Бухта Скорби - Рейнолдс Элли

– Наверное, Клемента. Или его жены.

Я вежливо смеюсь. Еще одна из его несмешных шуток.

Клемент поворачивает голову в мою сторону. Несмотря на то что он кажется недружелюбным, я часто ловлю на себе его взгляд.

– Или Виктора. Тебе нужно у них спросить, – говорит Райан.

Мой смех обрывается, когда я понимаю, что он говорит серьезно.

– Жены Клемента?

– Ага.

– И где она сейчас?

Райан смотрит на посуду.

– Она умерла.

– О, это… Когда она умерла?

– Вскоре после того, как я присоединился к Племени. – Райан поглаживает свою бородку. – Теперь уже почти два года назад.

Не так и давно.

– Как ее звали?

– Тебе нужно спросить Клемента. – Райан замыкается.

Он покраснел, словно сказал что-то, что не должен был говорить.

Глава 12

Я в задумчивости смотрю на Клемента. Возможно, он такой печальный из-за того, что потерял жену.

Джек устанавливает палатку рядом с той, в которую Микки заходила раньше. Я помогаю ему закрепить колышками подстилку, запах влажного брезента возвращает меня в детство, проведенное в Шотландии, где мы ходили в походы. Пружинящая зеленая трава, красновато-коричневые папоротники, нежно-розовый вереск под вечно серым небом. Флисовые кофты и резиновые сапоги, красные от ветра щеки. Те походы во всех смыслах отличались от этого места в субтропиках.

– Я буду спать в этой палатке, – объявляет Джек. – А ты в той с Микки.

Я испытываю искушение – что угодно, только чтобы поймать Микки одну, но палатка стоит так близко к другим, что остальные услышат все, что мы будем говорить, да и из-за того, что я еще не адаптировалась к местному времени, я, вероятно, опять проснусь рано.

– Не нужно. Я сама буду спать в этой палатке.

– Логично, – кивает Джек и хлопает себя по голени, убивая комара.

Он быстро ставит палатку: легкость движений говорит о том, что он может и легко управлять другим телом рядом с собой. «Вычеркни эту мысль, Кенна!» Он совершенно точно чем-то держит Микки, поэтому последнее, что мне нужно, – это дать ему то, чем он сможет держать меня.

Приближается Скай со спальным мешком.

– Хочешь? – спрашивает она.

– Спасибо, – отвечаю я.

Джека вдруг чуть качает в сторону, затем у него на лице появляется улыбка. Скай стоит прямо за ним. Она ущипнула его за задницу? Он расстегивает полу палатки, которая служит и москитной сеткой. Я поднимаю с земли свой рюкзак и заползаю внутрь. Лучше найти в рюкзаке все, что мне потребуется ночью, пока не спустилась тьма. Я нахожу несессер с туалетными принадлежностями и чистую футболку, в которой собираюсь спать.

В палатку заглядывает Микки.

– Вот, возьми. Подстелешь. – Она вручает мне коврик для йоги.

– Встаньте в круг, – зовет Скай.

Я вылезаю из палатки, чтобы посмотреть, что они собираются делать.

Скай нагибается и что-то поднимает.

– Видите эту травинку? Ищите такие же.

Все начинают поиски, некоторые с большей неохотой, чем другие. Я наблюдаю за ними на расстоянии. Думаю, я знаю, что они будут делать. Я читала про эту технику в мемуарах одного бывшего регбиста, которые меня убедил прочитать клиент. Спортсменам нужно очистить голову после того, как они допустили ошибку во время соревнований. Поэтому они смотрят на травинку или стебелек и представляют, что это та ошибка, затем выбрасывают ее или его, мысленно отпуская неудачу. Стараясь действовать незаметно, я тоже срываю травинку под соседним деревом.

– Подумайте, какие ошибки вы допустили сегодня во время серфинга. – Скай высоко поднимает травинку. – А теперь сосредоточьтесь на своей травинке и отдайте ей все, что вы сделали не так, наполните ее этим.

Следует долгая тишина – они копируют ее. Я смотрю на свою травинку. Я сегодня много чего испортила. Я и подумать не могла, что это место окажется таким – что оно так далеко от цивилизации, что здесь вообще нет телефонной связи. Или что друзья Микки так враждебно относятся ко всем, кто посягает на их территорию. Мне нужно прекратить чувствовать себя запуганной ими.

