Когда она вернулась - Берри Люсинда

– Скотт, ты должен объяснить Эбби, что происходит, – прервала панический ход моих мыслей Мередит.

Папа повернул лицо ко мне. Его зрачки все еще были расширены. Папины скулы задвигались, и он проговорил:

– Нашли твою мать.

Мама.

Я осела на постель, совсем как воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. У меня отнялись ноги и руки.

– Она… она?..

– Жива, – ответил папа.

Я не особо вникла в то, что он еще говорил – что-то про Монтану, – поскольку моя голова шла кругом от роящихся в ней мыслей. И теперь, сидя в машине, мчавшейся по шоссе, я все еще ощущала головокружение, вновь и вновь мысленно проигрывая свои воспоминания и пытаясь представить, что должен чувствовать отец. Прошло одиннадцать лет с тех пор, как мама исчезла с парковки торгового центра «Таргет». Растаяла, как призрак, оставив ключ в зажигании, а сумочку – на пассажирском сидении, без каких-либо следов борьбы.

Мне было пять, когда это случилось, поэтому большинство самых ранних моих воспоминаний – о том, как мы с папой ходим по Аркате от двери к двери и раздаем листовки об исчезновении мамы. Мы стучались в каждую дверь и, если никто не открывал, оставляли листовку под дверью, тщательно проверяя, не пропущен ли хоть один дом. Папа расклеивал детализированные карты местности на стенах нашей гостиной, выделяя разными цветами районы, которые мы уже обошли, и те, до которых мы еще не добрались. Люди осуждали его за то, что он меня везде таскал за собой, но они осуждали бы его в любом случае – в то время в любом его действии люди были склонны усматривать злой умысел. Никому не было дела до того, что он успешно прошел проверку на полиграфе. Его все равно подозревали.

Мы обивали чужие пороги почти два года. Каждый год в день маминого исчезновения по телевизору повторяли сюжет о ней – на кадрах видео папа умоляет ее вернуть. Затем приводилась скорбная статистика о пропавших без вести – согласно этим данным, чем дольше человек отсутствовал, тем меньше оставалось шансов найти его живым. Только папе было плевать на статистику. От всей души. Все кругом твердили, что ее нет в живых. Очевидно, все они ошибались, так как теперь мы направлялись в больницу, чтобы встретиться с ней.

Я немного подалась вперед и опустила руку папе на плечо, отчаянно желая взобраться к нему на колени и свернуться там в комочек. Не оборачиваясь, он пожал мою ладонь.

– Все в порядке, Тыковка? – спросил папа.

– Все хорошо, пап, – отозвалась я.

Разумеется, ничего не могло быть в порядке. Нам обоим это было очевидно, но что еще я должна была сказать? Я направлялась на встречу с матерью, вокруг мифа о которой строилось все мое детство. У меня не нашлось подходящих слов, чтобы описать это.

Я не так уж много помнила о маме, потому что, когда она пропала, я была еще очень мала. Зато папа был полон воспоминаний. Он знал маму почти так же хорошо, как самого себя, – они росли вместе и стали парой еще в старших классах. Папа постоянно делился со мной своими воспоминаниями, чтобы те стали и моими тоже. С годами для меня мама стала походить на какого-нибудь персонажа из фильма, засмотренного до такой степени, что в памяти отпечаталась каждая строчка сценария. Я вглядывалась в ее лицо на фотографиях до тех пор, пока не выучила каждую черточку. Каждый локон. Каждую морщинку. Моя любимая фотография в желтой деревянной рамке занимала место на столике возле моей кровати. На ней мама стоит под сверкающими струями водопада, глядя куда-то вдаль, и широко улыбается, а в глазах у нее пляшут огоньки, словно она хранит какой-то забавный секрет. Папа часто повторял, что у нее был заразительный смех, и глядя на эту фотографию, я почти что могла его услышать. Мое сердце забилось чаще при мысли о том, что я смогу услышать этот смех собственными ушами. Вопрос только, в состоянии ли она теперь смеяться? У меня по телу пробежала дрожь. Полиция сообщила нам, что на руках у мамы был младенец. Это могло означать лишь одно.

