перед ним вырастал невидимый звуковой барьер. Держа руки в карманах, чтобы пальцы оставались теплыми и не приходилось разогревать их слишком долго, он замирал возле памятника Рахманинову, который всегда был его божеством от музыки, и позволял волнам, плескавшимся в воздухе в разном ритме, заполнить его целиком.
Стариков не признался бы в этом даже Кате, но его все еще одолевала почти детская робость, когда он приближался к этому красивому и величественному зданию, стены которого помнили великих музыкантов. Стоило войти во двор Гнесинки, и комплекс самозванца тотчас напоминал о себе, хотя Илья учился уже на третьем курсе, и пора было почувствовать себя своим в разношерстной толпе московского студенчества. Но почти все его однокашники пришли в Академию из Гнесинского училища, а Илья учился в кемеровском и не помышлял о столице, пока Влад не поступил в МГУ. Это известие подстегнуло его, точно мокрой плеткой, он так и взвился: «А я чем хуже?!»
Как ни противно было использовать свое сиротство, Илья решил, что игра стоит свеч, и аккуратно собрал нужные справки. Брату он не сказал об этом, не сомневаясь, что при случае Влад уколет его, напомнив об использованных льготах. А вот самому забыть не удавалось… И хоть Стариков не единожды оправдал свое привилегированное положение при зачислении в Гнесинку, победив на всех возможных конкурсах пианистов, день за днем его продолжала охватывать паника, когда он подходил к крыльцу альма-матер: «А вдруг они опомнятся и не пустят меня?»
Как ни удивительно, на этот раз Илья чувствовал себя бодрее, чем обычно, ведь у него появилось весомое оправдание своему присутствию – он начинал расследование. Хотя как приступить к этому незнакомому делу, Стариков понятия не имел… И решил пойти самым простым путем: поговорить со своим преподавателем.
Признаться, Алексей Витальевич Шестак меньше всего походил на пианиста… В детстве, представляя настоящего музыканта, Илья воображал кого-то вроде Альфреда Шнитке – человека со слегка демонической внешностью, в котором незаурядность сразу бросается в глаза. А его преподаватель больше смахивал на Винни-Пуха, причем из советского мультфильма, а не со знаменитых иллюстраций Шепарда.
– Сядь, не маячь, – морщился он, когда Илья оказывался рядом, возвышаясь над педагогом.
А сам никогда не садился, расхаживал по кабинету за спиной своего студента. Сначала это дико раздражало Старикова, хотелось воскликнуть голосом Тима Рота из старого фильма Вуди Аллена: «За спиной не стоять!» Потом Илья попривык, а теперь уже совершенно не обращал внимания на броуновское движение позади него, даже если Шестак останавливался совсем рядом и от его дыхания шевелились волосы на макушке. Илье и в голову не приходило возмущаться нарушением границ личного пространства или подозревать преподавателя в липких мыслишках, ведь его и самого до того дурманила музыка, что он переставал ощущать геометрию реальности, расстояние и размеры предметов и тел. Имела значение только гармония звуков, которую они вместе создавали и могли подарить миру…
Будучи тонким психологом, Шестак не делал этому студенту замечаний, только задавал вопросы:
– Слушай, а если попробовать сместить здесь акцент?
И Стариков пробовал без возражений. А стоило надавить на него, как Илья обижался, спорил, мог и дверью хлопнуть, как было еще в музыкальной школе, когда у него сменилась учительница: не разобравшись в характере мальчика, она стала привычно командовать им на повышенных тонах. Собрав ноты, Илья ушел с урока и от души хлопнул бы дверью, но в кабинете музыки она была покрыта мягкой обивкой для лучшей звукоизоляции. Он не вернулся бы, если б учительница не прибежала к нему домой и вместе с бабушкой, рассасывающей валидол, не уговорила Илью продолжить занятия. На кону была честь школы, которую некому было отстаивать, кроме Старикова…
Каким-то чудом Алексей Витальевич сразу уловил пульсирующую в рукастом студенте гордость и понял, как бережно нужно обращаться с юношей, который сам показался ему произведением искусства. Хоть черты лица его не были рафинированно-утонченными, и даже правильными их трудно было назвать – нос слегка вздернут, нижняя челюсть чуть выдается вперед, вокруг светлых глаз ранняя сетка морщин (в его-то возрасте!), – но все это на удивление поэтично сочеталось с солнечным светом отброшенных назад волос, и образ складывался такой гармоничный, что трудно было отвести взгляд. Но все это не стоило бы ровным счетом ничего, если б парень не играл как бог…
«Выпущу Старикова, и с чистой совестью можно уходить на пенсию», – часто говорил себе Алексей Витальевич, хотя ему еще не было и шестидесяти и предстояло выпустить еще, по крайней мере, пару поколений студентов. У него и сейчас были другие ученики, но только успехи Ильи оправдывали десятилетия его собственного служения музыке.
Шестак всегда знал, что ему не стать пианистом даже второго ряда – руки не те… Зато у него довольно рано открылся талант интуитивно угадывать, какую неожиданную окраску в произведении, известном всем и каждому, может найти тот или иной его исполнитель, тогда еще приятель по классу в Центральной музыкальной школе – знаменитой ЦМШ. Это всегда обескураживало и восхищало искушенных слушателей. Другим Шестак не рассказывал, как это происходит, опасаясь недоверия, ведь музыка виделась ему цветными волнами, и он без труда понимал, как сделать мелодию ярче. Наверное, такое же зрение было у Скрябина – праотца цветомузыки…
При поступлении в Гнесинку учитель Алексея похлопотал за него, убедив членов комиссии, что к ним придет учиться потенциальный преподаватель Академии. Шестаку устроили нечто вроде проверки, и он ее выдержал успешно. Вскоре к нему стали обращаться за помощью даже профессора, причем часто их подопечные соперничали между собой… Он старался помочь всем, но не каждый ученик мог передать его находку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