– Теперь съешьте ее, – приказывает Скай.

Я резко поднимаю голову. Она серьезно?

Она засовывает травинку себе в рот и жует. Другие делают то же самое, но я вижу и как они закатывают глаза. Я никогда раньше не ела траву. Я уверена, что мы не можем ее переварить. Она вообще чистая? Я нюхаю травинку и замечаю, что Скай и еще несколько человек смотрят на меня. Я чувствую себя полной идиоткой, когда отправляю ее себе в рот, особенно учитывая, что меня не приглашали присоединиться. Она почти безвкусная. Я заставляю себя ее проглотить.

Скай вытирает руки, показывая, что в них ничего нет.

– Вот так мы справляемся с неудачами. Неудачу нужно съесть и сделать частью себя. Пусть переваривается внутри и делает вас сильнее.

Вот это другое дело.

– А теперь встаньте прямо, – отдает следующий приказ Скай. – Сегодня у нас скала-кросс.

– О, прекрати. Уже почти стемнело, – говорит Клемент.

– Вот именно, – улыбается Скай.

Остальные переглядываются. Я понятия не имею, что такое «скала-кросс», но чувствую опасность. Я вижу выражение лица Микки, когда она направляется к своей палатке. Она явно не в приятном возбуждении.

Я жду снаружи, пока она переодевается.

– Просто скажи «нет», если не хочешь участвовать, – тихо говорю я ей.

Микки пыхтит и тянется еще за чем-то. Скальники [24]. Я беспомощно смотрю, как она их обувает. Это я всегда любила лазать по скалам, а не Микки. Я выросла вдали от моря в сыром сером городе. Моя мама родом из Исландии и была (и до сих пор остается) на самом деле хорошей альпинисткой, так что мы с моим братом с детства жили на местном скалодроме. Там было тепло и сухо, и скалолазание казалось лучше, чем любой другой вид спорта, который нам предлагали. Летом мы лазали на улице по настоящим скалам.

– Налобные фонари берем? – спрашивает Райан.

– Черт побери, нет, – отвечает Скай. – Весь смысл в том, что мы не видим скалу, мы ее чувствуем.

Мне это кажется полной чушью. Я жду, чтобы один из них на это указал, но они этого не делают. Клемент с Виктором кажутся мне сильными духом, прямолинейными людьми. Чем их держит Скай? Они ворчат, но так, как ворчат смирившиеся с неизбежным люди, например когда мама велит тебе прибраться в твоей комнате.

Теперь на них на всех скальники или альпинистские ботинки. Проклятье! У Клемента же вывихнут палец. Он его заматывает.

Я не смогла отговорить Микки и теперь направляюсь к нему.

– Хочешь, чтобы я…

– Нет, – отвечает он, даже не глядя в мою сторону. – С ним все нормально.

– Если с ним станет хуже, то ты не сможешь кататься на доске!

Клемент меня игнорирует и отрывает зубами кусок синего тейпа. Кинезио-тейпа [25], как говорится на рулоне. Водонепроницаемого.

Я смотрю, как он оборачивает тейп вокруг руки, соединяя три последних пальца вместе. Деревья у него за спиной кажутся черными силуэтами с перьями, покачивающимися на ветру.

– Ты боишься сказать «нет»? – Может, если его подстрекать, привести в бешенство, это сработает.

Он поднимает голову, лицо не выражает вообще ничего.

– Я ничего не чувствую. Окей?

Я не могу определить, что он имеет в виду: он не чувствует палец или в целом ничего не чувствует. Я оглядываюсь на других, пытаюсь собраться. Они все молчат, все сосредоточены, наполняют бутылки водой и переодеваются. Райан снимает эластичную резинку для волос с запястья и стягивает волосы сзади в хвост. У меня перехватывает дыхание. До этой минуты его лицо было наполовину скрыто волосами. Он сильно загорелый, нижняя часть лица скрыта под бородой, и он мало похож на чисто выбритого парня, которого я видела в интернете.

Но сомнений никаких нет. Он – один из пропавших туристов.