Глава 2

Мередит

Сейчас

Кто-то должен был нарушить молчание. Сказать хоть что-нибудь. Скотт ничего не говорил уже больше двух часов. С тех пор как мы покинули Калифорнию и пересекли границу штата Орегон. Я отпустила какой-то нелепый комментарий о красоте окружающих гор, но прозвучало это чересчур фальшиво. Когда я расстроена, я много болтаю. Ничего не могу с этим поделать. Такой уж у меня способ справляться с проблемами. Скотт обычно поступал так же. Это одно из тех его качеств, которые я больше всего люблю. Оно и привлекло меня, когда мы встретились в группе поддержки для людей, потерявших своих близких.

Я посещала группу уже два месяца. Отправляясь на собрание в первый раз, я ожидала увидеть там в основном женщин, поэтому, обнаружив множество мужчин, была потрясена. Они демонстрировали такую эмоциональную глубину, о наличии которой у мужчин я никогда не подозревала в принципе. Это касалось даже моего собственного отца, а тот был человеком чувствительным. К сожалению, к подобной эмоциональной зрелости эти мужчины пришли через невыразимые душевные муки и потери. Большинству из них было сильно за сорок, а их супруги скончались от рака – такова была и моя история.

Я никогда не предполагала, что останусь вдовой в столь раннем возрасте. Да и кто станет такое предполагать? Выходя за своего первого мужа, Джеймса, я, как и любая другая невеста, мечтала создать крепкую семью, чтобы состариться вместе, умиляясь внукам. Возможно, правнукам, если повезет. Никто из нас не был готов услышать слово «рак», а оно ошеломило нас, словно пощечина, – да и всех остальных тоже, когда в тот год Джеймс проходил очередной медосмотр. Я завидовала тем мужчинам и женщинам, чьи супруги умерли быстро, сохранив достоинство. Рак мозга – это медленная и мучительная смерть, по крупицам разрушившая все, что прежде составляло личность Джеймса. Наблюдать за этим было чудовищно, и насколько горячо мои сыновья просили об исцелении Джеймса в начале, настолько же горячо они молились о его смерти в конце. Это они предложили мне найти группу поддержки для вдов. Рак высосал жизнь не только из Джеймса – он высосал ее еще и из меня, поэтому я согласилась, хоть раньше и не посещала подобных встреч.

Я уже понемногу начинала осваиваться в своей новой реальности, когда появился Скотт. Когда он спустился к нам на цокольный этаж церкви, я сразу его узнала. Как и большинство окружающих. Невозможно было жить в Аркате и не знать его. Его лицо показывали во всех новостях и специальных выпусках. В таком небольшом городке, как Арката, подобные события касаются каждого. Некоторые даже помогали прочесывать окружающие леса и берега рек, пытаясь найти малейшие следы Кейт.

Каштановые волосы Скотта поседели у корней, но выглядел он лучше, чем несколько лет назад по телевизору, когда был раздавлен горем и больше походил на безумца, умоляя поделиться любой информацией, которая могла бы помочь в поисках его жены. Он прибавил в весе, и его лицо разгладилось, благодаря чему Скотт стал выглядеть более дружелюбно и расслабленно. Свои полные губы он держал сомкнутыми и, не глядя ни на кого, скользнул на свободный алюминиевый стул. Взгляд он не отрывал от пола.

Таким он оставался долгие месяцы и за исключением своего имени в начале каждой встречи не произносил ни слова. Лишь со временем Скотт постепенно начал раскрываться. Мы подружились, и наши отношения годами оставались строго платоническими, поскольку Скотт отказывался поверить в то, что Кейт не вернется. Мы стали по ночам играть в онлайн-шахматы. Хроническая бессонница – еще одна общая беда, постигшая нас после потери супругов. Во время игры мы время от времени обменивались сообщениями. В онлайн-чатах он говорил больше, чем в группе, опять-таки, как и я. Общение в сети придавало мне смелости, которой не доставало в реальной жизни.

Ты встречался с кем-нибудь после Кейт?

Я как раз недавно вновь окунулась в мир свиданий. Свидания в «сорок плюс» оказались еще хуже, чем в двадцать, а они не нравились мне еще тогда.